НОВОРОССИЙСКИЙ СУПЕРЭТНОС



"ЕХАЛ ВСЮ НОЧЬ, ЧТОБЫ БЕЖАТЬ"

«Он был простой советский рокер,
во барабаны громко бил,
Эх, но лиха беда случилась
и кэгэбэ его забрил».



Вы давно последний раз видели идиёта, который без денег поехал на курорт? Вот! Смотрите, пока я здесь. Правда, Новороссийск - пожалуй, самый некурортный город на Черноморском побережье страны, и уже потому лучше остальных. Да и прибыл я не веселиться, не дамочек кадрить, не любоваться прочими красотами, а где-то даже как раз наоборот. Короче говоря, мне надо удрать из страны, и далеко не я первый пытаюсь тикать из новой России через Новороссийск. А почему без денег - потому что современное КеГеБе так больно прищемило мне хвост, что думать стало некогда, занять не у кого, да и не честно: я ступил на дорожку, которая гарантирует пока что сплошные неприятности.
В одном из майских номеров "Новороссийского рабочего" промелькнула заметка про бедолагу-беженца, который пытался объегорить портовую таможню между штабелями пиломатериалов. Видать, надеялся, что в нейтральных водах контрабанду не шмонают. Как он планировал доплыть хотя бы до куда-нибудь - не суть важно: его, скорее всего, раздавило бы при погрузке. Меня удивил сам факт, сама попытка драпать столь безоглядно, с таким риском и без чьей бы то ни было помощи. Я на такое не решился даже при отчаянной своей безысходности, а он, видимо, натворил делов...
Не обо мне речь. Я - кто? Ну, очередной предатель Родины, а то и двух или даже трех родин - СССР, Казахстана и России. Человек без паспорта, гражданства и каких бы то ни было средств к существованию. Ну - пока еще не состоявшийся эмигрант, которому доводилось уже пересекать госграницу без денег и документов. Ну - совсем уже сгнивший интеллигент, которого дешевле убить, чем прокормить... Скучно. Про таких всё уже сказано, диагноз утвержден, эпикриз выписан. Хватит.
Видите ли, ехать мне пришлось, конечно же, не в эСВэ и даже не в купе, останавливаться не в хотелях с пансионатами, а в жутко "частном секторе". И потому соседствовал я не с респектабельными чиновниками - так называемый простой народ во всей его красе, ипостасях и разнообразии шпынял меня локтями, травил анекдотами и грозился дать интервью. Тут надо бы еще раз надавить: изнутри я вижу этот самый народ не первый раз, не первый день и даже не первый месяц - вот уже одиннадцатый год, поскольку аккурат столько в бегах, но как это ни странно - до сих пор не в розыске.
А вот так вот! Кому станет интересно - расскажу отдельно, а пока вынужден подчеркнуть: мне очень смешно слышать в свой адрес упреки типа "да что ты знаешь о нашей жизни, что ты видел, что ты понял? Ты приехал и уехал, а мы тут варимся в собственном соку..."
Ответить хочется в таких случаях резковато и даже где-то нахально: а практически всё, ребята. Ничего такого особенного вы для меня давно уже не представляете. ВИДЕЛ я точно всё. ЗНАЮ, может быть, чуть меньше. ПОНЯЛ - допустим - еще меньше, но этого вполне достаточно. За 30 лет журналистской карьеры я выслушал несметное количество исповедей и в десять раз больше жалоб, побывал, кажется, на миллионе уникальных объектов, каждый из которых с ума сходит по-своему. И за последние лет десять, а скорее все же двадцать, не услышал и не увидел ровным счетом ничего НОВОГО. Настаиваю: в народе не услышал и не увидел.

АНТИДУРИНГ-1996:
Народ России - хаотичное нагромождение наций и верований, политического хулиганства, юридической безграмотности, экономического пофигизма, этико-эстетической невоспитанности, повального пьянства и наплевательства на собственное здоровье. "Хотели как лучше, а получилось как всегда" - потому что толком не знали, чего хотели, надеялись на "авось", и просчитывали последствия, основываясь не на ЗАКОНАХ, а на черт знает кем выдуманных прямо по ходу подсчетов правилах, высосанных из пальца наблюдениях и взятых с потолка цифрах. Дело не в том, что в России нет и никогда не было порядка - дело в том, что в России не знают, что такое ПОРЯДОК, зачем нужен, каким должен быть и должен ли быть вообще.
Дело не в том, что Россия слишком большая и неповоротливая и даже не в том, что в ней намешано слишком много слишком всякого - это все было бы хорошо и даже прекрасно, если бы в России был НАРОД - демос, электорат, источник власти и хозяин своей собственной судьбы.
*
Вот объясните мне – только честно и откровенно – нахрена каждому из вас паспорт? Нет-нет, вы опять не поняли. Я спрашиваю: лично вам, как личности, паспорт нужен? Вообще? Ну? Когда вы сидите на унитазе, например? Или, наоборот, кушаете в фешенебельном ресторане – он вам надобен? Не очень? Как-то, да? А когда вы все равно платите в поликлинике, чтобы вас зарезали не очень больно? Или перед телевизором, слушая очередную серию информашек про личные успехи наших президентов… Угу. А когда тогда? Ага, когда билет в самолет покупаете – да? Нет, но и тогда тогда – он нужен ВАМ лично или тому, кто выписывает билет? Типа, чтобы фамилию не перепутать, да? Выпимши не каждый свою фамилию помнит и выговаривает, да? А может, все-таки, чтобы решить – пущать вас или не пущать в самолет, давать вам СВОБОДУ передвижения или сразу записать в угонщики по политическим и террористическим мотивам?
Так, хорошо, еще зачем вам ЛИЧНО паспорт мог бы понадобиться в принципе? Пенсию начислить по заслугам? Как всем нашим нынешним пенсионерам. Особенно – ветеранам ВОВ, да?
Еще зачем?
Всё?
То есть, понимаете, лично вам – хомо, извините за комплимент, сапиенсу, да еще и свободикусу, паспорт не нужен даром. И я персонально и вот уже кряду 11 лет служу тому личным и живым доказательством. Добровольно служу, заметьте. Паспорт нужен ТОЛЬКО государству – любому и каждому государству, чтобы держать на цепи своего любимого гражданина. Любого и каждого из вас. И как только ты, любимый, срываешься с цепи – тебя тут же начинают травить, как бешеную собаку.
Не скажу, чтобы меня (до февраля с.г.) так уж сильно травили… Ну, да, случались ситуации, в которых с паспортом было бы маленько удобнее, проще или быстрее – он это всё мелочи. Не стоят эти удобства, чтобы из-за них давать какие-то клятвы, подписываться под конституцией, чтить уголовный кодекс и отправлять прочие гражданские испражнения.
Сколько раз уже я пересекал страну из конца в конец – вполне могу сравнить свои впечатления и сопоставить записи. Мне, конечно же, попадались интереснейшие люди, ярчайшие обстоятельства и красивейшие экстерьеры - но при чем же здесь народ? Народ - это приблизительно 80-90% населения, плюс-минус те самые 10-20 % крайностей и необыкновенностей, которые этим самым народом презрительно отторгаются, отчуждённо обсмеиваются и априорно опровергаются.
Так вот, поговорим за 80. Желательно - честно и без мордобоя.

