Глава 20
Когда ты молод был и сам по себе,
Одиночество не было помехой.
Я думал об играх, в которые играл –
Пытаясь взять всё, что можно от жизни.
Но лишь любви под силу разбить сердце.
Знай же об этом, с самого начала:
Лишь любви под силу разбить твоё сердце.
И мир падёт к твоим ногам.
«Только любовь может разбить твоё сердце» - Нейл Янг
Джастин
В то утро мы больше не разговаривали. Я знаю, что вёл себя как последняя свинья, но не мог найти в себе сил остановиться. Мой мозг словно зациклился на нескольких мыслях, и я постоянно перескакивал от одной к другой: мама умерла. Сколько раз мне нужно сказать это, чтобы поверить? Я никогда её больше не увижу, не услышу её голоса. И Молли… как, блять, она справляется? Нужно позвонить, убедиться, что с ней всё в порядке. И что с Диланом, где он теперь? Брайан сказал, что в пентхаузе от него не осталось и следа – наверное, подчистил всё хорошенько на случай, если я пришлю туда полицию.

И мама умерла.
Мне нужно прекратить постоянно об этом думать, пока я снова не превратился в жалкое хнычущее чмо, как прошлой ночью – а у Брайана, я знаю, нет времени на это дерьмо. Он и так невероятно добр: старается отвлечь меня фильмами и дурацкими кроссвордами, приносит таблетки и готовит еду. Но меня словно бес под руку толкает: чем лучше он ведёт себя со мной, тем сильнее мне хочется выместить на нём свою боль, злобу, разочарование. К счастью, каждое движение, даже дыхание, отдаёт болью, и она хоть немного заглушает всё остальное. И я просто хочу, чтобы он перестал кудахтать надо мной и оставил меня в покое.
Похоже, он получил какое-то сообщение по работе, потому что засел за свой лэптоп, оставив меня смотреть дебильное ток-шоу, хотя я даже не понимал, о чём там говорят, мог бы с таким же результатом пялиться на погасший экран.
Спустя примерно час Брайан наконец выключил компьютер и подошёл.
- Мне нужной выйти ненадолго… Хочу купить продуктов и специальные коврики в ванную, а ещё - заскочить в «Киннетик», подписать контракт. Вернусь через часок.
- И что, ты меня просто запрёшь? А если пожар?
- Ну, у тебя же есть сотовый, правда? Звони, если что.
- Для начала подними меня с этого ёбаного дивана. В каталке я хотя бы могу передвигаться – воды там себе налить или ещё чего… - он с готовностью помог мне. – Если бы мебель не была такой чертовски низкой, я бы и сам справился, - ворчал я.
- Когда я её выбирал, то не ожидал, что на ней будет сидеть наполовину инвалид, - он усмехнулся, а я кинул на него свирепый взгляд. – Ногу в фиксатор закрепить?
- Нет, пусть так.
- И не забывай ставить кресло на тормоз, если захочешь встать.
- Да понял я, понял.
Он надел пальто, потом остановился.
- Сводить тебя в туалет?
- Нет. Вали уже.
Он снова усмехнулся и легонько чмокнул меня в лоб.
- Я постараюсь не задерживаться, милый, - нежно пропел он. – Принести тайской еды?
Я только плечами пожал, наблюдая, как он выходит из квартиры и закрывает дверь; лязгнул замок – он, значит, не шутил, что будет запирать меня здесь.
И неважно. У меня есть план.
Я посидел немного, убеждаясь, что он не вернётся внезапно, потом подхватил костыли, положил их на колени и подъехал к спальне. Поищу-ка я его заначку.
Не забыв поставить кресло на тормоз, я осторожно прислонил костыли к стеклянной панели возле ступенек, положил руки на подлокотники кресла, глубоко вздохнул и попытался подняться. Это оказалось совсем не сложно – вот я уже и стою. А дальше будет уже не так просто. Я ухватился за костыли, опёрся, проверяя, хорошо ли они держат, потом налёг посильнее и перенёс левую ногу на первую ступеньку. Потом аккуратно подтянул туда же и больную. Порядок, главное – не торопиться. Я внимательно следил, чтобы костыли располагались устойчиво, а потом повторил всё – ещё раз и ещё; и вот я уже в спальне.
Ха! Отсоси, Кинни!
Я дохромал до постели и шлёпнулся на покрывало – о том, как я буду с неё вставать, подумаю после. Дотянувшись до ящика в тумбочке Брайана (и стараясь не замечать, как взбесились от боли, последовавшей за этим движением, сломанные рёбра), я выдвинул его и достал заветную жестянку. Поставил на колени и открыл. Блять, неужели не врал? Там была завёрнутая в пакетик трава и несколько отрезанных по размеру кусочков сигаретной бумаги – и всё!
