[640x480]
- Не грусти, брат, Гапон! - Обнял его, дохнул наливкой Окунь. – С Окунем не пропадешь – вот тузлука щас с ОКУНЬКАМИ похлебаем, он сделал напуганные глаза - "я ж и сам окунь !"- и, легко радуясь собственной шутке, заржал. - Но сперва мы тебя приоденем, - правильно я говорю, братва?
- Правильно, Окунь, правильно куренной - хорошему человеку портков не жалко!
- А и сапоги добрые ему!
- И свитку! И шапку!
Теперь козаки, состязались в щедрости по отношению к тому над, кем так буйно потешались.
- Ты, Гапон, не теряйся – бери все что тебе надо, у нас нема такова штоб это мое, а то ево - у нас все на всех - по скромному, но в достатке ...
- А Митрий Вишневецкий – что же? – осмелился наконец спросить о существенном гонец.
- Байда, в Кушугумских Плавнях на ловах, к вечеру вернётся и, надо думать, не с пустыми руками! – значительно поднял брови Окунь. – Ну то ещё когда будет, а тузлук вот он - с пылу-жару! Компания, обогнув курень вышла к кострищу, где у закопченного казана куховарил голый по пояс, лоснящийся от пота козак.
- Приветствуя едоков он, крутанул в котле поварёшкой , извлёк со дна гущу, со значением показывая свисающие через край оранжевые рыбьи хвосты.
У козаков, похоже, состояние приподнятости, если когда-нибудь и угасало, то лишь для того, чтобы уступить место следующей жизнерадостной волне - они галдя обступили казан, наперебой подсовывая полумиски куховару.
- Та погодите вы оглоеды, - шутливо прикрикнул на них куховар. –Сперва хлопцам насыплю, - он ткнул поварёшкой в сторону вышек, а уж после вам - бездельникам. Казаки притворно обиженно загудели, - было ясно что хватит всем, что возмущение их невзаправдешнее и что дозорные, по заведённому обыкновению всегда получают обед первыми - ну так уж, видимо, водилось – не молчать и возмущаться что есть силы, если обделяют, пусть даже и по правилам. Пока носили тузлук дозорным и остальным дело нашлось – притащили кожаное ведро с водой, одежду и Агафон, скинув покрытую бурыми пятнами крови, с обгорелыми рукавами рясу и, провонявший потом подрясник, немного освежился перед обедом. Запорожцы, увидев покрытые ожогами кисти инока, сочувственно примолкли, но не такие они были люди чтобы долго сочувствовать:- живой - и ладно, до свадьбы заживёт – стали оживленно препираться - кому выставляться горилкой: в итоге пошли за водкой сразу несколько и принесли много больше чем нужно для рядового обеда. Во что переросло застолье – Агафон не узнал махнул чарку со всеми под тузлук, не вспоминая о постных ограничениях и отойдя в сторону, подложив под голову пахнущую лугом безрукавку проспал в зарослях донника до вечерней зари.
А проснулся – свежо и ветерок!- Сразу порадовался, что вот у него имеется замечательная эта безрукавочка и он её сейчас наденет на отличную даренную козацкую свитку. А еще в сапогах вот этих, почти новых да справных, каких сроду его ноги не нашивали. Что вот пойдет он меж куреней, а там друзья его новые - разговоры разговаривают и он для них не чужой. И лицо ничего так себе – уже получше - лицо-то! Он пощупал скулу, - м...да бороденка эта иноческая... А здорово сказал этот старший дозорный: « С Хортицы или на коне или в гробу»! Ну в гроб-то рановато, положим, а на коне, это хорошо - куда захотел –повернул, куда пожелал поехал. Хочешь - те шагом, хочешь те - рысью. В доброй шапке, чистой свитке, и гермачок муравский весёлый – ни у кого такого нет. Вот только жену принцессу- жалко- где она, что с ней? Эх свидимся ли?! Мама и тетя у нее были женщины душевные, добрые - даром что печенеженки. А банщица у Ружинского пожалуй что и не добрая, но и с ней бы свидеться неплохо- проезжая махнуть шапкой с коня, пусть бы не задавалась, а сам дальше, дальше... Размечтавшись, вот так, он вспомнил что здесь по поручению гетмана только когда услышал радостные выкрики на вышках : « Митрий, Митрий возвращается! Байда с Самийлой вепря дОбыли!» - Из куреней поповыходили козаки – встречать удачливых добытчиков, а те дозорным шляхом вели од уздцы усталых коней, за ними повёртываясь на ремнях бесформенной копной сунулась по сакме окровавленная пыльная туша вепря.
Ну и, конечно, суматоха, крик, смех – народ уже подвыпивший, неспокойный - всем шуметь охота! Вместе со всеми и Агафон потолкался возле облепленного мухами трофея – завидно! Вот бы так же как Митрий, с друзьями товарищами, вести хортицким дозорным шляхом в поводу коней, изнемогающих под тяжестью добычи, а после свежевать тушу кривыми охотничьими батасами, щедро наделяя друзей товарищей шматами свеженины.
Не долго ему було завистничать – Окунь, поглядывая в его сторону, негромко, на ухо, доложил Вишневецкому, о гонце Евстафия Ружинского. Слушая доклад куренного атамана, Байда нашел глазами в толпе гетманского посланника и, когда монах, почувствовав его пристальный взгляд, обернулся – подозвал его к себе взмахом, свернутого в кольцо арапника.