То измена, то засада, а то просто с бодуна
Что-то мне не очень рада моя верная жена.
Тупо глядя из окошка, олицетиворяю Сфинкса,
Заорала где-то кошка – то ли Майлза, то ли Принца.
Зачерпнул себе из жбана полуемкость до краев,
С одного пивнул стакана за друзей и за врагов.
Что-то кошка приумолкла, видно, все сорвала связки,
Я подпел бы ей, да только не пою я по указке.
Только сначала я вам доложу кое-что из жизни курильщиков. Я, знаете ли, и сам грешен – давлюсь никотином, как последний олигофрен, более сорока лет (и водку пьянствую, и прочие традиционные безобразия нарушаю) - так что знаю про эту публику дважды всё: изнутри и снаружи. Даже брошюру написал, «АУТ» называется – «армия утренней трясогузки».
А курильщики… Едва проснувшись, тянут в рот соску, прижигают и начинают заглатывать отраву. С наслаждением. Облегчиться и умыться можно потом, главное – травануться, не дать себе даже на секунду вспомнить, каково это – чистые мозги. Дым заполняет черепушку почти физически, сознание затуманивается точно так же, как стеклянная банка, если впустить в нее струю пара. Становится не то чтобы хорошо – а привычно, то есть НОРМАЛЬНО, понимаете? Отравленность – патологическая НОРМА всей нашей жизни. Ну, правда, кто-то шабит «Приму» или «Дукат», а кто-то щеголяет «Marlboro», да только это все – одна махорка.
Вот точно так и живут все бывше-советские люди с интеллектуальной точки зрения, если таковая кого-то еще обременяет. Сранья включивши репродуктор, телевизор или магнитофон, они заглушают шорох свежих мыслей. Они сами себе не дают подумать о чем бы то ни было без помех. И слушают всю эту байду целый день – протухшие новости, пошлую эстраду, гнилые шутки, наглую рекламу, идиотские политические сплетни… Понимаете, если в какой-нибудь конторе сотрудники сидят за компьютерами в наушниках – это автоматом означает, что они почти не работают, их производительность снижается, как минимум, наполовину. Они утверждают, что таким образом отгораживаются от посторонних разговоров? Не верьте! Они просто не хотят как следует думать. Просто отбывают наказание трудом. А поскольку пьют, курят, слушают FM-студии почти все… И практически всю производственную жизнь… Понятно, да, на что я «намекаю» так прозрачно-навязчиво?
АУТ -2006:
Голая статистика еще в 2002 году зафиксировала в России двойной рост официального потребления спирта за 10 перестроечных лет и его стабилизацию на уровне 16-18 литров на человека в год. На каждого из 140 с лишним миллионов! 16-18 литров спирта – это 40-45 литров водки, 80-90 бутылок. Младенцы не пьют еще, старухи – уже, стало быть, на каждого взрослого трудоспособного россиянина еще тогда приходилось не менее 160-180 бутылок водки в год – по чекушке ежедневно. Россия не успевала протрезветь и не протрезвела за последние пять лет. Наоборот! Официальное возлияние стабилизировалось и колеблется на той же отметке. Официальное. А самогон, который гнали, гонють и будут гнать по 4-5 литров? А самопальный спирт? А нелегальная бормотуха из той же Грузии с Молдавией? Такова нынче государственная политика, это самый натуральный - хотя и не такой дикарски-кровавый, как полпотовский,- геноцид против собственного народа. Сознательный геноцид! Пока среднестатистический россиянин выкушивает свои 18 литров, население страны сокращается ровно на миллион. Растет поколение дебилов, идиотов, матершинников и самоубийц, и это никакое не преувеличение, это – факт. Достаточно посмотреть, какое хамьё и тупицы учатся сегодня в университетах. Сколько из них не матерятся? Еще хуже: сколько девушек не матерятся вслух, даже не понижая голоса, не обращая внимания на профессуру? В УрГУ их чуть меньше, чем в УПИ, а в УГТУ – чуть меньше, чем в автотехникуме: что-то около десяти из ста. И это – железный коэффициент интеллигентности, именно эти люди «понесут культуру и прогресс в массы»; и культура эта будет низкопошибной, а прогресс – грязным, ущербным и небезопасным для ноосферы.
***

Видите ли, вот каждый из вас сейчас про себя, наверное, думает, что это сказано не про него. Уж я-то, мол, и умнее, и красившее, и отравлен не настолько, и вообще, мол, это автор – дурак, вот пусть за себя и говорит. А за меня – не надо. Я – хороший. Врешь ты всё, хороший мой. И себе врешь, и другим пыль в глаза пустить пытаешься. Если, конечно не вырвался хотя бы в двадцать верхних процентов и не застрял навеки в оставшихся восьмидесяти.

В ПОДЪЕЗДЕ
Сен Семилья в моей голове
Превратилась в огромный флаг
Я живу в самой лучшей стране –
Мне каждый третий враг.
Я на крыше сто лет не сидел,
Я сто лет не ругался с женой.
Как-то был я всегда не у дел -
Я был самим собой.

Именно эти 80 перемещаются по России в плацкартных вагонах. Что такое плацкарт? А я вам скажу! Плацкартный вагон – это тот же арестантский вагон, только без решеток. Других отличий – это я вам отвечаю – нету, но убеждаться не советую. Я, слава богу, смог убедиться в этом со стороны, как наблюдатель, но в плацкартах наездился, так что вы уж мне поверьте.
Я еще помню вогнуто-выструганные полати, которые считались гора-а-аздо удобнее, чем плоские. Обтянутые дермантином были только в «мягких» вагонах и считались высшим шиком. Нынче вторые полки принудительно огораживаются ремнями безопасности – и это весь прогресс отечественного вагоностроения для массового пассажира. Ах, да, простите, самые фирменные поезда теперь оборудуются биотуалетами, но запахи там стоят те же и прикоснуться к чему-нибудь по-прежнему страшно. В Челябинске я видел скоростные вагоны городской электрички с акульими очертаниями, до Екатеринбурга ехал в экспрессе. Знаете, что такое экспресс по-российски? Во-первых, едет он с той же черепашьей скоростью по той же одноколейке и в том же ритме отстукивает стыки, только на полустанках не останавливается. Во-вторых, это давно списанный, но тщательно укрепленный арестантский вагон, из которого вынули всю прогнившую начинку и вместо нее поставили авиационные кресла. Я долго не мог вспомнить, где же я видел эти кресла. Это было лет сорок назад… Или 45? Да-да, 45 – я тогда впервые прокатился на «Ил-18». Так вот, кресла – те еще! Отвечаю! Я хорошо помню, с каким удовольствием я (подросток) нажимал на кнопку подлокотника, чтобы отрегулировать наклон спинки, как надоел соседям сзади… Так вот, это – ТЕ САМЫЕ кресла. Тоже отреставрированные.

Почему я навязываю вам эти наблюдизмы? Потому что именно в народном вагоне за двое-трое суток можно увидеть весь Российский Народ. Весь. Как на микроскопном срезе. Добавлю: за неделю-две можно увидеть и всю Россию вообще, и даже большую часть эСэНГе, только смотреть надо умеючи. Я вот умею, поскольку вижу все это приблизительно полвека и очень даже могу «почувствовать разницу».
Когда я провожаю взглядом почерневшие от времени и покосившиеся от собственной тяжести ТЕЛЕГРАФНЫЕ столбы – вспоминаю свою первую сопливо-детскую поездку в Москву. А глаз у меня – ватерпас, а память цепкая, злая и зубастая, как фокстерьер, я помню, что видел ИМЕННО ЭТИ столбы, что тогда они свидетельствовали о семимильности шагов в развитии нашей послевоенной экономики, электрификации, телефоно-и-графо-зации, а также непомерном росте благосостояния всего советского народа. И рядом тогда уже стояла ЭТА ЖЕ САМАЯ деревянная избушка смотрителя, и поселок в двух-трех километрах от столбов был таким же. Точно таким же, понимаете? До брёвнышка. Эти неотъемные атрибуты ОАО РЖД я видел не только в детстве и сегодня – я наблюдаю их ВСЮ СВОЮ СОЗНАТЕЛЬНУЮ ЖИЗНЬ. Это – моя эпоха. Личная.
Перестраиваются вокзалы, украшаются витрины, и самолетов летает все больше и больше, но железные дороги остаются. Железно. И тётки на дрезинах чух-чухают всё те же унылые, и грязно-желто-красные сигнальные флажки у них в руках ровным счетом всё те же. И даже, как мне кажется, ни разу не стираны за всю полуторавековую историю.

АНТИДУРИНГ-1996:
«Тысячелетняя судьба России - жесточайший античеловеческий эксперимент; всю свою историю она - между Сциллой и Харибдой, молотом и наковальней, Европой и Азией, вечной мерзлотой и выжженной пустыней, между врагами внутренними и врагами внешними. Веками и векамии она жила именно там и ТАК, где и как ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, и все свои усилия направляла на то, чтобы создать себе еще более невыносимые условия, загнать себя из экстремальной в совсем уже КРАЙНЮЮ ситуацию, освоить совсем уже ни на что непригодные для биологической жизни земли или испоганить (заразить, отравить, опустынить, выжечь) некогда самодостаточные площади. С вечнотерпением павловской собаки Россия лижет руку очередному хозяину, виляет хвостом, преданно заглядывает в глаза и - покорно демонстрирует всему миру именно сослагательность истории…»