Пиздец, глазам своим не верю!
Ну, раз уж я здесь, возьму то, что предлагают. Я скрутил косячок и прикурил, глубоко вдыхая. Здорово, только вот кашель начался. Но я не остановился, помня, что марихуана оказывает и обезболивающий эффект. Болеть перестанет… как только кашель прекратится. Блять, больно-то как! Я оглянулся и заметил бутылку воды на своей тумбочке, сбил её костылём на кровать и подкатил поближе. Через пару глотков кашель улёгся, и продолжил своё общение с сигаретой. Когда она закончилась, я скрутил себе ещё одну. Я старался не думать о маме, а также о том, что я сейчас как Шалтай-Болтай, да к тому же бездомный. Подумаю-ка я лучше о Линдси.
Поверить не могу, что Брайан даже не обсудил ситуацию с Мел. Понятное дело, они всегда были на ножах, но он должен уже понять, что Гаса она просто обожает. Иначе он бы никогда не отдал ей свои родительские права, да и в Канаду бы не отпустил. Беда в том, что, когда Брайан смотрит на друзей, особенно на Майкла и Линдси, у него словно шоры на глаза опускаются. Как будто только им одним он может безоговорочно доверять, и как следствие – они могут крутить им, как только захотят.
С самого начала Линдси всегда была на моей стороне, и всё же временами её поступки ставили меня в тупик… например, как в тот раз, когда Брайан хотел отдать ей билеты в Майами, чтобы они с Мел поехали на медовый месяц, а она сказала, что лучший подарок для неё – если он поедет на Белую вечеринку и перетрахает там всех, кого только сможет. Когда я узнал об этом несколько недель спустя, то почувствовал, будто бы меня предали… в смысле, ведь она и Майкл всегда ратовали за то, чтобы Брайан вырос, оставил наконец свои блядки – так вот, это был чертовски странный способ подтвердить свои же слова. Но тот фортель, что она выкинула за моей спиной – побежала и показала Брайану статью в «АртФоруме», даже если и сделала это из лучших побуждений… вот это называется просто совать нос не в своё дело. Особенно точно зная при этом, какова будет его реакция. Я всё пытаюсь убедить себя, что она просто назойливый друг, который хочет как лучше для бедного маленького Джастина… иначе мне придётся поверить, что она сделала это из ревности – она-то уезжала, а я оставался! Но презумпцию невиновности никто ещё не отменял, и я был готов дать ей шанс.
Я всегда знал, что она любит Брайана точно так же, как и Майкл. Эй, я же в этом деле эксперт, помните? Эти взгляды мне знакомы, и я с глубочайшим уважением отношусь к Мелани и Бену, поскольку им приходится мириться с этим фактом. Но я всегда верил, что Линдси любит Мелани чуточку больше, и что, несмотря ни на что, они смогут быть вместе. Верил, до тех пор, пока Брайан не сказал, что Мелани превратилась в эдакую гарпию, грешащую рукоприкладством, а Линдси и Гас переехали в Брайтин… надо же, как вовремя всё совпало. Не верю я в такие совпадения.
Ну и на хуй это всё. Это больше не мои проблемы.
*****
К концу третьего косяка я сообразил, что будет здорово, если Брайан вернётся и найдёт меня точно на том месте, где и оставил, так что я быстренько скатал пакетик, уложил всё назад как было, сунул коробку в ящик и задвинул его назад в тумбочку. Теперь осталось только встать с этой дурацкой тупой кровати.
Пара неудачных попыток – и я сообразил, что хорошо бы ухватиться хоть за тумбочку. Так я наконец-то смог подняться, пытаясь не обращать внимания на то, как взбунтовались из-за этого манёвра рёбра. Я опёрся на костыли и дал себе пару минут передохнуть.
Остались ступеньки. Ну, в прошлый раз всё было просто. Я подошёл поближе, глубоко вздохнул и начал спуск.
Может, выкуренные косяки сказались, а может, просто не повезло. Как бы то ни было, на полпути вниз правый костыль соскользнул и вырвался из рук, а я рухнул на ступеньки как подкошенный.
*****
- Джастин! – по-моему, я никогда не слышал в его голосе такой паники. Он бежал ко мне, его шаги раздавались глухими ударами по деревянному полу лофта, а я распластался на спине, как ебаная морская звезда.
- Что с тобой, блять, случилось? Ударился головой? Дай посмотреть, - он осторожно пробежался руками по моей голове, разыскивая шишки или кровь. – Так, не двигайся, я звоню 911, - он выхватил из кармана сотовый, глаза у него были абсолютно дикие.
