Маяковский не любит Спартак!

Я живу на Большой Пресне, возле большого мясокомбината
Место спокойненькое, Тихонькое. Ну?
Кажется - какое мне дело, что где-то в буре-мире
Назначили игру Спартака и Зенита

Ночь прошла. Хорошая. Вкрадчивая.
И две барышни в моей постели возле шторы
дрожат, пугливо поворачивая
глаза громадные, как прожекторы?
Уличные толпы к алкогольной влаге
припали горящими устами,
и город выперднул красные флаги,
молится истово стучась о землю лбами.
Какой-то уёбок в красно-белых шортах
засунул немытые пальцы в рот,-
и повылазили дурни из дзотов
И двинулся к Луже свиной этот сброд.
Тревога жиреет и жиреет,
жрет зачерствевший разум.
у многих давно началась диарея
сопровождаемая смертельно-бледным газом!
Скажите Москве -
пускай удержится!
Не надо!
Пусть не трясется!
ведь
синебелоголубая
колесница
кроме хрюшек никого не коснется!
Видите!
Флаги по небу полощет.
Вот он!
сильнейших сильней
Синим копытом грохнув о площадь,
въезжает по трупам свиней!

Вам орущим: "Заговор разрушу!",
хулителям караденизов
Он, сохранивший бесстрашную душу,
бросет вызов!

Идите, изъеденные злобной бессонницей,
сложите в костер свои лица!
Для вас засветило последнее солнце -
солнце Аустерлица!

Идите же тваре с России подальше
диагноз у Вас - Веллитон!
Я полководец сегодня и раньше.
Сравните:
я и - он!
Наше имя в граните времени выбито,
и будет греметь и гремит,
оттого, что
в сердце, выжженном, как Египет,
есть только одна страсть - Зенит!
За мной, изъеденные бессонницей!
Выше!
В костер лица!
Здравствуй,
Их предсмертное солнце,
солнце Аустерлица!

Люди!
Будет!
На солнце!
Прямо!
Солнце съежится аж!
Громче из сжатого горла храма
хрипи, похоронный марш!