А мне ещё и повезло как никогда: никогда еще мне на глаза не попадалось сразу столько уголовников, сколько в мае 2008 года. Амнистия стряслась или направление моего перемещения совпало с ихним, только в поездах Красноярск-Москва и Москва-Новороссийск просто невозможно было избежать довольно плотных контактов, а по приезде я вляпался в натуральную воровскую малину. Чистым везением это не объяснишь, тут проявилась некая закономерность. С одной стороны, это мне пришлось ехать и устраиваться подешевле; но с другой - это они по весне устремились в теплые края в поисках а) сладкой жизни; б) доступных женщин и в) предолимпийских заработков. Почему НЕ ВСЕ они хлынули в Сочи - так это лишь потому, что не все знали прикуп. Других объяснений лично я не вижу.
Ну, некоторые из моих новых корешей поехали именно в Новороссийск потому, что там их уже ожидали знакомые женщины, родственники да подельники, но не всем же настолько подфартило - иметь контакты с только что откинувшимся. Почему же именно мне привалило счастье - да так больно и крупно?
Да просто потому, что их слишком много вообще. Уголовников. Освободившихся. Не желающих освобождаться. Именно в их среде бытуют сентенции типа "Все в России либо сидели, либо сидят, либо будут сидеть - я сказал!"; "МВД - незаконнорожденное дитя зоны"; "Ты вот ходишь, я вот лежу, а вместе мы сидим в этой камере - такова суть теории относительности"...
И вот именно по этой самой теории самая симпатичная женщина в нашем плацкартном закутке подверглась натуральному домогательству со стороны самого «голодного при справке». Он угощал ее (и ее дочку, а заодно и бабушку дочки) сладостями, пивом, байками, тухлой рыбой, комплиментами, гамбургерами и райскими перспективами. Она из последних сил старалась не нагрубить, не поссориться, не напороться на скандал. Бабушка обессилено помалкивала, и только внучка изредка решалась нагрубить, прогнать и образумить ухажера. Однажды она чуть не подставила под удар (буквально) и меня, когда спросила возмущенно: "Ты, чего, не видишь? Моя мама занята с другим дядей!" Чуть задумалась и добавила: «Разговором». Прелесть девочка!
Ухажер насупился, ушел и напился. Больше его не видели, но для меня он стал первой ласточкой и всего лишь цветочком, поскольку ягодок я наелся до оскомины в течение следующей недели.
Понимаете, это именно я был в том вагоне белой вороной. Не просто белой – серебристой, цвета светлый металик. Именно мне надлежало стесняться и чувствовать себя ущербным, потому что именно мой социальный статус явно не гармонировал с боковой полкой у параши. Один умный попутчик много лет назад объяснил мне, что они это чувствуют сразу, я для них – еще большее неудобство, чем орущий младенец или неуправляемый шкет – даже если всю дорогу помалкиваю, не жру каждые полчаса и не бегаю между полатями босиком. «А мне и больно, мне и сладко, что он не такой, как все. А тех, кто правду ищет, гонють на родимой стороне».
Видите ли, это они ехали в своем вагоне – ну, пускай даже без привычных решеток. Это их манеры поведения, речи, обхождения и ухаживания понятны всем плацкартникам, это они помнят спинным мозгом, что в ОБЩИХ вагонах бывало еще и похлеще. Они говорят на одном языке, даже когда материться по каким-то странным причинам нельзя. Им вдолбили, что 50 квадратных метров для трехкомнатной квартиры на шесть человек – это нормально, мало того, это НАУЧНО обоснованная санитарная НОРМА. И это, конечно же, гораздо лучше, чем коммуналка, барак или общага – так вполне можно прожить всю жизнь. И многие проживают! Всю – от рождения до смерти. А неделю прочухчухать в открытом закутке три на два метра и на шесть пассажиров – подумаешь, важность! Это даже прикольно!
Традиция грязи, бедности, дискомфорта, захламленности и наплевательства на собственное здоровье у нас давно уже приняла национальный характер. Обратите внимание: у всех вымирающих народностей плохие зубы. У россиян они просто ужасные – ладно бы кривые, желтые, со свистом и дырками, как у Пугачевой – хуже. Гораздо хуже: гнилые, наполовину (или опять на 80%?) выкрошенные, черные и просто уродливые. Стоматолог – последний враг, которому наши понесут свои деньги только при острой боли. Сверкать улыбкой для россиян – вовсе не обязательно. Жевать, впрочем, тоже – желудки у нас луженые, переварят и жареные гвозди. А потому легче перетерпеть, в крайнем случае выдрать клык с помощью петли из суровой нитки и резко распахнутой двери…
По внучкиным явно скучают скобы. По маминым – парадонтолог со сверлильно-фрезерным агрегатом. А бабушкины уже и протезист не спасёт. Ну, про их ухажера я вообще не говорю – воняло у него из пасти еще хуже, чем пивом и сивухой. И это взаимное амбре абсолютно никого не смущало.
А ухажер совершенно справедливо недоумевал: почему это мама внучки предпочла разговаривать со мной, а не с ним. О чем?!! Он даже не сидел… Красот Колымы не видал, прелестей крытки не нюхал, по зоне строем не фланировал… Какие у него могут быть понятия?!. И это именно они базарят надсадно, с нажимом и увлечением перебиваючи друг дружку, как заигравшиеся дети. Это они торопятся вывалить умную мысль, застолбить скабрёзную шутку или выдать бородатый анекдот – только бы никто не успел сказануть раньше. И первыми ржут над своими остротами – громко, натужно, широко раззявливая рты. Не смеются, не хохочут искренне и заливисто – именно ржут, не по-лошадиному даже, а скорее по-ишачьи.
И все это очень существенно влияет на тех, кто не сидел и – если повезет – не сядет. Кого я сейчас имею в виду? Не только дворовую шпану – к пьяным воплям по ночам возле подъездов мы давно притерпелись, никто уже не рискнет высунуться в окно и рявкнуть на собственного детёныша, даже если совершенно точно знает, что он там сидит и хлебает пойло. Использованные шприцы, пустые фанфурики из-под спиртовых настоек и горы пивных бутылок – все это ежедневная НОРМА. Студентам университетов не противно и не западло ботать почти по фене, а нынешним студенткам искусствоведческих, филологических, философских факультетов ничего не стоит во весь голос весело, а тем паче - зло обматерить сокурсницу, ни чуточки не стесняясь соседством профессоров. Прямо в коридорах альмы, которая materь. Это не гротеск, это – факт, который лично я наблюдаю не первый год. По долгу службы. В тех самых materных коридорах. И с каждым годом – всё чаще. Одной моей знакомой искусствоведочке не выдали диплом ТОЛЬКО потому, что она все пять счастливейших лет подрабатывала проституцией. Были акции протеста, были петиции, кулуарные баталии, слезы и повальные обследования на СПИД, но диплом бывшей девушке так и не дали. Почему-то – лишь ей одной. И я лично, честное слово, не знаю, как к этому относиться.
Раньше они старались говорить поменьше и потише – не из вежливости, а со страху. Теперь торопятся сказать побольше, погромче и пораньше. Раньше боялись, что везде подслушивают – теперь убедились, что никто никого не слушает, но все равно торопятся: вдруг опять запретят. Раньше стеснялись, что знают мало, нетвердо и неточно – теперь заранее уверены: собеседник знает еще хуже. Раньше прикрывали наколки – теперь обнажаются демонстративно и бесстыдно – эдакий бескорыстный стриптиз. И эта накожная пропаганда сделала-таки свое дело! Теперь колются не только спецназовцы, байкеры, скинхеды и прочие ролевики с ролевичками – дети мастрячат себе на разные места всяческие художества. Слава богу, это не вечно-несмываемые «незабудки мать родную» - лепилочки, но все же… Да и потом, демократия же – все равны: у меня один голос, и вон у того дурака тоже один. Так пусть мой окажется громче!
АНТИДУРИНГ-1996:
Главная и мощнейшая сила, которая объединяет Россию, - Его Величество Русский Язык, могучий и прекрасный. И это единственное, что у России осталось великого и истинного - все остальное размазано, как каша по блюдцу, по гигантской территории и втоптано в непролазную грязь этого неохватного пространства. Полагаю, что россияне так и не приняли своей "загадочной" душой ни христианство, ни коммунизм - вот почему здесь столько православных атеистов, беспартийных коммунистов, верующих нехристей, которые за царя - но без бояр, "за Советы - но без коммунистов", а теперь вот за демократию - но без капиталистов. Тысячелетняя ложь зависла над Россией, как облако дурмана, мы все только делаем вид, что согласны, единодушно одобряем и поддерживаем, болеем за чью-то там "Динаму" или считаем Сталина отцом всех народов на планете - ЧЕПУХА! Там, в глубине подсознания нам глубоко плевать и на Христа, и на Ленина, и на "Спартак" - нас просто ЗАГНАЛИ на стадион, в церковь, на партсобрание, опохмелочный митинг или комсомольскую стройку Санкт-Петербурга, Беломоро-Балтийского канала, БАМ, целину или храм Христа, который никогда и не собирался и не мог никого спасать - даже себя самого. Полтора миллиона зэков сидят и смеются над нами за колючей проволокой, потому что остальные 99 процентов населения освобождены УСЛОВНО-ДОСРОЧНО, и любой мент в любой же момент может нас перетасовать.
Россия всегда чувствовала, что без царя ей не обойтись - и он у нее всегда был, но на троне, а не в голове; Россия всегда чувствовала, что без Бога нельзя - и Он у нее всегда был, но на иконе, а не в сердце; пришло время, накопилась критическая масса "ноу-хау", созрела духовно-революционная ситуация, когда Россия должна, может и НЕ МОЖЕТ НЕ сформулировать РОССИЙСКУЮ НАРОДНУЮ ИДЕЮ, в которой неотвратимо национален только язык…


