Глава 60
Я радовался, глядя на сталь кораблей
Крики детей и конфетти для путешественников.
Да, мечты, лишь мечты
О том, как лучшие найдут новый дом – там, где солнце.
После золотой лихорадки – Нейл Янг
Джастин
Он раздел меня с мучительной нежностью, получая удовольствие от каждого движения; стянул с плеч пиджак, потом рубашку, снял брюки; он даже скатал мои носки, засунул их в ботинки и убрал в шкаф. При иных обстоятельствах я бы уже поторопил его, но теперь выражение его глаз останавливало меня, заставляя наслаждаться этой медлительностью. Когда я оказался полностью обнажённым, он уложил меня в постель, а сам так же неторопливо стал раздеваться. Я знаю, что он старался для меня, и это вызывало дрожь, хотя в камине ярко пылали несколько поленьев. С того первого разговора летом мы больше не возвращались к этой теме… думаю, я не хотел давить на него, позволяя всё ещё раз хорошенько обдумать, и, в случае чего, позволить ему думать, что я просто-напросто забыл. Я не верил, что он говорит серьёзно. Я и подумать не мог, что с самого момента моего возвращения, не было никого другого. Конечно, он практически всё свободное время проводил со мной, всегда был дома по вечерам, но, всё же, при желании ему несложно было бы воспользоваться подвернувшейся возможностью. Я думал, что он просто не делает этого в открытую, оберегая меня. И когда до меня дошло, что он больше не трахается на стороне – потому что не хочет рисковать нашими отношениями! – а ведь это значит, что он прилагает все усилия, чтобы вся эта штука с отношениями сработала.
И смотрел, нервничая так же, как в первый раз, когда увидел его голым. Раздевшись, он медленно подошёл к кровати и достал из тумбочки маленький стеклянный пузырёк, открыл крышку, а потом мягко толкнул меня в плечо:
- Повернись, Джастин.
Я удобно устроился на животе, положил голову на руки и почувствовал, как матрас прогнулся под его весом. Потом что-то защекотало между лопатками, в воздухе разлился запах корицы, сандала и мускуса.
- Мммм. Что это?
- Кое-что новенькое, - тихо шепнул он мне на ухо. – Ты просто расслабься.
И он начал оглаживать мою спину, разминая мускулы. Я немного поёрзал:
- Брайан, как твоя рука?
- В порядке. Не беспокойся. Всё для тебя, Солнышко.
Он двинулся вниз, втирая ароматное масло в мои ягодицы, бёдра, икры; уверенно промассировал ахиллесово сухожилие и голеностоп. К тому времени, как он добрался до ступней, я уже едва дышал.
- Перевернись.
Он немного отодвинулся, чтобы я смог перелечь, а потом вернулся. Растёр ещё немного масла между ладонями и принялся за мою грудь, разводя пальцы, легонько прихватывая соски. Когда он поднялся к плечам и шее, я издал низкий довольный стон. Он размял бицепсы и мышцы предплечий, ладони, пальцы, уделяя особенное внимание правой руке. И всё это время он смотрел мне в глаза, позволяя увидеть свои чувства – от этого дыхание сбивалось ещё сильнее, а сердце колотилось так громко, что даже Брайан, наверное, его слышал. Когда он спустился к бёдрам, я обхватил рукой свой каменный член, но он отвёл её, лукаво улыбнувшись и покачав головой:
- Нет-нет, Солнышко, не спеши. Самое приятное оставим на десерт.
И я лежал неподвижно, пока он массировал колени, уделив внимание каждому, прежде чем вернуться к бёдрам, оглаживая кожу в опасной близости от налитого члена. Я уверен, что каждая капля крови устремилась в пах, но Брайан проигнорировал место, больше всего желающее его прикосновений и переместил ладони ко мне на живот – и мышцы под его пальцами беспомощно дёрнулись, желая приблизить удовольствие, мне хотелось отпрянуть и в то же время придвинуться к нему ближе. Я облизнул губы и выдавил:
- Брайан…
- Тсс, - он склонился поцеловать меня, а его правая рука легла на напряжённый, жаждущий прикосновений член, выдавив из меня глухой низкий стон облегчения. Но он сделал всего пару лёгких, раздразнивающих движений, а потом снова переместился, садясь между моих раздвинутых ног, и поднял их к себе на плечи. Не отрывая взгляда от моих глаз, он открыл маленький тюбик и смазал свои пальцы – я заметил, что его руки подрагивают, и с удивлением понял, что он взволнован не меньше меня. Он готовил меня медленно и долго, намного дольше, чем обычно – глядя мне прямо в глаза, он осторожно оглаживал и ласкал внутри, разводил пальцы, поглаживал нежные стенки.
