Мой милый Сашка, такое дело,
что даже стыдно начать. Готов?
Смотрю я, наши ряды редеют,
как зубья гребня от колтунов.
Мы постарели, мы обветшали,
мы то, мы это… но вот вопрос:
ты помнишь женщину в дивной шали
в дыму сиреневом папирос?
Ты помнишь тонкость её лодыжек
и тихий голос, и чёткость строк?
Я закрываю глаза и вижу,
как в Коктебеле желтеет дрок,
и кто-то в ангельски светлом платье
бредёт по берегу. В дымке даль.
За эту память мы щедро платим,
пускай и жизнью. Уже не жаль.
Блаженны чистые сердцем, ибо…
Тогда с Поэзией мы на «вы».
Ты помнишь, Сашка, какие глыбы
держали Слово над бытовым?
Да разве знали, что обесценят?
Высокой речи не внять глухим.
Вон лысый мальчик с огромной сцены
читает матерные стихи.
У нас был Бог, а у этих – идол,
болванка, грохот порожних строк.
Но знаешь, Сашка, ты всё же видел,
как в Коктебеле желтеет дрок…


© Наталья Возжаева
[700x700]