«Ехал всю ночь я, все утро и день, обгоняя свою собственную тень», приехал в воскресенье вечером, время до следующего утра пришлось коротать на вокзале. Из крыш над головой имелась только бейсболка, и потому с утра попался на первом же газетном объявлении. Хозяйка объяснила по телефону, что жить мне предстоит «в одной из двух раздельных комнат с отдельным входом и общей кухней». Так это же замечательно! «В каждой по три кровати». Слава богу – не по четыре. «Частичка». Не понял, но разберемся. «У одного из соседей иногда будет бывать женщина, но это даже хорошо – приготовит, постирает… Дадите ей сотню-другую – так и для вас тоже». Черт с ней. Иногда, вы говорите? «Иногда, да-а-а, что вы?! Иногда, конечно». Ладно. А в другой комнате? «Тоже трое. Тоже строители. Утром уходят, вечером возвращаются уставшие». Пьют? «Не-е-ет, что вы?! Когда им пить?» Хорошо, согласен. «200 рублей в сутки». Мне было уже все равно: слишком спать хотелось.

КАК МЕНЯ ГРАБИЛИ, НО НЕДОГРАБИЛИ

Ой, мама, долгая дорога, да советская тюрьма –
а это то, что не от бога, а это то, что от дерьма.
Целовать бы мне милова в ево ясные глаза,
ой, комиссарская зараза, эх, до чего ж ты довела.

Я сел в "шестерку" на вокзале, всё своё неся с собой. Это был дребезжащий от старости троллейбус, просторная кормовая площадка которого четко отделена от сидячего салона. В заднем кармане брюк у меня помещались три аккуратно свернутых платочка, отчего там образовалось нечто похожее на флюс.
И вот еду это я где-то по ул. Советов - там еще Ленин задом к культуре, передом к власти вечно-преданно глядит на царский герб и Сбербанк России.



Вижу сценку: вошедшие вместе со мной четверо распределяются среди плотно стоящих пассажиров. Громила - 195 рост, столько же в брюхе и плечах - затыкает собой проход в салон. Высокий, но худой наблюдает поверх голов, а маленький и юркий остается на ступеньках у скрипучих дверей - как потом стало ясно, блокирует вход, обеспечивая отход.
А вот четвертый активно перемещается по троллейбусному закутку и натыкается профессиональным взглядом на мой кормовой флюс.
Все это я увидел мельком, осознал уже потом, прокручивая события, а пока отвернулся к окошку и встретился взглядом с вождем мирового пролетариата. А глаза у него добрые-добрые...
Ой, нет, вру! Встретился я с ним позже, на обратном пути, а в тот момент он был ко мне повернут аккурат тем же местом, что и госпожа Фортуна.
Вот. Еду. И вдруг чувствую некое шевеление в области своего правого полупопия. Оглядываюсь. Сзади Четвертый - мужчина неопределенного возраста, среднего роста, без особых примет и как бы вообще без внешности. Через руку переброшен кожаный пиджак, воротник которого как раз и мог бы вызвать у меня ощущение шевеления. Отодвигаюсь, еще более соблазнительно подставляю свое полупопие. Ощущаю новое шевеление. Оборачиваюсь. Пытаюсь развернуться фасадом на 90 градусов. Человек без лица индифферентно обозревает в пространство. Остановка. Четверо выходят. Еду дальше, гляжу сквозь заднее стекло на черную «ауди». И тут некий ветеран – тщедушный такой старичок, весь пиджак в медалях, ажно ему разогнуться трудно – скрипучим таким дишкантом говорит:
- А вы знаете, вас ведь чуть было не ограбили.
- Меня?
- Вас, вас… Вон те четверо,- кивает на черную «ауди», в которую как раз втискивается громила.
- Вижу,- говорю.
- Вы проверьте, все ли у вас на месте.- Народ в салоне хмыкает и готовится к представлению «лох на манеже».
- Здесь, что ли?- шлёпаю себя по правому карману.
- Здесь, здесь,- торжествующе улыбается ветеран,- именно сюда он и лез.
- Так у меня тут всего три платочка,- вынимаю, демонстрирую публике. Платочки, слава богу, чистенькие, женой отглаженные. Часть публики хохочет сочувственно (в мой адрес), часть – сардонически (будем надеяться, в адрес грабителей).- А я-то думаю,- продолжаю,- кого это мог заинтересовать мой хилый зад? Шо там за неудобствие такое?
Народ хохочет уже просто весело и начинает восстанавливать ход событий: кто что видел, понял и расшифровал. А потом ветеран, раздухарившись от всеобщего внимания и вспомнивши свое боевое прошлое, говорит:
- Я хотел было вмешаться, шум поднять, но потом… как-то…
- Что вы, что вы,- говорю,- спасибо, конечно, только ни в коем случае! Зачем? Эдак недолго и на нож напороться! Стоит ли оно того?
Развлёк я публику, да и вышел на своей остановке.
Что я обязан был бы сделать, если бы у меня в кармане лежал паспорт, а не платочки? Если бы моя подпись под моими же фотографиями обязывала меня чтить уголовный кодекс? Я принужден был бы галопом устремиться в милицию. И заявить. И дать подробнейшие показания. И притащить с собой ветерана. И потом участвовать в очных ставках. И тыкать пальцем в Громилу. И вызубрить на всю жизнь номерной знак «ауди»… Слава богу, паспорта у меня нет! Но у ветерана-то – есть! И у всех остальных пассажиров – тоже, у некоторых даже по два. Так почему же никто из них не кинулся? Галопом-то?
А потому что у нас презрительная ненависть к сексотам еще со сталинских времен. Парадные двери ВЧК и МВД мы стараемся обходить стороной точно так же, как зэки со стажем. Добровольно войти в эти двери? Да вы что? Лучше уж – сразу в психушку. А воры – да еще и ювелиры-карманники – для нас те же бизнесмены, правительственные чиновники или налоговики, только работа у них такая… Более ручная, более тонкая и где-то даже более опасная и честная, чем у ревизоров, скажем, но по сути – та же ограбиловка. Вот почему НИ ОДИН свидетель происшествия с моим правым полупопием – ни один, еще раз подчеркиваю, ни дряхлый ветеран, ни абитуриент, ни его счастливая мама – даже не шевельнулся в сторону правоохранительных органов. И никогда не признается, что видел все то, над чем потешался в «шестерке».
А я, нагруженный своими пожитками, как настоящий горновосходитель, взобрался вверх по улице имени снайпера Рубахи, нашел дом, стукнулся «фэйсом об тэйбл» чистой наволочки и вырубился – аккурат до пришествия сокамерников.


