Глава 50
И завтра к солнцу вознесёт тебя другой,
Увидишь завтра то, о чём не мог мечтать
Увидишь ты меня, летящим прочь
И всё, что знаешь ты, покрыто станет тьмой,
Осколками вокруг тебя падёт, и ты увидишь –
Путь.
«Птицы» - Нейл Янг
Джастин
Наверное, я очнулся от запаха.
Сначала я растерялся: я не в кровати, не на диване… лежу прямо на голом полу, впечатавшись в него щекой, и эта вонь… запах был точно такой же, как в тот раз, когда я решил разжечь камин брайановой зажигалкой, и теперь я подумал, что она, наверное, взорвалась у меня прямо в руках, потому что голова болела дико, тошнило, и вокруг всё плыло. Потом я услышал голос, женский, бормочущий что-то неразборчиво, и звучал он знакомо. Я открыл глаза и повернулся на звук. Сначала всё расплывалось, и я испугался, что дела совсем плохи, но потом зрение прояснилось.
Линдси поливала мою картину терпентином из огромной бутылки, одобрительно бормоча что-то себе под нос.
Она ударила меня. Бутылкой.
Я машинально прикоснулся к голове и нащупал огромную шишку над правой бровью, волосы слиплись, а пальцы, когда я на них взглянул, оказались в крови.
Линдси повернулась ко мне и улыбнулась как ни в чём не бывало.
Я с трудом приподнялся и сел, хотя стены студии затеяли вокруг хоровод. Тошнота подступила к горлу, но я усилием воли отправил желудок на место и стёр текущую по щеке кровь.
- Линдси… - прохрипел я, сглотнул и попробовал ещё раз. – Что ты..?
- Лучше бы ты не приходил в себя, Джастин, - она склонила голову. – Хотя, с другой стороны, может, и наоборот. Увидишь всё своими глазами.
И в эту минуту я понял, что она ненормальная. Не просто замечтавшаяся, заблудившаяся в собственных мечтах, наша Линдси… и мне стало страшно. Я постарался подняться, но ноги меня не слушались, и я плюхнулся на колени.
- Осторожнее, Джастин! – резко выкрикнула она. – А то упадёшь и поранишься.
- Ты уже меня поранила! – зло огрызнулся я.
- Да, и, поверь, мне очень жаль, но ты сам во всём виноват, - она плеснула ещё растворителя на картину, и разноцветные пятна тут же сползли на пол.
Нужно говорить. Отвлечь её. А мне – прийти в себя. Может, Брайан приедет. Я снова сел на пол и отёр кровь с лица.
- Линдси, давай всё уладим. Вызови «скорую»… Я скажу, что поскользнулся. Я не стану выдвигать обвинений.
Она снова повернулась ко мне.
- Боюсь, что всё уже зашло слишком далеко, как считаешь? – она говорила таким лёгким обычным тоном, словно мы завтракали в кафе «Либерти», болтали о погоде, и именно это мне показалось самым страшным. – И, как я уже сказала, всё закончится сегодня.
- И что – отправишься в тюрьму? – я попытался достучаться до её рассудка. – А как же Гас? Каково ему будет знать, что его мать сидит за решёткой?
- Может, такого и не случится, - равнодушно пожала плечами она. – Но даже если так, Гас будет знать, как сильно я любила его… чем я готова была пожертвовать ради него.
- Не надо убеждать себя, что ты делаешь это ради Гаса! – крикнул я так громко, что голову пронзила острая вспышка боли. – Если бы так, ты бы… ты бы знала, что для него важнее - чтобы ты была рядом, а не где-то далеко, куда завела тебя твоя безумная любовь!
- Я так и знала, что ты всё вывернешь наизнанку, - ледяным тоном проговорила она. – Но с Гасом в любом случае всё будет хорошо. Брайан о нём позаботится… он станет таким отцом, который нужен Гасу, когда тебя уже не будет рядом. Я в нём уверена.
- Да не сможет он стать полноценным отцом, ты же знаешь, - отчаянно выдавил я. – У него работа… иначе ему не удастся сохранить Брайтин.
- Я уверена, он что-нибудь придумает. Или наймёт кого-нибудь, как он сделал, когда ты вернулся из Нью-Йорка, такой жалкий и беспомощный – он нанял для тебя того громилу.
- Вовсе нет, - запротестовал я. – Бут - мой друг, а Брайан предложил ему работу в «Вавилоне», вот и всё.
- Ах, вот что они тебе сказали, - она рассмеялась, откинув голову. – Я же говорила, что ты тупица! Нет, мой милый, Брайан платит твоему хорошему другу Буту, чтобы тот развлекал тебя, пока сам Брайан занят важными взрослыми делами. Да кто в своём уме бросит Нью-Йорк ради зачуханного Питтсбурга? Если только ему за это хорошенько не приплатят. А ты-то думал, что он действительно станет заботиться о глупом мальчишке вроде тебя?
