ПРОЛОГ
Я проснулась от тупой ноющей боли во всем теле. Где-то в животе, в районе желудка, поселился клубок, комок боли, проросший своими ростками во все части моего тела, в руки, ноги, даже в голову. Голова гудела, она была такая тяжелая, словно туда налили свинца, и, кроме того, кажется, у меня была температура. Весь набор этих ощущений вкупе родил в мозгу единственную мысль: «Щас блевану». Но вместо этого я открыла глаза. Второй мыслью было: «Что за фигня!» Я совершенно явно ощущала на своем лице бинты, кроме того, оказалось, что все тело замотано, как у мумии.
Мысль 3: Так, красавица, соберись в одну кучу! Сейчас ты закроешь глаза, и тебе сразу станет легче. Ты разберешься в том, какого черта тут происходит!
Тишина…Чувство в желудке усилилось.
Мысль 4: Как же мне хреново… Почему я вся в бинтах?!?
Мысль 5: Была авария.
Мысль 6: КАКАЯ ЕЩЕ АВАРИЯ? Я ЧТО, ПОПАЛА В АВАРИЮ???
Тишина длиною в две сотых секунды.
ПОТОК МЫСЛЕЙ: АВАРИЯ! АВАРИЯ! Как это случилось?? Так, по порядку. Спокойно.. Значит, я…я…ехала…наверное, на машине.. .или летела на самолете, а, может, на поезде…и я…я, а потом вдруг… это..!!
Следующая мысль выстрелила в голове так внезапно, как во время игры на скрипке обычно лопаются струны, - неожиданно, вынуждая сердце с перепугу биться в два раза быстрее, и буквально выбила почву из-под моих ног: А КТО Я ТАКАЯ? КАК МЕНЯ ЗОВУТ? Откуда я? Где мой дом?
Лихорадочно я принялась копаться в глубинах своей памяти, в закоулках, в её подворотнях, но она была девственно чиста. Я не могла вспомнить ничего! Вглядываясь в картины прошлого, я оказывалась перед листом толстого, матового, белого стекла, через которое нельзя было рассмотреть ничего. Внутри возникала и подкатывала ПАНИКА.
Бежать!! Чем скорее, тем лучше! Я не должна здесь находиться!! Бежать, чтобы никто не заметил!!
Собрав все свои силы в кулак, я попыталась рывком подняться в кровати, но 300 тысяч вольт боли вонзились в тело своими спицами, и я потеряла сознание.


ГЛАВА 1
- Смотрите, смотрите, она проснулась!
- Ой, наша девочка, бедняжка. Врач говорит, что из-за болевого шока у неё случилась амнезия.
- Тише, - она открыла глаза! – И обладательница этого голоса склонилась надо мной так, что я почувствовала её не совсем свежее дыхание и запах помады.
Надо мной нависла дама неопределенного возраста, улыбаясь во все 32 вставных фарфоровых белоснежных зуба. Её мутные коричнево-болотного цвета глаза впились в мое лицо, рассматривая опухлости, синяки под глазами, казалось, с явным интересом и удовольствием.
- Лапочка моя! Ты проснулась! Теперь все будет по-другому! - и с этими словами она пожала кончики моих пальцев на руках, а затем чисто символически наклонилась и изобразила объятие. После этого она изящно, как лань, страдающая лишним весом, отпрыгнула назад.
- Кто вы? Где я нахожусь? – слабым голосом спросила я.
Ах-ха-ха-ха, засмеялась дама. - Роджер, она не помнит! Ну ты представляешь, не помнит! Самое важное событие в своей жизни, операцию, к которой она готовилась 2 года – не помнит!
Дама заливисто смеялась, и носилась вокруг моей кровати – от меня к «Роджеру» - обладателю второго, мужского голоса. Судя по направлению звука, мужчина находился где-то справа, у двери. Сбегав туда-сюда раза 4, женщина, простирая ко мне руки, вдруг плюхнулась на кровать. Пока она бегала и изливала на нас свой словесный поток, я смогла её немного разглядеть. У неё были рыже красные волосы, подвязанные сзади черной лентой в фигуру а-ля «бублик». Дамочка была одета в коричневый твидовый костюм, состоящий из пиджака с круглым, приподнятым воротником, на лацкане которого красовалась золотая брошка в виде лилии с крупной жемчужиной посередине, и юбки до середины колена. На шее был повязан шелковый платок с геометрическими фигурами. Он был непонятного цвета, вроде топленого молока.
- Солнышко мое, посмотри на маму! Врач сказал, что у тебя возможны проблемы с памятью, но ты же не можешь забыть свою любимую маму! - и она картинно шмыгнула носом.
- Красавица моя, мо-де-ель, - протянул вдруг мужской голос. – Не слушай маму, она не осознает, в каком ты сейчас положении. Но ничего, все наладится. Мы же – твои родители, - и мы тебя любим. Так что успокойся, ты в безопасности, ты просто потеряла память, но она восстановится в течение 1-2 месяцев. А сейчас подумай, какой красавицей ты стала, а!?!