В МАЛИНЕ

И все б ничего, если б не скво,
Та, что увязалась возле самой границы,
Ее бы прогнать, да стало холодно спать,
И к тому ж она могла бы еще пригодиться.
А она недурна,- отметил он про себя
И вдруг, внезапно разозлившись, плеснул себе виски,
Рассвет впереди и надо идти,
Но она так спала, она была очень близко.
Он был рожден, чтобы бежать…
Строители оказались матерыми урками. По три-четыре ходки. Правда – по мелочам: за воровство, хулиганство по пьянке и поножовщину с наркотического бодуна. Но все сплошь в наколках, распальцованные и абсолютно убежденные, что серию «ЖЗЛ» надо было писать именно с них. Начинали в «малолетке», а потом понеслась звезда по кочкам… Они совершенно искренне полагают, что это и есть самое интересное в жизни вообще: кто, когда, за что и куда сел. Надолго ли. Чем надольше – тем авторитетнее. Никакой другой прелести или разнообразия сроду не бывает. И этих самых «замечательных людей» надо бы вообще топить слепыми, поскольку толку от них никакого. Вред один.
Не преувеличиваю ни капелюшечки: я выжил среди них целую неделю и не был пошло зарезан только потому, что правильно себя вел. Ну, и отчасти потому, что оказался самым пожилым в компании квартиросъемщиков – к сроку и возрасту у них все же сохранилось еще какое-то животное почтение.
Два моих соседа только что прибыли с Чукотки. Прямым ходом. По приглашению сестры одного из них, которая тут же стала временной женой другого. Без базару. И принялась обстирывать обоих. И меня бы обстирала заодно, только я осторожно отказался – и оказался более чем мудрым «в оконцовке». Вступать с ними в какие бы то ни было сношения вообще не стоит, а в сколько-нибудь материальные – совсем дурость. «Не верь, не бойся, не проси» - они так жили на зоне, так же перебиваются и на свободе. Попросить можно – максимум – кусок хлеба, но завтра же обязательно отдать два. Бояться – это чуть посложнее – надо обязательно, только вот показывать ни в коем случае нельзя – сожрут. Без хлеба. А верить – это совсем уже высшая математика – это можно проиллюстрировать только с помощью интегральных уравнений. Деньги держать обязательно во внутреннем кармане трусов, а пересчитывать – не выходя из душа.
Вы опять думаете, что я преувеличиваю? Нет, друзья мои, нисколечко. Просто раньше я видал бандюганов и покруче и знал, к примеру, что в первые секунды знакомства они наезжают стандартно – для проверки на вшивость. Они пытаются задавить любого собеседника, чтобы сразу поставить его в позу виноватого и заранее опущенного, а себя – в «позицию сверху». Им так легче. Чаще всего они прекрасно помнят, что всё как раз наоборот: это они в самом низу по жизни, оттуда уже не выбраться – так хоть на словах унизить и возвыситься, хоть глоткой заглушить, хоть на понт взять.
Они умеют ездить на иномарках, пользоваться плеерами, мобильниками и даже тыкать по клавишам компьютеров, но скорость мышления и глубина аналитичности остались на тинэйджерском уровне – на уровне «малолетки». Практически все их шутки черпаются из Петросяна, стало быть, никогда и не поднимутся выше пояса – а ниже у человечества ничего не изменилось. Вглядитесь в физиохарии, которые корчит вместе со своим мужем Елена Степаненко – и вы разглядите почти все штрихи к портрету постсоветского народа.
И здесь опять нет никакой натяжки. Я раньше тоже полагал, что всё это мелочи, пока на смену Владимиру Высоцкому не пришли всяческие добрынины с дешевой цыганщиной, шуфутинские со своими уголовными частушками, а совершенно бездарный Солженицын не стал вдруг совестью нации. Понятно, что отцом нации на таком фоне просто обязан был стать полковник КГБ…
Сами урки давно уже не удивляют меня своим клиническим хамством и явной подростковой недоразвитостью. Они остановились в своем развитии с момента первого ареста и никогда уже не выправятся. Так работает наша пенетициарная система – человек после первого же допроса становится калекой и обречен всю оставшуюся жизнь прожить моральным, этическим, эстетически ущербным уродом. Вне зависимости от того, сколько отсидит. Жалко их даже больше, чем…
Меня не удивила даже временная жена моего сокамерника – она ведь тоже на всю жизнь обречена оставаться сестрой своего брата, и они оба с кровью матери впитали гены своего отца-алкоголика-и-бандита. И когда она трахалась со всеми обитателями малины, даже не прикрывая двери, когда лезла и ко мне-старику со своими недвусмысленными нежностями, когда с невинными глазами выползала без трусов из чужой постели по требованию нового мужа и лопотала что-то вроде: «Дорогой, ты все неправильно понял: между нами ничего не было»… Нет, все это НОРМАЛЬНО, ничего странного нет даже в том, что через три дня после этого инцидента новый муж с утробным рычанием опять оседлал ее, и мир в «семье» был восстановлен.
Меня удивила ее 17-летняя дочь. И опять не тем, что ДЕЛАЛА ровно то же самое, что мама – тем, что сказала мне: «Всё зло на свете - от вас, умных. Это вас всех надо сажать сразу, еще младенцами». Да так зло она это сказала, так продуманно и убежденно, что лично у меня сомнений не осталось: лично меня она запросто убьет, если будет уверена в собственной безнаказанности.
Понимаете, дорогие мои соплеменники-россияне, я ведь тоже русский. Всю жизнь прожил здесь, вместе с вами, как вы, иногда даже хуже. Мало того, я – ваша воплощенная мечта о свободе. Да-да, живьем! Вы все – это и есть я, только помноженный на 140 миллионов – со всеми нашими достоинствами и недостатками, пьянством и геморроем, ленью и наплевательством себе же в душу. Только без паспорта.
Написал вот «Открытое письмо российского народа к самому себе» лет 15 назад – глухо. И «я не могу больше, милка, я вынужден бежать», потому что дочка временной жены удивила меня больше всех, но далеко не первой. Эта просто сказала открытым текстом и продемонстрировала перекошенной от ненависти рожицей то же, что я видел и слышал мельком – в свой и чужой адрес, в адреса жидов, чубайсов, березовских, мавродей, черномординых и черножопиных… Я слышал и видел все это так же, как надысь в «шестерке», когда меня так и не дограбили. И особенно часто я стал наблюдать эту взаимно-повальную человекофобию россиян последние 15-18 лет.
Женщина, к которой я вот уже много лет отношусь лучше всех прочих на всем белом свете, как-то сказала мне с больной тоской в глазах: «Я не боюсь ни зверей, ни ядовитых гадов, ни ползучих змей, ни электричества, ни божьей кары, ни потопа. Я боюсь людей. Даже тебя – и то боюсь». Ужасно, правда?
Я, подобно собаке, сидел под твоими дверями.
Я не пил, я не ел, мне хотелось лишь выть на луну.
А внизу лежал город, доставший своими огнями,
Проглотивший тебя – совершенно одну.
Твой брат алкоголик стрельнул у меня на похмелье –
Я отдал ему все, что в карманах, лишь бы только отстал.
У соседей напротив идет третий день день рожденья,
А может быть свадьба, а может семейный скандал.
Во второй комнате нашей малины проживали чеченцы. Официально – трое. Честное слово, я вовсе ничего не хочу сказать плохого про чеченцев вообще – они совсем ничем не хуже и не лучше нашего брата, просто у них слишком много кровных братьев. Обычно в нашей шестиместной общаге с отдельным входом тусовалось не меньше десяти человек, а порой ночевало и по 15. И все они, конечно же, пили-ели, братались-трахались, спали-бодрствовали, слушали свою тюремную лирику и травили байки здесь же – днем и ночью, утром и вечером. Без малейшего стеснения. И почему-то каждый из них очень хотел дать мне интервью. И каждый заявлял, что такого я еще не слыхивал и никогда не узнаю. И отставали, только когда я им терпеливо разъяснял, что сделал несколько репортажей из зоны и даже из крытки, судебный очерк про убийцу, приговоренного к высшей мере, а ко мне в дом одно время повадился ходить авторитетный мошенник с четырьмя отсидками. Тогда они прекращали гнать туфту и пытались напоить водкой. Не прокатывало и это – отставали совсем.
И все равно это был ад. Даже когда я затыкал уши, закрывал глаза, отворачивался к стенке и делал вид, что сплю. Они тогда «будили» меня, чтобы вежливо спросить, не мешает ли мне их музыка или не найдется ли у меня, случайно, две ложки сахара? А лучше бы 50 рублей до вечера. Говорят, человек в состоянии притерпеться ко всему – а потому ад мифический просто ничем не может быть хуже. Сковородками да концлагерными издевательствами, разве что – так в условиях такой скученности, какую я повидал в этом славном полукурортном городе, случаются и такие эксцессы тоже. По пьянке – так и похуже.
Мои соседи по двадцать раз на дню (я опять не преувеличиваю – в среднем раз по 10-15) всю неделю, с полным звуком надрывающихся динамиков, слушали гимн чеченских террористов про Иерусалим, который вот-вот, уже очень скоро, станет опять наш – пусть даже многие полягут в этой войне с грязными неверными… Дикость, конечно, только в сталинские времена за одно лишь прослушивание этой, с позволения сказать, песни расстреляли бы. И то была еще худшая дикость…
АНТИДУРИНГ-1996:
В мире едва ли найдется народ, который был бы более антинародным, чем русский. Практически каждый русский - враг своего народа либо по глупости, либо по приговору, либо от общего патологического разочарования. Никто не хочет быть русским - практически каждый не прочь бы заделаться американцем, европейцем или хотя бы израильтянином.
Еще бы! В Америке - там осуществилась НАЦИОНАЛЬНАЯ мечта; в Европе царят незыблемые ТРАДИЦИИ; Израиль отвоевал свое ПРАВО на рай земной; цыгане - и те народ, потому что объединены единым шизофреническим стремлением к абсолютной свободе. Россияне становятся народом только ПРОТИВ общего врага, потому что у них никогда не было ПРАВА на свою, исконно русскую НАЦИОНАЛЬНУЮ ТРАДИЦИЮ. Христианство - и то было навязано, и кошмар насильственного крещения аукнулся через 900 лет диким ужасом сталинизации, яростно выплеснулся в антифашизме и обесиленно угас в похмельной дреме последних пятидесяти лет. Отупляющий дурман быдлячей покорности столетиями висит, как проклятие вероотступничества, над Россией и ее сателлитами.