Потом он приподнял мои бёдра обеими руками, и я почувствовал горячее влажное прикосновение.
Cейчас… всё случится сейчас – грохотало у меня в голове. И осознание этого заводило даже больше самих ощущений, когда он не спеша проникал внутрь… для меня не многое изменилось: было чуть более гладко и горячо, а для Брайана… я никогда не видел такого выражения на его лице, таких эмоций. Он был ошарашен, его захлестнули ощущения – рот приоткрылся, глаза блестели, я слышал, как частыми ударами грохотало его сердце, когда он прижал меня к постели. Дыхание вырывалось судорожными рывками из его приоткрытых губ:
- Только… блять, только не двигайся… Боже…
Я не мог пошевелиться – так сильно он прижал меня; я не мог пошевелиться, был полностью в его власти. И знаете, что? Мне это нравилось. Нравилось, что он больше меня, тяжелее меня, сильнее меня, что физически он полностью подчиняет меня. Я любил доверять ему на сто процентов. От этого мне ещё приятнее быть сверху.
Он зажмурил глаза и сжал челюсти, я чувствовал, как он дрожит, пытаясь обрести контроль, а потом он длинно выдохнул, открыл глаза и улыбнулся; его пальцы прошлись сквозь мои волосы, а бёдра пришли в движение.
Есть кое-что обо мне и Брайане, чего никто не знает, а, если бы и узнал, всё равно не поверил бы: наши тела настолько совпадают, что секс с ним похож на мастурбацию. Он знает, просто чувствует всё… Когда Брайан приближается к оргазму, он знает, что я тоже совсем рядом, и ему нужно лишь немного притормозить самому, чтобы отсрочить и моё удовольствие. Ему это удаётся с блеском, и именно поэтому ни одному из моих партнёров не удавалось дать мне то, что всегда давал Брайан. И он никогда не мог получить от других того, что получал от меня. И теперь моё тело было словно послушный механизм: я не знаю, сколько раз он подводил меня к самому краю, заставляя балансировать над пропастью удовольствия и отступать в самый последний момент; и всё это время мир состоял из его рваного горячего дыхания, солёных капель его пота, лёгкой дрожи его напряжённых мускулов… Он поднял мои ноги так высоко, что колени касались плеч, и я знал, что завтра едва смогу ходить, но мне было плевать – я не стал бы просить его остановиться, даже если бы мог говорить. Его руки и губы клеймили меня, оставляя метки и тут же нежно успокаивая, я стремительно двигался, взлетая выше – прямо в ослепительно-белое обжигающее удовольствие, слыша свой собственный крик, в котором мало осталось человеческого, а было лишь животное наслаждение, наслаждение тела, сердца, разума – блять, даже души – мне показалось, что я разлетелся на молекулы, атомы, что от меня остался лишь сгусток нервов, пульсирующих чистым наслаждением.
Последние спазмы проходили по моему телу, оставляя мышцы мягкими, как желе. Байан держал меня крепко, ловя отзвуки моего удовольствия, и улыбался.
И его улыбка по-прежнему была самым прекрасным, что я видел в своей жизни.
- Джастин… люблю… - вырвалось из его губ, словно молитва, он сделал ещё несколько мощных рывков, и пришла моя очередь ловить его дрожь. Всё моё тело наполнилось теплом, и я застыл, ловя отзвуки этого ощущения. А потом наступил покой.
Брайан
- Господи.
Я так рад, что мы сейчас находимся именно в такой позиции – когда всё под моим контролем – потому что, шевельнись он сейчас хоть немного, я бы просто не выдержал. И теперь я удерживал его неподвижно, не шевелясь и сам, судорожно пытаясь вернуть контроль над взбесившимся телом. Кончить хотелось так сильно, что болью сводило яйца. И тогда я начал двигаться, качнулся вперёд едва-едва, наблюдая за выражением его лица, чувствую окружающий жар, сладкое давление… всё ощущалось намного сильнее, острее, чем я себе представлял, и в этот момент я понял, почему ради этого многие идут на жертвы. Потому что… это было свыше всего, что я когда-либо испытывал. Я не мог понять, почему же, блять, я так долго колебался? Почему отказывал себе в таком удовольствии? Почему отказывал ему? Я знал, что ощущения должны быть намного острее, но не представлял, что это… просто перевернёт всё, взорвёт всё, во что я верил прежде, не оставит от этого и следа.
Не осталось барьеров между нами – ни физических, ни эмоциональных; мы, словно два девственника вступали в неизведанные воды. Я снова замер, пытаясь обрести самоконтроль, прижался своим лбом к его, обдавая его лицо своим дыханием.
