(сдублировано из моей темы в ХД)

Находясь под впечатлением финала этой истории вот уже третий день, я пишу данную зарисовку, в надежде, что хоть один человек увидит в ней спрятанный смысл и сделает вывод, который когда-нибудь ему пригодится...


(Рассказ не выдуманный, а абсолютно реальный, из жизни тех, кого я хорошо знала... пусть они меня простят...)

----*----

- Уленька! Уля! Не беги вперед, куда ты, упадешь! Уля!
Не оглядываясь назад, девочка бежала вперед. На вид ей было не больше годика, волосы завязаны в два хвостика, одета в кружевное платье... у ребенка весьма ухоженный и довольный вид. За девочкой бежала бабушка, протянув к внучке руки и пытаясь ее остановить. Немного в отдалении, с пустой коляской шла мама и разговаривала со знакомой, тоже молодой матерью. Взгляд ее бесцельно блуждал по детской площадке, останавливаясь на ребятишках: то увлеченно копающихся в песочнице, то лазающих по турникам. На дочь она, казалось, мало обращала внимания, надеясь на то, что ее собственная мать уследит за всем.
Уля тем временем подбежала к песочнице, заметив свою подружку - девочку постарше, одетую в розовый комбинезончик. Вместе они стали лепить куличики и строить замки.
Бабушка тяжело отдышалась и повернула к лавочке, на которую перед этим уселась ее дочь. Та все еще болтала.
- Инна, ты хоть бы следила за Ульяной, разобьет себе лоб гляди, а я уж и не услежу...
Инна повернулась к матери, спокойно-равнодушно наблюдая за немым укором, который сквозил из ее глаз.
- А что с ней... все же в порядке, вот я и не волнуюсь.
- Людмила Михайловна, вы еще хоть куда, не наговаривайте на себя, - закивали сидящие неподалеку соседки, только женщина их не слышала. Руки ее опустились, а взгляд потух.
---
- Ба, ну ба-а... я в кино хочу, все идут, а я как же? - канючила невысокая худенькая девочка, лет восьми, стоя рядом с бабушкой на кухне маленькой квартирки. - Ба, дашь денег?
На лице Людмилы Михайловны отразилось одновременно и неудовольствие и желание побаловать внучку. Женщина, помешивая булькающий на плите суп (готовила на троих человек всегда она), полезла на холодильник за деньгами.
- Ты бы у матери попросила, - беззлобно отозвалась она, - авось дала бы тебе денежку.
Глазенки Ульяны, нервно наблюдающие за бабушкой, внезапно словно застыли и покрылись льдом. Во внешности девочки проступила злоба, да так сильно, что это заметила даже баба Люда. Уля сжалась, исподлобья зыркнув на бабку и протянула руку.
-Не буду просить у нее. Дай ты.
Схватив вожделенную бумажку, девочка немного просветлела, но услышав поворачивающийся в замке ключ, мигом юркнула в комнату бочком, и прикрыла дверь.
В кухню вошла изможденная Инна и поставила на стол пакет. Присев на стул, она провела рукой по лицу и не мигая уткнулась взглядом в мать. Лицо ее было серым, кожа смахивала на старую пергаментную бумагу - тоненькую и ломкую, под глазами синели круги. Волосы, раньше аккуратно уложенные, теперь свисали черными прядями, обрамляя костлявые скулы.
- Что сегодня на ужин? - голос Инны срывался после каждого слова.
- Суп, что же еще... - Людмила Михайловна достала из пакета буханку хлеба и лоток яиц. Протянув руку, баба Люда вытянула набор красивых ручек, ярких и живых, так не вписывающихся в антураж комнаты...
- Уле, - ответила Инна на вопрос матери, - купила сегодня... она говорила тебе, что у нее в классе у всех такие, вот я и..
Взгляд Людмилы смягчился, она отворила дверь в комнату и крикнула что-то внучке. Отдав Ульяне набор, она разлила суп по тарелкам.
- Где она? - спросила Инна, заметив, что тарелок было две.
- Она побежала в кино. Я дала ей деньги.
- Что? Что ты сказала? Мама! Я же просила тебя, просила не давать ей деньги! Ты же пообещала мне, мама... Мне теперь не доверять и тебе? Я не понимаю, зачем? Мы их печатаем? Или, может быть, у меня в комнате стоит денежный станок, а?!! - Инна сорвалась на крик, махнув рукой так, что суп вылился на пол...
В последнее время всегда так было - чаще ругань, чем ласковое слово. Инна ругалась с матерью, ругалась с дочкой, Уля ей не доверяла, и как подозревала она, - тайно не любила. Она не знала, как найти подход, дочку воспитала Люда, а ей всегда доставалась роль второй скрипки в жизни девочки.
Инне не приходила мысль, ни разу не приходила мысль о том, что она хоть как то - но виновата сама в таком отношении и сложившихся делах.
Она как могла выкарабкивалась со дна, подрабатывая то тут, то там, но при таком образе жизни все больше хирела... Хорошо еще, что была мать, которая им помогала.
---
Людмила вошла в комнату Ули. " Вот несносная девчонка, ей уже тринадцать лет - все так же раскидывает вещи", - крутилось в голове у женщины. Прибрав за внучкой постель, сложила книги и бумажки на столе. В углу маленькой комнатки лежала куча старого тряпья и игрушек - недавно баба Люда просила Улю сложить ненужные ей вещи. Охнув, Людмила Михайловна вытащила кучу в коридор и начала перебирать старые вещи внучки.