В ГОРОДЕ

Беспрестанно работает лифт – да только всё мимо кассы,
Для него твой последний этаж, видно, словно Монблан,
Занесенный метелью, с заброшенной лыжною трассой,
Где на финише я – угодивший в капкан.


Новороссийск встретил "высокого гостя" в моем небритом лице торжественно и шумно - проливным дождем с градом и грозой. Доча моя утверждала, что это к счастью, а коренные приморцы как бы оправдывались: "погода нынче опять хулиганит - обычно в мае здесь уже загорают". И то правда: белые свечки каштанов как-то поникли, будто обманутые невесты, лепестки акаций наполовину облетели, а сиреневые грозди и вовсе померзли и побурели. И все же первое, чем поразил город после того как по нему стало можно прогуливаться - это чистота. Много мне пришлось повидать российских городов, но нигде за последние полвека не захотелось разуться и прогуляться по асфальту босиком. Во Владивостоке и Мурманске, в Екатериндурге и Москве, не говоря уже о маленьких Дегтярках или курортном Сочи - нигде я не видел таких чистых мостовых, вылизанных тротуарчиков, аккуратно посыпанных дорожек и ухоженных газончиков. Нет-нет, не только в центре, и не только во дворах сравнительно новых многоэтажек - даже в хрущобах и внутри облезлых брежневских панелек, даже - вы мне не поверите - в частном секторе, правда, это - не везде.

Я почему так подробно про это пишу, потому что оно и в самом деле очень важно, с этого начинается знакомство с городом, и это вносит первый штришок в портрет местных жителей.
Я, к примеру, очень люблю Москву и всеми фибрами души ненавижу там площадь трех вокзалов. Такого, извините, захезанного пятачка, такой захарканности и заблеванности, такой вони, шума, толкотни и наглости, как на Каланчовке, нет больше нигде в мире. Вот почему приезжие в один голос ругают нашу столицу, и физиономии их при этом скукоживаются в брезгливую мину. Они правы. Мало кому из них удается прожить там столько, сколько посчастливилось мне, а потому уезжают они с недоумением и буквально грязным осадком в душе. И возражения типа "так вы же посмотрите, какие прекрасные в первопрестольной районы (следует перечень районов)" - не срабатывают. Некогда приезжим любоваться красотами, и всенародное мнение о Москве формируется там, на вокзалах. К сожалению, разумеется. Для москвичей эти уродливые пятна привокзальных площадей - ну, что-то вроде гнойников на теле, что-то вроде отхожих мест, через которые иногда все же приходится пробегать, зажав носы, и тут же нырять в сквозняки метро или запрыгивать в троллейбусы. На свалках, мол, тоже воняет - что ж поделать, без них пока тоже не обойтись.
Так вот, новороссийцы - не москвичи. Они чистоплотнее - и пусть всем остальным станет обидно. Такой вот супер-научный вывод созрел у меня сразу, вместе с желанием, "задрав штаны, бежать" по лужам. Понимаете, здесь это можно! Нет риска вляпаться в смачный плевок, поскользнуться на банановой кожуре или "подорваться на мине" собачьих радостей. 90% мусора - лепестки и листики, которые сдувает с веток хулиганистый ветер. Тот же ветер, дождик и предгорная изрезанность внутригородского ландшафта очень помогают дворникам (а их тут очень много, гораздо больше, чем я обычно видел в других городах, и работают они не только рано утром, до опохмелки, а весь божий день) вылизывать тротуары, "подметать" мостовые тоненькими струйками воды. Картинку довершают ухоженные парки, скверики, садочки, детские дворовые площадки, которые к майским праздникам и началу курортного сезона приобрели именно праздничный вид. Пятимиллионный Краснодарский край ожидает 17 миллионов туристов. Основной натиск придется, конечно же, на Сочи, но и новориссийцам достанется. На каждую тысячу проживающих на берегу Цемесской бухты набежит 925 "веселящихся единиц".
Кстати, о праздниках. Не знаю, как будет жить город в сезон, а май - это здесь период кулуарных, специфически новороссийских дат, юбилеев, дней и днюх, торжественных речей и неожиданно-приятных визитов. Я вот приехал, а сразу вслед за мной в Цемесскую бухту, завершая кругосветку, забрела еще одна чудесная гостья - но про нее мы еще поговорим...

А коренные новороссийцы отличаются от всех, которые "не ново", не только чистоплотностью. Это действительно особенные люди - не северные поморы и не цусимские приморцы, и уж конечно, не сухопутпые пермяки, волгари или хабаровчане. Все мы, конечно же, родом из советского детства, все формировались под одним идеологическим колпаком и приблизительно одинаково отравлены современной обнаглевшей пропагандой, рекламой и пиаром, но боже ж мой, какие мы все-таки разные!
Географическое положение и генплан бухты, роза ветров, баланс между пасмурными и солнечными днями, отроги главного Кавказского хребта и химичский состав почвенных вод - это первый комплекс факторов, сформировавших местный генотип. Смешение кровей кавказцев, древних греков и чуть менее древних римлян, турок, византийцев, запорожско-донецко-яицко-кубанских казаков и совсем уже недавно пришлых москалей да питерцев, плюс регулярные впрыскивания матросни со всего света и купцов как с севера, так и с юга - все это и сформировало этнический компот, который я (дилетант) рискнул бы назвать цемесской народностью. Хотя бы для того, чтобы отличить от всех остальных, в том числе, ближайших соседей - этноса по имени сочи, краснодарских станичников, керченцев и крымчан. Между Анапой (по-древнегречески - Горгиппией, раскопы которой бережно сохраняются в самом центре современного города) и Геленждиком (что перводится как "белая невеста" - отголосок не менее древних горских легенд) сформировалась особая межплеменная группировка, и мне, скромному командировочному, это очень даже заметно. Не берусь подсчитать в процентах или в гранах ментальности, насколько мощным оказалось это влияние на современный новороссийский характер, но влияние это бесспорно.
Генеральный Консул Греции в Новороссийске ФИО Теодорос Георгакелос:
Народы наших стран всегда были гораздо ближе друг к другу, чем это может показаться на первый взгляд. Россия всегда жила в сердце греков - и это не фигура речи, это факт, доказанный тысячелетиями. Греция ощущала поддержку русских все четыре века турецкого ига, смогла возродить свою государственность во многом в результате русско-турецких войн, десятилетиями вы поддерживали нас в кипрском конфликте. Правда, интенсивность двустронних политических и экономических контактов несколько снизилась в ХХ веке, но сейчас вновь восстановилась.
В Греции сегодня два ваших дипломатических представительства - в Салониках и Афинах; а в России наших уже три - в Москве, Санкт-Петербурге и здесь. В близлежайших регионах причерноморья проживает более ста тысяч наших соотечественников, у большинства из них есть друзья и родственники на территории Эллады, и никогда никто из них не сетовал на притеснения.
Между нашими нациями всегда сохранялись дружеские, можно даже сказать полуродственные отношения. Слишком много исторических сложностей мы пережили вместе, помогая и поддерживая друг друга.
Даже моя семья может служит одним из миллионов доказательств такого утверждения. В годы Крымской войны мой прапрадед в составе партизанского отряда греческих повстанцев дошел с боями до Севастополя, участвовал в его героической обороне и погиб...
Одним словом, Генеральное Консульство Греции в Новороссийске, будучи исторически и георгафически самым близким к нашим берегам, за последние годы подтвердило свою необходимость еще и тем, что 20-25% грузов из вашего порта на пяти-шести сотнях своих кораблей перевозят именно греки; тем, что за
последние три-четыре года мы оформляем по 7-8, а в этом году прогнозируем выдать девять тысяч виз; тем, что 15 наших преподавателей работают в трех причерноморских университетах, а в десятке наших школ уже введено в программу преподавание русского языка...
Наши дружеские связи продолжают успешно развиваться, и это прекрасно.
*****

ИСТОРИЧЕСКИЙ ДИАЛЕКТИЗМ НОВОРОССИЙСКА

Взъерошивая хаер, поредевший навсегда от седых волос,
ведя мемуары за кефиром о подпольной войне,
с кайфом мазохиста в руках разбираю последний мост,
пытаюсь рассказать о вчерашнем дне.

