небо цвета гангрены возвещает близкую смерть сентября, месяца, который когда-то был таким светлым и медовым и хрустящим как вафля, а в этом году - больным и гнилым, что целый мешок яблок на моём балконе, тех, которые я не успела убить в пирогах. а вообще, привкус гнили этого месяца воплощается в ощущении, сродни тому, когда умирает частица тебя в близком человеке. он забирает её с собой туда, обратно во вселенную, и ты, прикасаясь, пусть крошкой своей души, прилипшей к губам ушедшего, - прикасаясь к тому, что люди зовут вечностью, теряешь смысл моментов, на момент. смотришь на всё с высоты самых низких звёзд, забывая, что нет ни низа, ни верха - смотришь, и ощущаешь БРЕННОСТЬ, не иначе. а потом приходит смех. вырастает хрустальным щитом и огораживает от вечного холода неба цвета гангрены. и начинаешь ощущать физическое. потому что мозг отключен и бог дупла с тобой. и начинаешь кайфовать от тепла и холода, горько дерущего дыма в глотке, ветра на вечно недосушенном с утра затылке, запаха гари (но не гарри) в столовой, в которую будешь ходить этот год, а потом ещё половинку. выстраиваешь башенки из книг и впускаешь в себя информацию и любого, кто ещё захочет войти. потому что разницы не улавливаешь. в голове разлито молоко, в нём плавают буквы, картинки, звуки, и ни одной связной мысли. этой кутьёй и помянем сентябрь, когда он уйдёт в перегной. всё ведь кончается, пусть кончится и он.