Я говорил себе, что она лжёт, что всё так, как она описала, только в её больном воспалённом воображении, но всё же её слова заставили меня посмотреть на всё иначе. Потому что, кроме Даф, Бут - мой единственный друг – мой, а не мой и Брайана. И я всецело ему доверяю. И теперь мне ненавистно, что она заставила меня сомневаться в нём.
Она отвернулась, вытряхивая остатки растворителя на окончательно испорченное полотно.
- Брайан никогда тебя не простит, - сказал я.
Она замерла на несколько секунд, изучая меня.
- Возможно, - задумчиво согласилась она. – Но, думаю, со временем он поймёт. Он всегда прощает тех, кого любит… уж тебе ли не знать. Тебя-то он столько раз прощал, - она отшвырнула пустую бутылку, засунула руки в карманы парки и подошла ближе. – Но всё это не важно. Я делаю то, что должна.
Она вынула из кармана зажигалку, откинула крышку и зажгла её.
- Это подарок Брайана на моё восемнадцатилетие, - она глянула на меня свысока. – Уж лучше, чем хастлер, полезнее. Как ты думаешь?
Она поднесла огонёк к уголку испорченной картины, и пропитанный горючим терпентином холст вспыхнул мгновенно – за секунду он превратился в факел, а Линдси смотрела на него с гордой улыбкой.
Я вскочил на ноги. Мне показалось, что я не смогу устоять, но я заставил себя подбежать к ней. Я схватил её за рукав и постарался оттащить от пылающего холста, огонь с которого уже перекинулся на лужу на полу, и с громким «пффф!» лизнул рукав её куртки.
- Господи! – закричал я, оттаскивая её и смаргивая кровь. – Нужно выбираться отсюда!
- Ну уж нет! – выкрикнула она и ухватилась за меня. – Ты останешься здесь!
И я ударил её, ударил изо всех сил.
- Ах ты, маленький ублюдок! – рявкнула она, ухватившись за щёку. – Как ты смеешь? – и она накинулась на меня, колотя своими кулаками куда придётся.
Я покачнулся, зацепился ногой за банку лака и врезался спиной в стену; ненасытные языки пламени уже окружали нас со всех сторон. Я старался заслониться от её ударов: она, может, и женщина, но всё же выше меня, а я всё ещё ощущаю последствия её удара.
- Линдси! – закричал я ей прямо в лицо. – Мы же здесь умрём! – и краем глаза заметил, как стойка с холстами обрушилась, объятая пламенем.
Она меня, похоже, уже не понимала. Мы пихались, вцепившись друг в друга, и я всё старался подтащить её к выходу, а она меня удерживала. Жар вокруг стал практически невыносимым, а от ядовитого дыма слезились глаза и першило в горле. Мы оба задыхались и кашляли.
А потом я услышал его голос.
- Джастин! – кричал он.
Линдси отпрыгнула назад, словно в неё стреляли, и я увидел Брайана, пробирающегося ко мне, в волосах его застряли снежинки, а брюк и обуви было не видно из-за залепившего их снега; полы чёрного пальто развевались за ним. За ним по пятам бежал Бут. И если я на миг засомневался в искренней любви Брайана ко мне, то теперь выражение его лица вмиг рассеяло все сомнения: страх, радость, ярость, сосредоточенность… все его эмоции были как на ладони, и я никогда ещё не видел его настолько прекрасным. Облегчение омыло меня, и я понял, что вот-вот упаду, но тут Брайан подхватил меня. На секунду он сжал меня так сильно, и я почувствовал, как он прижался губами к моим волосам, а потом оттолкнул меня прямо в руки Бута.
- Вытаскивай его, - приказал он. – Я за Линдси.
Бут не медлили ни секунды: он подхватил меня своими огромными ручищами и поволок к выходу прямо сквозь беснующееся пламя. Брайан бросил на меня последний долгий взгляд и двинулся к Линдси, которая отступала, пятясь вглубь студии, ухватившись руками за своё перекошенное лицо.
- Брайан… Брайан! – я безуспешно пытался вырваться. – Нет! Отпусти меня… блять, отпусти!
Я пинал Бута, но ему всё было нипочём, он волок меня к двери, обхватив поперёк груди, словно я был ребёнком. Я ухватился за дверной проём, когда Бут выволакивал меня в ночную тьму, но он разжал пальцы свободной рукой и пошёл вниз по ступеням. Ещё секунду я видел спину Брайана, но потом она исчезла в дыму, и языки пламени сомкнулись прямо перед моими глазами.