Так в чем же проявляется новороссийское своеобразие и что же заставляет тутошный люд этнически самоидентифицироваться? Один местный коллега набросал мне контуры целой теории, стержень которой - несколько пар антагонистических качеств здешних жителей. Две из них показались мне заслуживающими особого цитирования

ХЛЕБОСОЛЬНОСТЬ и ЖАДНОСТЬ;
ТРУДОГОЛИЗМ и ЛЕННОСТЬ.

Причем, вычленяет он эти пары характеристик главным образом из русского и казацкого характеров и особенностей быта, что не совсем корректно и приводит к изрядной погрешности. С трудоголизмом и ленностью проще, эта "сладкая парочка" и впрямь преследует нашего брата по всей территории бывшего советского союза, со времен Российской империи, татаро-монгольского пришествия, а то и насильственного крещения. Мы пашем, как звери (посевная, страда, битва за урожай, индустриализацию, освоение залежных земель, БАМ и прочие дела), а потом впадаем в спячку с непомерными возлияниями и неизбежной опохмелкой. Этого не отнять. Причерноморцы дополнительно развращены туристическими набегами, некоторые бездельничают девять месяцев за счет летних трех. Пока не станем останавливаться на этом.
Труднее разобраться с первой парой, и главное сомнение лично у меня вызывает хлебесольность. Ну, да, у некоторой части населения она пока еще остается традиционно-искренней. Не перевелись еще на новоруси приветливые да гостеприимные, доброжелательные да ласковые - попадаются иногда. Тот же источник сообщает, что любвеобильность казачек и блудливость казаков (в противовес домостроевским жестокостям) тоже имеют нравственно-исторические корни.
Вечная готовность нацепить саблю, прыгнуть в седло и сложить голову за царя и батьку-атамана, с одной стороны; вечная забота о пропитании, любимом товарище-коне, любимых же (но иначе) чадах, да плюс гордость за рачительно обиходованное хозяйство - это у мужчин. Вечная готовность к соломенному (и не только) вдовству, недовостребованная любвеобильность бабы типа "кровь с молоком", плюс благодатный климат, плюс лубочные пейзажи - это у женщин. И сформировались эти качества задолго до появления термина "средства массовой информации", когда сведения о событиях за пределами плетня мог принести только гость - вот, таковой, мол, была база казацкого гостеприимства и готовности накормить, напоить, в баньке попарить да спать уложить. Можно - рядышком.
Ладно, допустим, для кубанских степняков это все справедливо - а для причерноморцев?
Даже мелкие поселения на побережье довольно резко отличаются от пойменных - как по материалам, так и по архитектуре. Саман не может выдержать ни муссонной, ни пассатной нагрузки, а фирменный цемесский норд-ост шутя сдует традиционную соломенную крышу. А потому Новороссийск приобрел городские черты гораздо быстрее и увереннее, чем административный центр Кубани Краснодар. И как бы ни пыжились краевые начальники, сколько ни величали себя южной столицей - станица остается станицей, пусть даже миллионной. А Новороссийск - наоборот - станицей никогда не был. Фортом был, частью мегаполисов был неоднократно - античным селением Баты (Бата, Вату), одним из центров Боспорского, а позже Понтикапийского царства, генуэзской факторией был и даже турецкой крепостью Суджук-Кале - и то был, а вот деревней не был никогда.
Унтер-офицер Тенгинского пехотного полка М. Ф. Федоров:

Там, где горы Исполины
Стали черною стеною,
Море Черного пучины
Блещут светлою волною,
Где когда-то были слышны
Звуки рыцарских мечей,
Где в ущельях ядра выли
Генуэзских батарей,
Там, где с шашкою встречались
Ятаганы на скале,
Там, где башни красовались
Крепосци Суджук-Кале,
Там-то севера сынами,
И под Сенею знамен,
Оградившихся штыками
Русский город заложен.

(Сохранена пунктуация и орфоргафия 1841 г.)
Взято из брошюры: Центалович Юрий Владимирович, СКАЗАНИЕ О ЗЕМЛЕ НОВОРОССИЙСКОЙ (Издание второе дополненное), отпечатано в Новороссийске тиражом 1000 экз., но не понятно когда - ясно, после 2005 г.
На развалины этой цитадели (построена и оснащена пушками в 1722 г.) сейчас водят туристов, благо, это совсем рядышком с мемориальным комплексом «Малая земля». А в окрестностях неспешно продолжают археологические раскопки, находят артефакты, которым пять тысяч лет, следы поселений бронзоваго века и совсем уже свежие экспонаты - золотой перстень с сердоликовой геммой, на которой Гигнея кормит змею из кубка (а может быть, доит ее - поди теперь разберись); серебряная чаша с изображением сцены боя греков с кентаврами (IV в до н.э.), монеты с портретами полузабытых императоров... Словом, доказано, что люди здесь жили именно ВСЕГДА - то есть, когда еще только начинали становиться человеками,- и в каменном веке, и в эпоху бронзы и железа, и в периоды безбожия, многобожия, христианства и и прочих идеологических парадигм. Можно тут жить. Факт. Тут тепло, тут яблоки.


ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ ИСТОРИЗМ НОВОРОССИЙСКА
Мы посылали наверх парламентера за вином, за хлебом и за травой,
он возвращался назад, он говорил: « у них опять Первомай».
И наш бледный нездоровый вид кому-то мешал заснуть,
нам взламывали двери - и с погонами в наш андеграунд.
И у кого-то оказался уж слишком коротким его творческий путь,
но мы верили в то, что за нами последний раунд.
Такие дела, брат… Любовь!

Так вот, про хлебосольность. У коренных новосуджуков ее быть не могло, потому что все поселения и фортификационные сооружения здесь практически всегда были оборонительными. А народ, соответственно, защищался и отражал набеги. Преимущественно. Понятное дело, в перерывах между сражениями надо было что-то кушать, надевать на себя и любоваться окрестными красотами - то есть, путешествовать, пахать-сеять, виноград давить и торговать. Но сначала - все же защищаться от чужих и только потом - привечать их же. Вплоть до ХХ века Новороссийск почти весь помещался на прибрежной полосе, в пойме главной реки и почти не взбирался на окрестные сопки, которые стали активно заселяться именно равнинными казаками и прочим пришлым контингентом лет 50-70 назад. И как водится, "чужих" оказалось значительно больше, чем "своих", и украинско-ставропольский говор (с непременным гортанно-горбачевским "Г") стал вдруг доминирующим. Только вот знаменитое озеро Абрау и речка Дюрсо в 26 верстах от города стали вдруг знаменитыми вовсе не во времена винсовхоза, и даже не при Александре II и князьях Галициных. Совершенно точно установлено, что виноградники здесь закладывали не они, а совсем другие люди. Две с половиной тысячи лет назад - как минимум.
Так что гостеприимство тут всегда было настороженно-пограничным и торгашески-корыстным.
Это во-первых. Во-вторых, в первой трети XVIII в. здесь было "прописано" несколько сотен турецких янычар, которым уже в петровскую эпоху приходилось несладко, а в екатерининскую - совсем худо. То была целая череда русско-турецких войн с переменным успехом, пока в 1811 году крепость не была окончательно взята, вновь оставлена и взорвана.
В 1838 году здесь была заложена совсем уже наша крепость - Новороссийское укрепление, вокруг которого постепенно сформировался не просто город, но центр Черноморского округа (понятно - со столичными амбициями: "южный Питер", как минимум), включавшего в себя все побережье от Тамани до Грузии. Никакого такого Краснодара тогда еще и в проекте не было.
Третья особенность. Основной костяк городского населения за первые 60-70 лет сформировали портовики, моряки, кадровые военные и высококвалифицированные строители - то есть, люди более образованные и культурные, нежели только что избавленные от крепостного ига крестьяне. Они прибывали сюда буквально со всей России, а кроме того - из Чехии, Греции и даже вненационального мегаполиса по имени Одесса. Именно они обеспечили к концу XIX века высочайший культурно-технический уровень Новороссийска.
Здесь в 1893 году вошла в строй первая в мире электростанция трехфазного тока, чуть раньше и чуть позже - первые в России телеграфная станция, синематограф, крупнейший зерновой элеватор, нефтеперерабатывающий завод (под эгидой франко-российского АО "Русский Стандарт", между прочим, не имевшего никакого отношения к водке), цементный завод "Звезда" и крупный железнодорожный узел. Население города превысило 20-тысячную отметку и продолжало довольно быстро расти. Здание депо, на фронтоне которого выложена цифра 1893, эксплуатируется до сих пор. Так же, впрочем, как и ряд административных и подсобных построек из того же темно-красного кирпича с характерными фасадными деталями, арочными проемами и остатками былой роскошной лепнины. На улицах Тихоступа и Робеспьера сохранились не только сараюшки, но и жилые дома из этого кирпича, ряд управленческих особняков лесного порта и особенно старый элеватор сейчас смотрятся как высококлассные произведения архитектуры XIX века на фоне своих блекло-типовых младших братьев.
То есть, Новороссийск во всех отношениях действительно был одним из новейших городов России вплоть до начала 20-х годов прошлого века, когда именно с его причалов страну покинули последние остатки аристократов, огрызки белогвардейцев и наиболее жалкие представители гнилой интеллигенции.
Начался и обратный процесс - кубанская экспансия с последующей ассимиляцией. В этом процессе нет ничего плохого, хорошего или удивительного - это просто виток новейшей истории Новороссийска. Численность населения выросла десятикратно и к 2020 году первалит за 300-тысячную отметку.
И все же, нельзя не помнить, что новроссы - не малороссы: есть коренные, а есть кУренные, хотя и те, и другие сплелись в "новую историческую общность - советский народ". Сия этническая парадигма принадлежит, между прочим, одному из искренне любимых на Малой земле героев - Леониду Ильичу Брежневу. Именно при нем город в очередной раз преобразился, похорошел и воспрял духом. Брежнева тут ДЕЙСТВИТЕЛЬНО любят, памятник ему за частные деньги установлен аккурат на пересечении центральных улиц и таки пользуется популярностью, о чем можно судить хотя бы по тому, что мальчишки регулярно исправляют на постаменте "Ж" на "Х", а над "Е" лепят две точечки.
Ничего нельзя забывать, и чтобы как следует понять новороссийцев, надо - деваться некуда - помнить, что именно здесь в результате подписания позорного Брестского мира и еще более позорной ленинской резолюции была затоплена часть черноморского флота. И, наконец, нет и не может быть в мире города, в котором до сих пор можно прогуляться по улице Новороссийской республики. Просуществовала эта самопровозглашенная республика совсем недолго - с 14 по 25 декабря 1905 года, но как же странно аукнулась эта гордая попытка построить демократию в одной отдельно взятой бухте ровно через сто лет, буквально в эти дни...