Агафон радуясь что такой бравый человек им заинтересовался и зовёт его как военный военного, суровым и брутальнам жестом полководца, подбежал сияя глазами, полез за пазуху показать клейноды, но Вишневецкий покачав отрицательно головой, мол, не надо, не здесь – позвал его за собой в курень сичевого атамана и уж там рассмотрел клейноды и выслушал гонца. Когда Агафон закончил - он кивнул, мол с этим ясно, хотя и недоумевал почему Евстафий шлет гонца к Пренцлаву -как мог позабыть что тот давно уж на лиманах гуляет. С интересом, живо расспрашивал он инока о его ночном плавании в Пороги, уточняя подробности прохождения через каждый, удивляясь и восхищаясь искренне. Гонца отпустил только после настойчивого зова снаружи – запорожцам нетерпелось разделать кабана, а без Вишневецкого тут видно и вода не святилась.
Вепрь был хорош – нагулявшего бока в левобережных Плавнях зверюгу настигли и затравили псами только на Закитне. А подняли с лёжки в Дубовой Роще у кривой Бухты. Преследовали его двумя чамбулами возглавляемыми "мирными" татарами одна гнала зверя через Дубовую Рощу, к Юеш-Су, а другая ватага шла от Ореховой бухты, отрезая вепря от Днепра. И все равно - едва не ушел пройдоха! До рассвета у костра не стихали возгласы - запорожцы славили удачливых охотников, горячо спорили, обсуждая перипетии охоты на вепря - все просили охотников "еще разочек" рассказать как там всё было. Нарезая палашами ломти кабанятины, польщенные всеобщим вниманием, добытчики в который раз рассказывали о том, как они на берегу Кривой бухты обнаружили кабанью лёжку, как они несколько раз теряли и находили след на плесах Кушугумки, как стадо разделилось и кабан стал уводить охоту от затаившейся в камышах свиньи с поросятами, как ему несколько раз удавалось сбивать собак со следа, кружа закитненскимми бродами. И как, уже обложенный совсех сторон, он до конца боролся за жизнь, когда Байда влепил ему жакан, а тот отрикошетил и чудом не поразив никого из козаков. Как раззадоренный неудачным выстрелом клыкастый хозяин леса, сбил с ног татарина-проводника и покатил его по колее лесной дороги, где в раскисшей болотине был вепрю не удавалось поддеть охотника смертоносными бивнями-клыками, а охотник отбиваясь рогатиной и ногами от взбесившегося кабана елозил в грязи не имея возможности ни встать, ни даже отлепиться от атакующего зверя. И что козаки, с риском попасть в человека, несколько раз порывались произвести решающий выстрел, но растерявшийся старый татарин-охотник, отец попавшего в переплет бедолаги, то хватался за уже наведённые на цель стволы, то без толку травил разбушевавшуюся животИну собаками и, порвавший двух волкодавов вепрь, непременно бы отправил в объятия гурий ещё одного правоверного, если бы, затоптанная в грязь сука, каким-то чудом не вцепилась ему в яйца. Что именно гибнущая собака отвлекла зверя - он развернулся, наконец, под выстрел и, пока бестолочь татарин на коленях умолял, израсходовавшего заряд Митрия - «Стлеляй, урус, стлеляй!» - Самийло Корж и Семён Белый положили конец драматичной охоте, всадив в вепря по жакану каждый - Самийло прямо в налитой кровью глаз зверя, а Белый в его бесстрашное сердце...
Все эти рассказы перемежались с похожими охотничьими былями и если от первой чарки горилки рОзлитой, когда обложенного полынным бодыльником кабана ошмалили наголо, до второй, когда его на деревянных щитах тщательно выдраили и вымыли перед разделкой, прошло совсем немного времени – с шурпой пошло как и должно – неспешно. Да и куда было торопиться, куда стремиться – разве не о такой жизни мечтает всякий, - когда над тобой небо полное созвездий, рядом верные беспечные товарищи, взявшие невиданных размеров вепря, а самогон – вот он, столько что всей сичью гуляй не прогуляешь и за две ночи - ещё засветло приплывал старик-татарин с подношеньем за спасение сына.
Агафон всё слушал, слушал и виделись ему то тенистые левобережные дубравы, то песчаные мелководья и затенённые озёра Закитни, то обескураженно хоркающее у лесной дороге осиротевшее стадо диких свиней. А когда он, - махнувший рукой на все ограничения поста и отведавший - сперва вместе со всеми свежей крови расколошканной с самогоном, потом свежанины под горилку, потом шурпы под горилку , а после на разный лад запеченного мяса - на вертеле, на углях, под углями в свиной коже и опять же все под привезенный татарином самогон. Если б не обильная еда, пожалуй могло и затошнить, а так - ничего: побузил сколько ни-то с козаками, а потом отошел на полшага в бурьяны - забылся сладким полусном. Грезилось ему под обстоятельные рассказы охотников - что он вместе с ними выбивается из сил, тащит тушу песчаными закитненскими тропами к Днепру, видел он себя со всеми, и в моноскиле везущего хортицкими протоками добычу через Речище и Осокоровое в Каменоватое озеро. А там их уважительно встречает варта и они уже налегке шагают за тревожно всхрапывающими конями вдоль Старого Днепра, предвкушая уже близкую дружескую попойку. Это были совершенно не монашеские, грёзы-сны, - они бы не понравились преподобному Тихону, и просыпаясь Агафон усмехаясь прикидывал какая бы ему последовала епитимья от отца-настоятеля за эти горделивые сновидения, и зная что ничего ему уже не будет ни за нарушения поста, ни за греховные грезы - он снова погружался в молодой свой сон, завернувшись в свой неподражаемый, проросший луговыми травами гермачок, пьяный от свиной крови, самогона и запаха не знающих косы хортицких трав.
[700x525]