И в этот момент я знал, что связь между нами крепче, чем всё, что может предложить общество или церковь.
Я не планировал всё досконально, я просто хотел, чтобы мы оба расслабились… блять, да, я хотел романтики, ясно? Но секс с Джастином словно живёт по своим собственным правилам. Никогда нельзя быть уверенным, чем всё закончится. И я позволил нашим телам двигаться в собственном ритме, стараясь только продержаться подольше, потому что я не хотел, чтобы это заканчивалось.
Я не хочу, чтобы это когда-то закончилось.
В диком порыве он хватался за всё подряд – за простыни, его собственные волосы, за меня… завтра у меня на спине будут отпечатки от его ногтей, но он пытался остановить меня, он подгонял, заставляя вести его всё выше и выше – туда, где он никогда ещё не был. И когда я был уже на самом краю, и он, я знаю, был на краю, я отпустил нас, не отрывая взгляда от его лица, ловя малейший оттенок эмоций. И когда всё удовольствие отразилось в его совершенных чертах, я понял, почему так долго не мог решиться на это.
Потому что, попробовав раз, я уже не в силах был бы остановиться.
Когда я смог двинуться, то обнаружил, что лежу, придавив его ноги к плечам, практически, сложив его пополам. Он лежал так тихо, его глаза были закрыты, и я нежно провёл пальцами по его щеке.
- Джастин. Джастин
- Хмм? – его глаза сверкнули из-под полуприкрытых век.
- Ты как?
Он моргнул, выглядя потрясённым и немного сбитым с толку. Его влажные волосы прилипли к вискам, а тело покрывал пот и сперма. И он выглядел… невероятно.
- Наверное, это был номер один, - выдохнул он, увлажнив губы кончиком языка.
- «Наверное»?!
- Ладно. Определённо, номер один, - он сверкнул довольной улыбкой и потянулся. – Это был мой рождественский подарок?
- Только первая часть, - я заставил себя оторваться от него и дотянуться до ящика тумбочки, откуда достал маленькую коробочку, упакованную в подарочную бумагу и обвязанную серебряной лентой, потом сел и передал её Джастину. – Вот.
Он глянул на меня нерешительно, прежде чем развязать затейливый бант и снять упаковку. Когда знакомый футляр оказался в его руках, он замер.
- Брайан… - он сжал её в руке, прежде чем откинуть крышу, являя взглядам два простых платиновых обруча. – Поверить не могу, что ты их сохранил…
- Они наши, Джастин. Я не мог допустить, чтобы кто-то ещё купил их… надел их.
- Как костюмы? – он глядел на меня, не отрываясь.
- Точно. Как костюмы, - я постарался прочитать выражение его лица, узнать, не совершил ли я прямо сейчас грандиозную ошибку. – Да ладно. Не обязательно же их носить… я тебя к алтарю не тащу. На хуй всё это. Как ты и говорил, нам это не нужно. Главное – только мы сами.
Он смотрел на коробочку, поглаживая сияющий металл колец большим пальцем, а потом поднял голову и взглянул мне прямо в глаза.
- Я с гордостью буду носить его, Брайан, - тихо сказал он и передал мне коробочку.
Я вынул меньшее из двух колец, сердце колотилось так, словно на кону была моя жизнь. Чёрт, у меня даже во рту пересохло! Я никогда не был в чём-то более уверен. И никогда не был более испуган, чем сейчас.
Но, знаете как говорят – третий раз волшебный.
Я взял его левую руку и почувствовал, как он дрожит.
Я не хотел ничего говорить. Он ведь сам всё знает, верно? Но мой язык, похоже, имел собственно мнение на этот счёт, потому что слова сами вырвались изо рта, прежде чем я всё как следует обдумал:
- Я, Брайан, беру тебя, Джастина… беречь и защищать с сего дня и навеки; в горе и в радости; в богатстве и в бедности; в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас, - словам клятвы было уже больше пятисот лет, и я всю жизнь презирал их, считая лживыми и бессмысленными, но в этот момент они обрели значение и вес. Мой голос не дрогнул, когда я продолжил: - Этим кольцом я соединяюсь с тобой, моё тело, моя душа, мои владения – всё станет твоим, - и надел кольцо на его палец.
Он смотрел на кольцо так, словно оно вот-вот должно было исчезнуть, и когда он перевёл взгляд на меня, в его глазах были радость и удивление, как у ребёнка. Он рассмеялся, чисто и радостно.
- Вот ты так всегда: сначала в постель, а потом жениться! – он вынул из коробочки второе кольцо, поцеловал его и одел его на безымянный палец моей левой руки. – Беру тебя тоже. Со всем вышеперечисленным. Навсегда.