Я что – физиономией не вышла? Какая в *** операция и красавица? – вся эта ситуация начинала раздражать своей абсурдностью, вместе с клоуноподобной мамашей и папенькой. Я нифига их не помнила, и то, что они признавали меня за дочь, казалось бредом.
- Мама? – я недоверчиво посмотрела на женщину, которая в этот момент подкрашивала ярко малиновой помадой губы, растопырив их как рыба, выброшенная на берег.
- Да, лапочка моя, - и она расплылась по уши в улыбке, - ты что-то хотела? Спросить?
- Ээм, только не сочти меня за сумасшедшую, но… вы с …папой (я чуть не подавилась этим словом) говорили, что у меня амнезия, я слышала. Я хотела узнать,… как меня зовут? – выдохнула я.
- Ооо, милая, конечно-конечно! – и она придвинулась ко мне и заглянула подчеркнуто участливо в глаза. – Тебя зовут Кэди Глобэл, ты дочь Роджера и Кэтрин Глобэл – наша единственная дочь. Твой папа – миллионер, сделавший состояние на производстве шариковых ручек Глобэл. Мы живем в США, в Калифорнии, у нас чудесный особняк, с бассейнами и фонтанами, расположенными на территории 2 га. Кроме того, наша семья владеет недвижимостью по всему миру. У нас есть квартира в Мюнхене, Лондоне, свой островок на Гавайях. Из-за бизнеса твоего папы мы перемещаемся по миру в течение всего года. Так, части ручек для компании твоего отца, производят в Китае – это обходится более, чем на одну треть дешевле. Чернила заказываются в Северной Корее. Ну, а сами ручки собираются уже непосредственно на твоей родине, в Штатах. Так, чтобы отследить за всем процессом производства, все проконтролировать, - твой папа сам ездит по филиалам компании. Он – строгий начальник, правда, мой тигруля? – и она кокетливо подмигнула «папе». Зато весь этот год, начиная с середины июля – начала августа прошлого года – мы прожили в Китае, в Пекине - у нас там тоже, кстати, квартирка имеется. Выбирались, конечно, с тобой на показы мод в Париж, Милан. Помнишь, дорогая, как мы чудесно провели вечер на той вечеринке, после показа мод Пакко Рабанна? (Она мечтательно закатила глаза). Он тебе тогда руку поцеловал и подарил платье из новой коллекции? Ах, как жаль, что ты сейчас этого не помнишь, но ты все вспомнишь обязательно! Такие события в жизни вот так просто не стираются, иначе для чего мы живем в этом мире?
Тут «мама», очевидно, решив, что сказала все, что от неё требовалось, достала какую-то коробочку из своей сумочки и принялась нюхать её содержимое (Что ты делаешь, мам? – Оо, деточка, это сейчас просто писк! Нюхательные соли! Говорят, очень полезная штука. Моя успокаивающая дамская штучка, - и она блаженно заулыбалась).
Я пыталась переварить весь пласт информации, которым меня привалило, как огромной плоской диванной подушкой, снятой с сиденья, и переградившей доступ воздуху.
- Скажи, а почему я два года готовилась к операции, и должна стать красавицей? Что со мной не так? Я что – уродина?
- Солнышко мое, ты – красавица, и для нас с папой ты всегда была самой красивой девочкой на земле, но, возможно, ты не совсем вписывалась в привычные эталоны красоты. Два года назад у тебя возникло желание сделать пластическую операцию на лице, потом ты вдруг решила для себя, что слишком толстая и захотела еще и липосакцию. Тебе тогда было 24. Ну, мы с папой тебя пытались отговорить, но, в конце концов, дали свое согласие. Ведь что может быть приятнее для родителей, как видеть свое дитя счастливым? Операцию было решено сделать на твой день рожденья, 11 июня, на 25-летие. Но за несколько дней до праздника, ты, катаясь на лошадях со своими друзьями в Англии, неудачно повернулась в седле и упала с лошади на полной скорости, сломав себе при этом ногу и руку. Операцию было решено отложить на неопределенный срок, пока не заживут переломы. Перелом ноги у тебя осложнился сложным воспалением мягких тканей, и выздоровление порядком затянулось. А пластика – это же такой стресс для организма! Сама по себе знаю. Когда ты была окончательно здорова, начался Сезон Мод, а нам, светским львицам, нельзя было не появиться на такого рода мероприятиях, иначе что за сплетни поползли бы в прессе! Запомни, дочка, сломана нога, температура 40, сопли по колено - а на Показ, будь добра, явись! И улыбайся, улыбайся. Врагов и конкурентов вон сколько вокруг! Не успеешь и оглянуться – как на теплое место мигом кто-то свою задницу пристроит, даже не заметишь. А потом фиг ты вернешь себе свое, кровно заработанное место, в высшем обществе. Да-а, всякие там вечеринки, мода – это тяжкий труд!. – и она, взглянув на меня, словно вернулась из своих высокопарных мыслей