- Не нужна мне «скорая», - простонал я. – И ничем я не ударился, просто поскользнулся… на ступеньках. Рёбра болят, - это я здорово преуменьшил, но не говорить же ему, что я тут без сознания валялся?
- Зачем ты туда полез? Боже, я же предлагал тебя в туалет сводить, - бормотал он, рассеянно теребя рукой волосы.
- Да не хотел я в туалет. Я заначку твою искал, думал, ты врёшь.
Лицо у него просто окаменело, и он схватил меня за руки.
- Поднимайся, - мрачно приказал он, а потом поднял меня и усадил в кресло – совсем не так нежно, как обычно, я даже не смог сдержать стон боли – подкатил к дивану и ушёл на кухню. Вернулся он со стаканом молока, печеньями «Орео» и таблетками.
Я уставился на него, чувствуя, как меня мутит.
- Похоже, что я проголодался?
- Пора принимать лекарства, так что ешь, - чёрт, он прав – теперь мне Демерол ещё сильнее нужен: мало того, что рёбра болят, теперь и спина разламывается. Он взгляда от меня не отводил, пока я заталкивал в себя печенья и запивал таблетки молоком. Стоило мне допить последний глоток, как он вырвал стакан у меня из руки и отправил его в раковину, а потом принялся вышагивать передо мной.
- Ты что, рисковал жизнью ради того, чтобы обшарить мою заначку? Думал, что я здесь прячу подарки от Аниты, так, что ли? Так сильно хотелось, пиздёныш ты маленький?! Ты что, хочешь сломать и вторую ногу тоже? Или, - он повернулся ко мне: глаза у него горели, а волосы стояли дыбом, - может, ты хочешь третий перелом добавить к своим двум на ту же ногу, чтобы кости нормально не могли срастись и ты хромал до самой смерти? Ты этого хочешь, Солнышко?
Несмотря на боль (или это, наверное, трава виновата), я не смог удержаться от смеха.
- О, блять, ну прямо готовый сценарий для фильма ужасов!
- Не смейся надо мной! Даже не вздумай! – проорал он мне прямо в лицо. – Ты хотя бы можешь себе представить, каково мне было, когда я узнал, что ты в больнице, мне даже не сказали, жив ты или мёртв! Или что я сейчас почувствовал, когда нашёл тебя на полу?!
- Наверное, то же, что и я, когда узнал, что у тебя рак, - не остался в долгу я.
Он дёрнулся, словно я его ударил.
- Это было давно. А теперь всё совсем иначе.
- О, ну ладно, а как насчёт того раза, когда я вернулся домой, а тут уже Дэн прописался?
- Это не одно и то же, - Брайан сжал зубы.
Я уже разозлился, а адреналин, видимо, унял боль.
- Да с хуя ли не одно и то же? Ты ведь наизнанку меня вывернул, Брайан! Единственное, в чём я всегда был уверен, единственное, что отличало меня от всех остальных – то, что только мне ты разрешил остаться, только ко мне ты всегда возвращался! Как, ты думаешь, я себя чувствовал, когда ты и это у меня отнял?
Внезапно его поведение изменилось, даже голос стал мягче.
- Ты поэтому начал принимать наркотики?
- Я начал принимать наркотики, потому что они были под рукой и потому, что мне от них становилось легче! – я коротко хохотнул. – Да и какая, блять, разница? Ты же думал, что всё кончено, когда я уехал в Нью-Йорк… и доказал это, когда вселил сюда Дэна. А у меня ничего не осталось, Брайан! Даже надежды вернуться когда-нибудь домой! Так какая разница, что я делал?
Он непонимающе потряс головой.
- Но всё должно было быть совсем не так, Джастин! Ты должен был начать новую жизнь, добиться успеха…
- Должен? – недоверчиво переспросил я. – И кому, интересно, я был это должен? Брайану Кинни, Творцу Неизбежности? Так вот тебе сюрприз номер раз: ты не можешь контролировать судьбу. И, раз уж мы начали, давай поговорим об успехе. Ты сказал однажды, что праздновать стоит лишь успех. Вот сюрприз номер два: успех – это совершенно разные понятия у разных людей. Одни считают успехом жизнь, прожитую в счастье рядом с любимым человеком, а другие – количество цифр на банковском счёте. Предположим, у Гаса проявится какой-нибудь талант – ну, в теннисе или беге, так вы что, решите, что ему прямая дорога на Олимпийские игры? И станете таскать его по спортзалам, не давая расти как обычный ребёнок? Скажете ему, что главное – победа, а всё остальное – по боку?
Он глядел на меня молча, а я уже не мог остановиться.
