На нашей улице чисто так стало, чисто,
Сугробы тают, зима неспеша уходит.
Я в первый раз совершаю самоубийство,
Я в первый раз приобщаюсь к всеобщей моде.
Это так глупо, когда все под одну массу,
Но ведь меняться - не это удел ли сильных?
Еще весна впереди и три дня в запасе,
Чтобы потом объявиться к тебе с повинной...
А знаешь, это в конце концов не так уж плохо,
Ведь жить в новинку - не это ли моя мода?
Вздыхаешь? Ты, точно ветер, тот тоже вздохом
Пытался остановить и не дать свободы.
А у меня ведь запала в одну попытку,
Поэтому я тяну итог, как отсрочку.
Все-таки грязно на улице, очень зыбко.
Мерзко в душе у тех, кто бродит в одиночку.

А знаешь, я оставлю тебе пулю,
Пусть наудачу или во имя мести.
Ты можешь выбирать любую,
Но русская рулетка неинтересна.
А знаешь, я поверила в чудо,
Когда смотрела взглядом разбитым.
Зачем мне поцелуй Иуды?
Твои слова забыты, друг
Ты знаешь, забыты.

Нет, я не выбрала, я ничего не знала,
Я наугад целый день всё бросала кости,
Игральной точкой реальность вдруг оказалась,
И я разбила игру будто бы от злости.
Но я не зла, я вообще очень редко ссорюсь,
Ругаюсь матом и пью дорогой мартини,
Тебе на Северный, мне - на прощальный полюс,
Иди, чего ты стоишь? В твоем взгляде - иней.
Ты его топишь, ты плавишь, а он не тает,
Как снег в сугробе холодным постылым мартом,
Кто на твоей улице зиму убирает,
С маниакальным, невиданным мной азартом?

А знаешь, я оставлю тебе пулю,
На день или на целую вечность,
Как хочешь, выбирай любую.
Я всё тебе отдам, моя прелесть.
А знаешь, я поверила в чудо,
Когда затвор отточенно щелкнул.
Зачем целуешь ты, Иуда?..

А впрочем, уходи, друг.
Теперь я умолкла.