на грешную землю. – Ой, дочка, ну, я думаю, главная мысль тебе ясна: высшее общество – не для слабаков! Это каждодневный, тяжелый труд! О чем мы там с тобой говорили? Ах, да, пластика. Вобщем, после Сезона мод мы принялись искать серьезную клинику, которая могла бы гарантировать анонимность. Нашли такую в Германии. Приезжали несколько раз на обследование. Я кстати параллельно и себе подтяжечку сделала. Очень понравилось! Швов вообще не видно, и зажило все бегом! Ну а у тебя ситуация посложнее была, дочка. Во-первых, организм только-только восстановился от прошлых травм. Во-вторых, ты загадала такой набор переделок, что только большими бабками удалось уговорить медиков тебя оперировать: они не хотели проводить сразу такой огромной объем работ! Предупреждали, что могут возникнуть побочные эффекты. Ну, хотя бы и амнезия. Но ты была неуклонна в своем решении. И ничего, все правильно, деточка. Красота – она ведь требует жертв, как ни крути! Ты сделала пластику скул, носа, губ, груди, липосакцию. Вот так. Через месячишко ты покажешь этой костлявой корове Пэрис Хилтон, у кого из вас на самом деле толстая задница! Пусть она еще посмеет что-то вякнуть о тебе! Да ты заткнешь её за пояс раз плюнуть! Она сама будет проситься к тебе в подруги! Вот увидишь, - ты произведешь фурор! Ой, дорогая, а сейчас ты извини нас с папой, нам нужно бежать! Мы заявлены на участие в выставке Мигеля Франциско, в одной из лондонских галерей, не помню её названия! Их, как грибов, сейчас развелось, и вообще я ни черта не смыслю в живописи, но там будет весь свет! Все общество! А мистер Гейтс, который тоже собирается там побывать, сейчас вот летит из Японии на своем собственном самолете, любезно согласился нас подобрать и подвезти, а мы уже опаздываем!! Цем-цем, крошка, увидимся! Если тебе что-нибудь будет нужно – нажми вот эту красную большую кнопку под своей правой рукой.
И «родители» унеслись, как вихрь, оставив меня наедине со своими мыслями, поток которых кружил до тошноты с огромной скоростью в своей воронке. Я старалась воскресить свою так неудачно подкосившуюся, вышедшую из строя память, собрать все паззлы-воспоминания, которые мамаша высыпала мне махом в одну кучу, но ничего не получалось. Мало того, я чувствовала все увеличивающуюся пустоту внутри, которая засасывала, как Черная дыра.

ГЛАВА 2
Потекли мои дни в больнице. Я пыталась приспособиться к условиям, в которых оказалась. Каждый день мне меняли бинты, вкалывали после сотни просьб, уговоров, мольб, угроз – обезболивающее. После этого мир преображался.
Я потихоньку заживала. Боль уходила. Новоявленные родители (скользкое ощущение неестественности, обмана и неправдоподобности все равно не проходило) появлялись в клинике каждый день, приносили фрукты, талую воду с гор Тибета, и еще всякую муру, что было, по мнению маман, пиком, писком, ультразвуком в высшем обществе на тот момент.
Напротив моей кровати висел плазмовый огромный телевизор. За переключением каналов, листанием глянцевых страничек наимоднейших журналов, которые мама доставляла мне килограммами, я коротала дни.
Все было, вроде, хорошо. Мне были предоставлены все условия, медперсонал был очень приветлив, угадывал и ублажал каждый мой каприз. Очевидно, деньги папеньки сделали свое дело. Но я все равно чувствовала себя не в своей тарелке, что-то было не так, какая-то деталь, какой-то маленький винтик в общей схеме, которую нарисовали мне «родители», - не сходился, не подходил по размеру, так, чтобы вкрутить его – и схема заработала. Возникал вопрос: если все так идеально и то, что рассказали родители о моей жизни, - правда, почему я чувствую себя обманутой?.. И почему меня постоянно преследует жуткое чувство, будто я что-то потеряла? Оно заполняет собой мой мозг, оно постоянно напоминает о себе, нет ни мгновения, свободного от него. Когда я забываю об этом, кажется, напоминание того, что я что-то забыла, сосредотачивается у основания черепа и начинает зудеть там, пока я не отреагирую и не начну снова перебирать в памяти каждую деталь своей повседневной больничной жизни, пытаться заглянуть сегодняшними глазами сквозь матовость стекла, закрывающего в голове образы прошлого, но нет, ничего – ноль, зироу. Я обыскала все свои вещи (из-за стерильности в клинике, это была пара пижам (кислотно-розовых), мохнатые розовые тапочки, и сменное белье (розовое, с мишками, сердечками) – что у меня со вкусом? Неужели я смогла заметить его отсутствие лишь после потери памяти? Не находя того, что искала, я немного успокаивалась и переключалась на другие занятия.