Вытащив из хлама куклу Ульяны, женщина долго смотрела на нее. Кукла была бы довольно милой, если бы не изрисованное гелевой пастой лицо, покореженные глаза и выжженые волосы. Видимо, весь свой невысказанный гнев девочка научилась вымещать на вещах. "Переходный возраст", - подумала женщина, выбрасывая вещи на помойку, - "не у одной Ульяны такое случается"
Женщина научилась закрывать глаза на некоторые странности внучки - упорное нежелание разговаривать, взгляд исподлобья, плохие отзывы от учителей... было и другое, - то, о чем старая женщина не хотела думать... Скажем, заключение школьного психолога или различные издевательства над своими игрушками, битье стекла и многочисленные похоронения Улиных хомячков и рыбок... недавно снова купили ей морскую свинку, а сегодня Уля понесла ее хоронить.
В мыслях баба Люда улыбалась даже, вспоминая о таком, но на душе у нее отчего-то кошки скребли. Её также беспокоила открытая враждебность Инны с Ульяной, которой не должно было быть в семье.. нормальной семье.
Что-то да будет...
---
Инна стояла перед гробом матери, слушая заунывный шепот бабок-соседок и отпевальную песнь священника. В ее гнлазах не было слез - они только светились изнутри каким-то жутким светом.
-Ишь ты... не плачет, гляди, - услышала она за своей спиной.
- Ничего... еще пробьет... Не дошло видать, не понимает, - послышался другой голос и Инна ощутила боль в груди.
Все случилось чересчур быстро, ничего не понять - только восковое лицо матери, земля, успокоительное, пустая квартира... и ощущение острого одиночества. А дальше - рёв, захлебывающийся плач, видимо, дошло до нее наконец...
Инна всхлипывала, свернувшись на узком диване. Она осталась одна - дочь теперь ее враг, это она поняла по запуганному, резкому выражению лица Ульяны, прячущейся за спинами других. Улю почему-то странно заинтересовала смерть бабушки - она плакала, только это получалось наигранно. Хотя Инна застала дочь перед зеркалом в ванной, когда та рыдала по-настоящему.
Ей было кого жалеть - бабушку. Умерла бы я - и не всхлипнула бы...
Так женщина пролежала день, и только через много часов до нее дошло то, что Ули нет в квартире. Она бросилась бы ее искать - вот только куда?
---
- Ненавижу-у..... ненавижу ее! Сдохла! Сдохла и меня бросила одну, с эти монстром!! Не хочу так жить, не хочу жить с ней, убери ты ее от меня, - судорожно захлебываясь словами, рыдала Инна, держась за рукав соседки - ее знакомой.
- Знаешь, что мне объявили? Когда привели ее из этого приемника-распределителя? Что лишат меня родительских прав, якобы за избиение своего ребенка! Ложь, клевета, гнусно.... как все пошло.. Да! Да, мы ругались, но чтобы бить - никогда, поверь!
Лицо Инны вытянулось и стало похоже на обтянутый кожей череп - настолько она похудела за последние дни. Ей нужно было излить свою душу - хоть кому-нибудь, хоть как-то, но высказаться...
- Что мне делать? Может, ты знаешь психиатра знакомого какого? Показала бы ему эту ненормальную, помогло бы. Ведь, опять заберут, убежит! Она орала на меня, когда ее оставили, тарелки била, кричала, что не будет со мной жить... Господи, за что? За что? Неужели я ее не любила?? Ведь любила же, ведь не хотела такого! Я не знаю, что делать!!
---
Стоя в коридоре, за всей кутерьмой наблюдали две женщины, соседки, тихо перешептываясь между собой.
- Страх-то какой, госпа-ади! Кто бы мог подумать, ведь все нормально было.
- Да какое там! Ии! - махнула рукой вторая, - кричали, и стекла били.. и вот, пожалуйста, доигралась. Не смогла найти подход к девочке, вот как оно бывает... Да и девчонка эта, Уля, хороша, ничего не скажешь - так мать довести! А что там говорили - то наши, как же теперь?..
- Как, как... никто не знает. Девочка, Ульяна, говорят в Крыму сейчас - увезли ее вместе с приютом на море... она же и не знает ничего.
- А я так себе думаю, что не расстроится. Уж больно она странная.нелюдимка, - покосилась на дверь одна из женщин.
- У них же родня есть где-то... возможно, что найдут.
- А то! Найдут... непонятно, что из этого выйдет... Нашли то ее, Инну, аж через пять дней.. ии.. говорят, что запах еще тот был,ну поди верно-то оно - лежать пять дней мертвой. Н-да... вены чиркнула быстро, а вот что теперь с ребенком будет - не подумала.
- Ну.. не наше это дело, она себе такую судьбу выбрала сама... сама же и довела семью...
Квартиру опечатали и уехали, оставив пустой и холодной. Лишь на столе остался листок, который не заметили, - белый, маленький обрывок дешевой бумаги, сдутый дуновением ветра из форточки с центра стола ближе к подоконнику. Обычные фразы, которые в состоянии написать человек, доведенный до края голодом, безысходностью и непониманием - "мне негде работать и нечего есть", " я пыталась, но не смогла", "у меня отобрали дочь и это конец", "спасибо всем за жизнь"...