Я не знал, что сказать, и поступил, как все мужья поступают: поцеловал своего супруга – медленно, сладко, обещающе. И это было так же прекрасно, как и раньше. А потом освободил его и перекатился на живот. Он посмотрел на меня вопросительно.
- Ну? – подтолкнул я его.
- Ну? – не понял он.
Я поднял брови.
- Только потому, что сегодня наша брачная ночь, Солнышко, не думай, что я буду делать всю, блять, работу.
Он тут же кинулся ко мне.
- Где хочешь провести медовый месяц?
- Что? – уставился он на меня.
- Медовый месяц, - я вытянул из пачки сигарету и улыбнулся. – Солнышко, это единственная причина, по которой здравомыслящие люди загоняют себя в пожизненную кабалу. И если ты думаешь, что я откажусь от двух недель бесконечного траха с тобой, то ты очень сильно ошибаешься. Ну, так куда? В Париж? В Рим?
- Нет, - он тряхнул головой. – В Вермонт.
- В Вермонт? – я недоверчиво посмотрел на него.
- Ага.
- Я тебе Париж предлагаю, а ты хочешь в Вермонт?
- Не знаю, - он пожал плечами. – Просто, показалось, что так правильно… вроде как отдать старые долги.
Я помню, каким счастливым он был сто лет назад, когда я пообещал свозить его туда, просто в экстазе от одного-единственного знака внимания с моей стороны. Действительно, нужно выполнить то обещание.
- Ладно, - кивнул я. – Но если я свалюсь со сноуборда, сломаю себе что-нибудь и остаток отдыха проведу, лёжа на спине, это будет твоя вина.
- Ну, - он опустил взгляд и приподнял брови. – В общем, идея-то неплохая. Хотя я не думал о сноубордах. Меня больше привлекают бани… - он склонился, чтобы оставить влажный поцелуй на моих губах, - пылающие в камине поленья… - поцелуй, - и огромные, четырёхспальные… - поцелуй.
Вот видите, за что я его люблю? Я шлёпнул его по заднице, вырывая вскрик.
- С таким же успехом можем остаться и здесь. Я даже тебе завтрак в постель подам.
И вот мы здесь, в зубастых каньонах Скалистых гор,
Ищем новые тропки.
Здесь не нужно решений, заботы, любви;
Скалистые горы для меня не хороши.
-The Great Divide – Neil Young
Брайан
- А куда же делись любовь, почтение… и послушание?
- Ой, Брайан, не начинай! Это ведь ты давал клятву, помнишь? – он вынул из пакета зелень и принялся устраивать упаковки в холодильнике, давая мне возможность полюбоваться на его задницу.
Блять. Так и знал, что надо было внимательнее читать Библию. Я скрестил руки на груди и осуждающе посмотрел на него.
- И, что, раз мы теперь женаты, мне и отшлёпать тебя нельзя?
- Что за глупость? – уставился он на меня в ответ.
- Не знаю, - ну вот, я снова его хочу. – Ты прямо недотрога.
Он вытащил салат и помидоры и засунул их в холодильник.
- Я не недотрога.
- Недотрога и есть.
Он хихикнул. Я подошёл ближе и обхватил его за грудь, прижимаясь носом к его затылку.
- Я просто не хочу, чтобы наш брак стал синонимом скуки… или предсказуемости.
- Наш брак – синоним слова «доверие», Брайна, - укорил меня он. – Я доверяю тебе во всём, ты же знаешь. Разве я ещё этого не доказал?
Я многозначительно приподнял брови.
- Во всём в пределах разумного, - парировал он. – А засунуть кабачок мне в задницу вовсе не разумно, - он помахал упомянутым овощем у меня под носом. – И даже не смей говорить, что он будет поменьше твоего члена.
Ладно. Щенок в чём-то прав. Но всё равно…
- Да это не более странно, чем кое-что, что мы уже делали.
- Это чёртов овощ, Брайан, - закатил глаза он. – Это не просто странно, это самое настоящее извращение. Как золотой дождь, или игры с фекалиями, или с дерьмом.
- Фекалии и есть дерьмо, Солнышко, - хмыкнул я.
Он резко развернулся, обвиняюще указывая на меня пальцем.
- Ты превращаешься в грязного старого извращенца, понял?
- Ага. Но я твой грязный старый извращенец, - я схватил его за задницу и прижал вплотную к своим бёдрам, позволяя почувствовать своё возбуждение.
Любовь, почитание и послушание. Как же, блять, я об этом забыл? Интересно, можно ли пересмотреть условия этой сделки?