За окном шумело лето. Яркие солнечные дни приходили один за другим на смену, птички пели, моя палата просто купалась в солнечном свете, и на душе было легко.
Наконец пришел долгожданный день, когда в дверь палаты зашел улыбающийся лечащий врач и сообщил, что сегодня можно будет снять бинты. До этого мне их меняли, наматывали по-новой, но я избегала смотреть на свое отражение: когда это случилось в первый раз – от опухшей, сплошной синей физиономии с заплывшими красными глазами, губами-варениками – меня чуть не стошнило, только тогда я осознала, в какую передрягу попала. В тот день я привселюдно пообещала, что посмотрю на себя лишь тогда, когда все раны заживут, синяки пройдут, и я стану выглядеть как здоровая девушка, а не как избитый бомж-алкаш под забором. И вот этот день настал! Врач зашел и пригласил меня пройти с ним в свой кабинет – по совместительству – приемную. Там при помощи двух медсестер меня освободили от всех бинтов, и оставили таким образом в одних лишь трусах.
- Кэди, вот зеркало, подойдите ближе! – предложила одна из медсестер – молоденькая русая девочка с чепчиком на голове – и легонько подтолкнула меня к огромному зеркалу в полный рост, которое я только заметила. И я увидела себя…! Нет, друзья, это было просто немыслимо, невообразимо! В отражении я увидела шикарную секс-бомбу, ибо груди стали 3-го (а, может, это был 4й) размера, талия у этой неземной особы была тоньше осиной, ножки – стройные-престройные! Подойдя ближе – я шарахнулась. Не может быть! В зеркале была точно не я! В отражении стояла девушка-Барби с точеным чуть вздернутым носиком, сладкими, искушающими устами, чуть-чуть раскосыми глазами, совсем чуть (как будто её очаровательные веки легонько подвели стрелками), брови шикарною дугой изумленно поднимались вверх. Эта девушка из Зазеркалья изумленно смотрела на меня, приоткрыв рот. «Закрой рот, дурочка», - подумала я и закрыла рот. Шикарная дива напротив сделала то же. Я посмотрела на свои груди – эти огромные буфера выдавались вперед как горы, и это было так непривычно! Потрогала их: «Черт, это мои сиськи!». Повернулась боком – и увидела идеальную точеную тонюсенькую фигуру, идеальный профиль, все в этой девушке напротив было идеальным! Я откинула назад копну своих каштановых волос (почему каштановых?? их темнота в ладони показалась неестественной и пугающей), но взглянув на себя еще разок в зеркале, я забыла об этом, и попав под обаяние двойника в зеркале, - изогнулась и послала ему воздушный поцелуй. Все было просто супер! Я была не просто красивой – я была Мисс Вселенная, и врач с медсестрами, по-видимому, считали так же, потому что они стояли рядом с открытыми ртами и только шевелили губами, заворожено следя за каждым моим движением. Мое самолюбование прервали аплодисменты – это наконец опомнились врачеватели и творцы прекрасного по совместительству – и аплодировали, смеялись, радовались мне, радовались своей так щедро воздавшей результатами – работе!
- Кэди – вы красавица, вы, вы.. – вы просто неотразимы!! – кинулись обниматься медсестры и следом за ними врач.