***********ВРЕЗКА*********
Две простецкие бабульки весьма за 70 едут впереди меня в автобусе-"шестёрке" с центрального рынка, видимо, на самый верх, к 200-м номерам ул. Октябрьской. Первая - с лицом явно славянской национальности, почти курносая, светлая, морщинистая, навек обожженная солнцем; вторая - наоборот - с детства черная лицом и мастью волосяного покрова, черноглазая, с характерными островками поседевших усиков и бородки, а кроме того, с таким, извините, шнобелем - крутым, как ятаган, и хищным, как у ястреба, только что укравшего цыпленка... Словом, не перепутаешь. И потому первая без тени сомнения спрашивает у второй:
- Ты, соседка, не армянка ли, случаем?
- Нет, я русская.
- Да брось ты - шо ж у меня глаза ("г" на ставропольский манер) повылазили?
- Вот не верит! Никто не верит! Да русские мы все - и деды с бабками, все четверо, были чистыми русаками, почище твоих небось!
- Да я-то как раз армянка. Думала, вот родню встретила...
- Да шо ты брэшешь, один глаз на Кавказ? Да какая ж с тебя армянка?
- А вот такая - самая что ни на есть натуральная.
- Вот те на!
- Вот тебе и на... И мне тоже никто не верит.
И дальше пошел у них совершенно неинтересный разговор "за жизнь, за цены за любовь". И я невольно слышал его весь. И не было бы у меня ни малейшего повода ни подслушивать, ни цитировать, если бы не парочка цифр.
- У нас тут на районе собрание провели, по 500 рублей собирают со двора.- Это настоящая армянка, живет которая повыше русской.
- Опять?!-оживленно переспрашивает русская.- Теперь за что?
- Дык электричество проводить будут, газ... Эту... канавы рыть для этой... для канализации, но это - попозже, в следующем году.
- Так у вас до сих пор электричества нет?
- Да есть, конечно. Которые побогаче - те давно подцепились, а мне зачем? Одна я.
- А вода?
- Вода - как везде - по графику.
- Не-е-е, у нас уже не отключают. Утром-вечером, правда, едва-едва капает, но есть, а днем и ночью даже поливать можно.
- Ух ты!
- Да! Благодать! Как в 81-м подключили - так и забыли мы, как на колонку бегали с ведрами, в очередях стояли... Я ведь тут с 52 года, раньше мы в Анапе жили - так там совсем плохо было...
Тут я вышел, а они поехали себе. Выше. Подальше от цивилизации, канализации и прочей дерьмократизации.
********КОНЕЦ ВРЕЗКИ*******

ОБЛЕЗЛО И НЕРОВНО ОБРОСЛО

Не жалел лошадиных сил,
не щадил ни лошадей, ни сил
Пять городов, две реки и луна –
надеюсь этого хватит сполна,
все равно – лишь бы сбежать.

Я почему так упорно обзываю себя высоким гостем - потому что проживал достаточно высоко над морем. Дешевле. Спуститься на пляж можно легким бегом за 15-20 минут, а вот обратно карабкаться... А потому видел я не только улицы Советов, Ленина или, скажем, Шевченко, вдоль которых располагаются отдыхательные объекты - но и снайпера Рубахо, Осоавиахима, Мысхакское шоссе, которые одним своим концом упираются в прибой, а другим взбираются на самую верхотуру - к вышепроцитированным бабулькам. Я во всех подробностях видел как они живут, а не только чужаков привечают. Из полутора сотен домов, мимо которых я каждое утро сбегал по ул. Фисенко, только 9 новые, из них три по-настоящему богатые и без натяжки красивые. Остальные - так себе и хуже.
Один казак приютил меня почти бесплатно - так я и неделю не выдержал этой лафы суджукского гостеприимства... Не обо мне речь. Прежде чем строить дом, временный мой хозяин поставил семь лет назад капитальный гараж. И оборудовал даже не мастерскую - мини-завод. Станки сверлильные, фрезерные, токарные и бог знает какие еще, тельферы, лебёдки, домкраты, сварочный агрегат, компактная кузня, сотни наименований инструментов, каждый из которых заточен, отшлифован, смазан и сияет от удовольствия на своем персональном месте. Словом, не гараж, а лаборатория современного алхимика-многостаночника высшего класса. Загляденье и мечта любого мальчишки!
Это - во-первых, а во-вторых, материалы он покупал ("по случаю", в том числе) только те, которые не мог добыть или произвести сам,- цемент, облицовочный кирпич, металл простейших профилей. В-третьих, всю проектно-сметную документацию делал тоже сам. И утверждал во всех бюрократических инстанциях - а это уже в-четвертых. И еще в каких четвертых. В-пятых, сам строил. Рыл канавы и тянул коммуникации, бурил дренажные скважины, замешивал бетон и выводил углы, сваривал уголки, футеровал отстойники... С привлечением гостарбайтеров, разумеется, но только на подсобные работы. И, наконец, чистовую отделку произвел с учетом женских капризов, детских перспектив и собственных представлениях о дизайне, комфорте и эстетическом наслаждении. А это тоже не так-то просто - выполнить свой авторский проект и при этом угодить всем.
Что у него получилось через семь лет добровольной каторги?
Капитальный дом - это факт! Даже два, если считать надстройку над гаражом. И даже три - если не разваливать, как планировалось, дедовский курень. Народно-хозяйственный подвиг с одновременным исполнением мужской мечты. Не соседняя вилла внезапно разбогатевшего соседа, но и не мазанка позапрошлого века. Дом! Хороший, удобный, продуманный. Родной. Но - все равно курень, только современный. Тот самый, жизнь в котором - это вечный, ни на день не прекращающийся ремонт.
Да, конечно, колонны у него не из кривых бревен - из труб и кое-как сваренных уголков; стяжка не глиняная, а бетонная; стены не из саманного - из силикатного кирпича или отбракованных шлакоблоков с уродливо отбитыми уголками; да и швы зачеканены с похмелюги...
Тем не менее, он вполне законно гордится каждым забитым гвоздем, любовно оглаживает свежеокрашенную балку и стыдливо, будто личный срам, прикрывает трещину в стене. А рядом намечается еще одна, потому что фундамент дал осадку. А столярку перекосило пропеллером, потому что дерево не досушил, а сгон "заплакал", потому что пакли не доложил, а...
И так - на всю оставшуюся жизнь, потому что ставил этот дом хороший человек, но не профи. Лучшее, что у него получилось, это все-таки гараж.
И это - далеко не худший результат. Местная газета пестрит бесплатными объявлениями: "Сдам жилье бригаде строителей. «Недорого…» В гробу я видал такое "жилье" - это совсем уже курятники