Круто! Жизнь налаживается! Я вернулась в свою палату не просто воодушевленная и счастливая, я прилетела туда и порхала по комнате. Пока я была у врача, предупредительный персонал принес мне такое же, как в кабинете, огромное зеркало во весь рост. Я встала перед ним и принялась рассматривать себя более детально. Да, картинка была шикарная, без преувеличения – на миллион, да куда там – миллиард долларов! Но это была – не я. Из зеркала на меня смотрела кукла, шикарная кукла Барби. Я любовалась ею, восхищалась, но не могла отождествить с собой. Казалось, отражение существовало само по себе, а я – сама по себе. Так, вглядываясь все дольше и дольше, я понимала, что это напротив – не я. Это снова какой-то обман. Горькое чувство в груди росло и росло, и наконец оно вылилось в том, что я призналась самой себе, что втайне, где-то глубоко внутри, я все же ожидала, надеялась, что, увидев отражение, ВСПОМНЮ. Но нет, новое отражение было последней каплей, самым ярким и самым наглядным воплощением того ощущения обмана и абсурдности, которые окружали меня, и с чем я пыталась как-то бороться. Я осознала, что моя последняя надежда изменить то, что происходит, вырваться из этого театра, вспомнить – рухнула – и теперь мне придется просто смириться со всем, отдаться течению обстоятельств, и набравшись огромного терпения – ждать, когда же вернется заблудшая память и все станет на свои места. Я накинула на себя шелковый розовый халатик и встала у окна. Вдруг мне захотелось на улицу, ощутить порыв свежего ветра на лице, почувствовать кожей солнце! Все это время я жила в искусственных условиях: температуру воздуха, влажность и прочие параметры – поддерживали кондиционеры и прочее оборудование, я жила будто в коробочке. Даже окна в палате почему-то никогда не открывали! Движимая порывом, я встала на цыпочки и потянула вниз, а потом на себя – ручку пластикового окна. Створка с легкостью поддалась, и я встала перед открытым кусочком жизни, потусторонней жизни, той, что была вне больничных стен. Лицо мое обдувал ветер, я чувствовала себя воскресшей. Внезапно знакомый запах донесся до моего обоняния откуда-то снизу. Кто-то стоял и курил чуть поодаль от окон палаты. Перегнувшись и, свесившись наполовину из оконного проема, я увидела молодого человека, который стоял и с наслаждением курил, периодически поглядывая на часы. И тут я поняла (а точнее нашла) одну вещь, которая крутилась у меня под носом, но которую я не увидела в упор, и считала в списке потерянных вещей, кои так тщетно пытался найти, разгадать мой мозг: я хотела курить, я сильно, страстно хотела курить все время! Мне жутко не хватало этого ядовитого дыма и сейчас, вдыхая дым снизу, будучи пассивным курильщиком, я просто ловила кайф, находилась на вершине блаженства.
- Эй! Молодой человек! Вы не могли бы подойти поближе? – я перегнулась еще больше и позвала курильщика.
- Ни *** себя! – присвистнул он и подошел под самое окно. – Вы что-то хотели, девушка? Вам что-то нужно? Ради вас – хоть звезду с неба!
- Спасибо, звезду не надо, а вот от сигареты не отказалась бы, - улыбнулась я, - Вы не могли бы бросить мне пачку и зажигалку? Тут всего-то два этажа! Добросите. А то я сижу тут взаперти, меня не выпускают, и я чувствую себя пленницей! А так хочется курить!
- Да без проблем! - и парень полез за пачкой и зажигалкой куда-то в нетри кармана джинсов. – Осторожно! Я кидаю, внимание! Ло-вите! – и он, замахнувшись, метким броском кинул мне пачку, а в ней зажигалку – прямо в руки. Конечно, моя координация оставляла желать лучшего, - и мини-бомба пролетела и ударилась со шлепком и звоном о стену палаты. - Спасибо вам огромное! Вы меня просто спасли! Сейчас я вам кину обратно, только подкурю.
- Нет, нет, что вы! Как я могу что-то отобрать у такой богини, как вы! Пусть она останется у вас на память обо мне! – И он послал мне воздушный поцелуй.
«Нифига себе! Что смазливое личико творит со здравомыслящими людьми на улицах», - подумала я про себя и подкурила сигарету.
Дым наполнял легкие, и выходил наружу струйкой через рот. Я курила не спеша, смакуя каждое мгновенье. Клиника находилась где-то в глуши леса, и помимо того молодого человека, подарившего мне свои сигареты, на улице никого не было, да и он, дождавшись медсестру, наверное, отработавшую свою смену и торопящуюся домой – ушел с ней в обнимку, на прощанье пожелав счастья, любви и всего наилучшего. Я же, оставшись одна, залезла с ногами на широкий удобный и низкий подоконник – села и закурила прямо в открытое окно. Шикарно! Этот день – самый лучший из всех, которые я провела в этой больнице, да что там, из всех, которые я помню до сегодняшнего дня! Я – шикарная дива – все мужчины у моих ног, и я нашла маленький кусочек того, что искала, я вспомнила (хотя бы на физиологическом уровне) что любила курить, что курила, и это чертовски обнадеживает! Так потихоньку – и однажды – в такой же прекрасный и солнечный день как сегодня – я вспомню все.
Сидение на солнышке разморило, и я с чистой совестью отправилась спать на свою кровать. Проснулась оттого, что кто-то легонько тормошил меня за плечо.
- Дочка, дочка, вставай, просыпайся скорее!
- Ма-ам? – я открыла глаза, - а который час?
- Уже почти восемь вечера! Собирайся скорее, нам нужно ехать, тебя ждет сю-у-рприз! – и она захлопала в ладоши.
Я села в кровати и свесила ноги вниз. Родители, стоявшие рядом, на миг просто онемели, а потом принялись говорить и обниматься со мной одновременно: «Какая же ты красивая! Красавица, красавица...» Я наскоро оделась в джинсы и розовую футболку, которую принесла мне мама, туфли на каблуке (тоже розовые), вдела розовый пояс в джинсы, подкрасила губы розовым блеском (спасибо маме) – и направилась к выходу. Там стояли врачи, медсестры, которые с умилением смотрели на новую меня, и наш отъезд. Расцеловавшись, наобнимавшись и наплакавшись с ними всеми вдоволь – я пошла за мамой и Роджером по коридору к двери. На секунду я остановилась и спросила: «Мам, скажи, а я раньше курила?»
- Что ты, дочь, никогда! Это я тебе говорю как истинная мать и лучшая подруга! Ты вела здоровый образ жизни, занималась спортом, мы вместе с тобой и нашим тренером Джозефом совершали пробежки по утрам. Ты не только не курила, но и не разрешала другим вокруг себя это делать. Когда кто-то начинал курить рядом – ты выхватывала у него сигарету, рвала и растаптывала её ногами. Никто не осмеливался курить рядом с тобой, зная твой характер, деточка! А что? Это тебя волнует?
- Да нет, мам, так, мысли вслух.
А я шла и не могла понять – радоваться мне или плакать. Ведь неправдоподобность окружающей обстановки, чувство обманутости – это было не просто так, это не было моими фантазиями, и «мама» только что это наглядно доказала. Как же так я раньше не курила! Я курила, и еще как! Я курила, как паровоз. Сидя на окне в палате я выкурила за 1,5 часа 11 сигарет! Девушка, которая придерживалась здорового образа жизни, и не курила – никогда бы в жизни не повторила мой подвиг! Да и только вдохнув этот горько-сладкий дым, я почувствовала какой-то толчок, словно что-то знакомое зашевелилось внутри. Кроме того, я вдруг ощутила себя свободной, нет – безбашенной! Мне захотелось наплевать на все правила и законы больницы, спуститься по трубе из окна вниз – поймать машину на трассе и ехать-ехать куда глаза гладят, пока не вспомню все! Эти мысли крутилось в моей голове, пока мы шли к шикарной машине – около больницы нас ожидал белый длиннющий лимузин, рядом стоял, наверное, дворецкий, в красивом дорогом костюме, услужливо улыбался, поздравлял меня с возвращением, выздоровлением, делал комплименты, и усаживал внутрь всю нашу семейку «Адамсов», подав руку и придерживая дверцу.
Вот, машина тронулась и отъехала от порога больницы. Мы поехали через лес по дороге навстречу реальному миру, прочь от места заточения, удерживающему меня почти в течение двух с половиной месяцев.
Я прильнула к окну и наблюдала за деревьями-соснами, мелькающими там. В голове сформировалась и окрепла в конце концов одна мысль: «Радуйся! Ты сделала это! То, что окружает тебя – лишь фальшивка, - и ты только что ухватилась за кончик красной нити, ведущей к разгадке! Ты живешь не впустую, у тебя теперь есть смысл искать правду. А кроме того – у тебя шикарное тело! Поэтому, подруга, улыбайся пока и отрывайся по-полной! Все у тебя будет Акей!»
Я улыбнулась сама себе и успокоилась. А лимузин тем временем выехал из леса и скользил теперь по мокрой трассе (недавно прошел дождь) по направлению к городу, который угадывался океаном разноцветных огней впереди. Почти стемнело. Я открыла окно и наслаждалась ветром, ласково прикасающемся к моему лицу (из-за пробки на въезде к городу машины двигались медленно), вдыхала запах мокрого асфальта, оставляющего легкое чувство радости и счастья на душе.
Роджер откупорил бутылку шампанского – и под звон бокалов мы въехали в Мюнхен. Сладкий пьянящий вкус таял во рту, я наблюдала за вечерними городскими пейзажами, утопающими в огнях и огоньках, держа в руках бокал. Отхлебнув глоток, я подумала «А ведь все отлично!». И томительное чувство сладкого предвкушения чего-то грандиозного и приятного защекотало в груди.


ГЛАВА 3
Машина мягко подкатила к веранде белоснежного трёхэтажного особняка, утопающего в зелени. На улице уже окончательно стемнело, но возле самого дома было светло: вдоль дороги, заканчивающейся круглой площадкой со статуей посередине, изображающей голую девицу и льва, идущего рядом, на небольшом расстоянии друг от друга были фонари, создающие отличную иллюминацию, да и из каждого окна тоже лился свет. Не успел дворецкий, который ехал с нами в машине, выйти и открыть дверцу, чтобы помочь выбраться по всем правилам, как из двери дома выскочили мужчина и женщина лет сорока, и кинулись со всех ног к нам.
- Мисс Кэди! Мисс Кэди! Это вы? Вы так изменились! Вы такая красивая! – охали и ахали они вокруг. – Проходите скорее в дом, до приезда гостей остался час, а вам нужно еще принять душ, переодеться, сделать прическу и нанести макияж! Томми и Фредди уже заждались! Они ожидают вас уже 4й час, но это ничего-ничего: что ж я такое говорю, - работа у них такая! Балда старая! Проходите, проходите же!
Входные двери дома определенно выражали мощь и богатство владельцев. Они были отделаны под старину: темного, почти черного, цвета, из дерева, наверное, редкой породы. В их верхней части был красивый витраж из стеклышек изумрудного, вишневого, янтарного фиолетового и синего цветов. Ручка была массивная, бронзовая. Под витражом была бронзовая разинутая пасть то ли льва, то ли тигра, с кольцом во рту. Но воспользоваться этим кольцом, для того чтобы постучать, нам не удалось, потому что двери сами распахнулись, и меня почти внесли в дом люди, прислуживающие здесь.
- Мисс Кэди! Мисс! – вокруг слышались возгласы восхищения, радости.
Я не ожидала, что будет такой эмоциональный прием, и, честно сказать, даже не представляла масштабы богатства нашей семьи.
- Ах, ну наконец-то! – подскочил молодой человек симпатичной наружности, с розовым шарфом на шее, в голубых джинсах. – Скорее, скорее, у нас уйма работы! Уйма! Фредди, Фредди, сюда! – Тут подскочил второй молодой человек, тоже симпатичной наружности, одетый в красивый фиолетовый пиджак на футболку, и на шее у него был не шарф, а платочек. Молодые люди очень манерничали и странно жестикулировали.
- Ээм, парни, а вы кто? – поинтересовалась я.
- Как кто? – Первый парень выскочил вперед. – Мы ваши стилисты, визажисты и парикмахеры в одном лице! – Ой (и он как-то почти по-женски рассмеялся и манерно протянул руку), мы же не представились, Фредди (укоряющий взгляд в его сторону) – миссис Кэтрин говорила, что у мисс Кэди амнезия! А мы даже не представились! Томми – и Фредди (второй парень тоже протянул свою ухоженную с маникюром руку). Теперь мы – ваша группа поддержки, мы с вами будем всегда! Вам ведь нужно каждое мгновенье выглядеть неотразимо! У нас, кстати, комнаты рядом с вашей. Ой!!! Что же мы болтаем-то?? Скорее в душ, и нас ожидает волшебное превращение принцессы – в королеву балла! И они поторопили меня куда-то наверх по главной лестнице. Остановились мы на третьем этаже.
- А где моя комната? – вправо и влево коридор уходил в бесконечность из красных стен, белых дверей, и картин в старинных рамках.
- Сюда, - сказал, хм, это был, кажется, Фредди, - и быстро поспешил направо. Миновав дверей десять, мы остановились возле розовой (ну надо же! Это было бы странно, если бы моя дверь была белой, как и все остальные. Но в этом есть плюс! Если что – я всегда смогу найти её среди остальных десятков, а, может, и сотен – тут). Я потянула за ручку – и мы попали в царство розового! Комната была огромной – это была не комната, а, кажется, отдельная квартира. Стены, вся мебель – все было или розовым, или фиолетовым. Я прошла, чтобы осмотреться получше. Почти посередине, у огромного окна стояла огромная розовая высокая кровать с пологом. Шторки на ней были нежно розовые, прозрачные, узорчатые. Покрывало – розовое мохнатое, на нем валялись мишки, микки маусы, и прочие игрушки. Справа находились двери в ванную. Шкафы-купе, симпатичные комоды, ящички, огромное зеркало во весь рост – все это было в моей комнате. Также тут был столик с розовым ноутбуком. Слева, оказалось, было еще одно помещение, в котором был бар со всеми надлежащими атрибутами – барной стойкой, высокими стульчиками. Пройдя туда, я увидела, что это еще не все – там была огромная комната, оборудованная под дискотеку. Да-а, я, наверное, люблю устраивать вечеринки.
- Кэ-эди, - Фредди легонько тронул меня за руку, - пройдите пока в ванную, а мы приготовим вам все для вечера.
Ванная оказалась тоже огромной, в розовом мраморе. Тут было джакузи, душевая кабинка, даже плазмовый телевизор под потолком! Я взяла пульт и, пробежавшись по списку каналов, выбрала MTV. Кто-то для меня набрал ванну с пенкой. – Ха, а говорили душ! – подумала я. Что ж, сюрпризы – это хорошо. Избавившись от одежды, я залезла в теплую пахучую воду с хлопьями пены. Это было божественно! В больнице не было такой возможности, там была только душевая кабина. А в это время по телевизору показывали странную группу. Там был парень во всем черном, в черной шапке по самые брови. Он обаятельно улыбался и что-то пел про … похороны, сердец что ли? Видеоряд шел симпатичный: волки, зима, снег. Музыка казалась достаточно тяжелой по звучанию, но слушалась легко, даже как-то торжественно. Я на всякий случай запомнила название группы: это были HIM. «Его»? Ха – странное название для странной группы. В двери постучали.
- Кэди, Кэди, дорогая! – это была лжемама. – Ты не могла бы поторопиться? У нас осталось 25 минут! Томми и Фредди уже беспокоятся!
- Хорошо, сейчас буду!
Я нехотя вылезла из теплой ванны, вытерлась полотенцем и накинула мягкий махровый банный халат. Томми и Фредди явно заждались моего появления.
- Посмотрите, какая красота! – Томми протягивал черное маленькое платье, расшитое стразами и бисером, Фредди приволок симпатичные черные туфельки на высокой шпильке. – А белье? – полюбопытствовала я.
- Ах да, извините, - Фредди мотнулся в другой конец комнаты, и я увидела еще одну дверь, там, оказывается, была гардеробная. Целая комната, выделенная для одежды, обуви и всяких там аксессуаров! Шикарно! Он принес симпатичные шелковые трусики и бюстик. Я сгребла в охапку всю одежду и направилась, было в ванную, но Томми меня остановил. – В гардеробной есть зеркало в полный рост.
-Акей! – подморгнула ему я и пошла туда. Платье село отлично, мои новые шикарные груди представлялись в самом лучшем виде в его глубоком декольте, а «длина» платья позволяла оценить по достоинству стройные ножки.
- А теперь наведем красоту! – И, усадив меня возле туалетного столика, мальчики принялись колдовать над прической и макияжем. В дверь кто-то постучал, но, не дождавшись ответа, в комнату тут же зашла шикарная стройная блондинка.
- Мисс Пэрис! Рады вас видеть! – Томми и Фредди подскочили поближе, чтобы поздороваться с ней. – Хэллоу, - ответила им она, и добавила, - не отвлекайтесь, - указав кивком головы, чтобы те возвращались к работе.
- Кто вы? – я взглянула на гостью, смотревшую на меня, склонив голову, улыбаясь и, как мне показалось, втайне оценивая. И она все не представлялась! – Кто вы? – еще раз повторила я для особо одаренных.
- Кэди, ты меня не узнаешь? Я же твоя лучшая подруга! Пэрис Хилтон! Специально прилетела из Штатов, чтобы приветствовать тебя с возвращением в свет! Ты стала очень красивой, - и она почему-то подмигнула мне. – Разве ты не помнишь все наши оргии и вечеринки? – и она засмеялась.
- Нет, - отрезала я, вспомнив, как в больнице «мама» говорила о Пэрис, как о той, что обзывала меня «толстой задницей». – А должна?
- Ну конечно! Мы же с тобой так отрывались! Помнишь, как о наших похождениях обычно наутро знали уже все, потому что газеты пестрели hot-статейками, Кэди, мы с тобой были горячими штучками и народными любимицами! Плохая ты девочка! Вот были то времена! Но ничего – сейчас все будет еще круче!! Мы с тобой покажем Бонни и Клайда.
Интересно, кто будет из нас Бонни, а кто Клайдом? – подумала про себя я.
- Держи, дорогая! – Пэрис протянула мне непонятно откуда материализовавшийся в её руках бокал шампанского. – За тебя! За новую тебя! За успех! – и она протянула мне свой бокал, чтобы чокнуться. – Ну, рассказывай, что с тобой было? Как тебе врачи? Мне все интересно! Извини, что не приехала сама. У меня были съемки, не могла вырваться даже на полдня, а до тебя лететь только часов 8!
Я размягчилась, а после нескольких бокалов – совсем подобрела, и стала рассказывать ей о своих буднях в клинике, об амнезии. Пэрис слушала с интересом, иногда перебивая восклицаниями «Да ты что! Вау!». Она, наверное, правда, была моей подругой, может, не лучшей, но мы, должны быть, знали друг друга, потому что слушала с неподдельным интересом и вела себя со мной так расслаблено, как ведут со старой знакомой.
- А что новенького у нас? Что случилось в мире, пока я была вырвана из реальности в стенах клиники? Пэрис тут же с увлечением принялась рассказывать мне самые свежие сплетни: кто с кем переспал, кого поймали с наркотиками, кто сделал неудачную пластику и т.д. и т.п. Я слушала её, но поймала себя на мысли, что все, о чем она рассказывала, по сути, мне было неинтересно. Изредка я переспрашивала её имена, узнавала, о ком она говорит, и слушала дальше. Неужели я действительно ловила раньше кайф от этой пустой жизни? Нет, вспомни о сигаретах! – вдруг подумала я, пока подруга рассказывала о недавнем аресте Линдси Лохан. – Не завязай в этом! Вспомни, что это все ненастоящее, а, следовательно, и Пэрис – тоже не твоя подруга из прошлого. Странно, почему же она тогда так настойчиво пытается доказать нашу дружбу, если её не было на самом деле? Какой в этом смысл? Вывод один: наверное, у неё есть причины. Ну что же, если так, то нужно во что бы то ни стало найти правду, а для этого тебе, дорогая моя, придется притворяться, что ты веришь во все, чем тебя здесь «кормят».