- Ты знаешь, в чём твоя самая большая вина, Брайан? Такая же, как и у всех американцев? Мы думаем, что то, как мы видим вещи, как мы воспринимаем мир – таким его должны видеть и все остальные… нам нужно только показать, чего им не хватает – «МакДональдс», «Кока-Кола», «Найк», Голливуд. Капитализм этот ёбаный. Мы не в силах постичь тот факт, что кто-то не захочет осуществить американскую мечту в тот же миг, как узнает о ней. И ты точно такой же… ты знаешь, как будет лучше для Майки, для Линдси, для Гаса, для меня. И не дай Бог нам думать иначе! Нет, мы должны принимать всё, да ещё и благодарными быть, - я понял, что на глаза наползают предательские слёзы, и с усилием сглотнул. Мои эмоции снова в полнейшем раздрае. – Вот в чём наша проблема, Брайан: я всегда верил тебе, но ты никогда не верил мне.
- Да ни хуя подобного, - у него снова вспыхнули глаза. – Я верил в тебя больше, чем кто-либо другой! Когда мы только встретились, и тебе было всего семнадцать, я уже тогда знал, кем ты станешь, каким смелым ты был, каким честным. Я всегда знал, что с твоим умом и упорством можно добиться всего, чего только захочешь!
- Я не стану этого отрицать, - тут же подтвердил я. – Я знаю, что ты обо мне думал… как уважал меня. Но ты так и не смог избавиться от мысли, что из-за своей молодости я не могу принимать решений; раз я не видел ничего, я не могу судить о том, что мне нужно. Ну так извини, что у меня всё вышло с первого раза. Извини, что я полюбил первого же парня, с которым переспал, и именно с ним я захотел провести всю свою жизнь. Мне жаль, что никто не смог подобраться ко мне достаточно близко, чтобы вдохновить меня, наполнить весь мой мир, сделать меня счастливым – только ты! Как жаль, что ты не оказался таким разрушителем юношеских сердец, что ты не трахнул меня и не выпнул сразу же вон – с саднящей задницей, но поумневшего. Как было бы всем проще, случись всё так! – я сделал несколько мелких торопливых вдохов; горло саднило от такого количества слов, но я должен был это сказать, а он должен был это услышать. – Вот только не получилось так, Брайан! Я влюбился в тебя с первого же… и даже если это и была идеалистическая детская любовь, то она очень быстро переросла в настоящее чувство. Ты никогда не понимал, что я готов был жить с тобой хоть в палатке и был бы счастлив! И каждый день был бы для меня успехом и привилегией. Я всегда точно знал, чего хотел, Брайан, и это был не милый домик в пригороде с беленьким заборчиком, не дети и не кошки, не богатство и не слава. Не «жили они долго и счастливо» и не алые розы. Это был ты, всегда ты и только ты.
Он помолчал немного, прижав пальцы к губам тем самым знакомым жестом, который означал, что он чем-то расстроен.
- Тогда почему же ты так быстро сдался? – он смотрел на меня, не отрываясь. – Я думал, что мне пинками придётся гнать тебя до самого Нью-Йорка, а ты уехал так быстро, что сам чёрт бы за тобой не угнался!
Господи Боже, он иногда так тупит!
- Да ладно тебе, Брайан, я же видел, что происходит! Ты проделывал такое много раз. Ты вбил себе в голову, что мне судьбой предназначено стать мировой знаменитостью, и только ты мешаешь этому. С подачи ёбаной Линдси ты уверился, что мне нужен Нью-Йорк, и, что бы я ни сказал, что бы я ни сделал, ничто не убедило бы тебя в обратном. И вот тогда жизнь с тобой стала бы невыносима, - выражение его лица полностью подтвердило мои слова. – Ведь до тех пор, пока ты не прочитал эту статью, всё было нормально, даже свадьба! Ну, ты, конечно, отпускал эти свои обычные ехидные ремарки, но даже не пытался спрятать свое счастье… у тебя глаза сияли, Брайан, глаза, блять, сияли! А потом влезла Линдси и всё изменилось. Ты начал превращаться в эдакого Степфордского педика – именно такого, которым я никогда не хотел тебя видеть… и всегда с таким, знаешь, показным сожалением, чтобы я видел, насколько наиграно всё было. Как тогда, на твоём мальчишнике. Ты сделал правильную вещь – ушёл домой со мной, но я абсолютно точно почувствовал всё твоё нежелание. Ты точно знал, что свадьбу можно предотвратить, только если я пойму, что поймал тебя в ловушку, потому что, если бы ты поклялся мне не изменять, ты бы сдержал свою клятву. Даже если бы потом пожалел об этом. И ты бы не прекратил, Брайан. Ты бы продолжал этот фарс, и в один прекрасный момент я бы поверил, что единственное, что нас связывает – это наши обещания, которые в таком случае вообще не стоило бы давать. Так что было намного проще поехать в Нью-Йорк, как все того и хотели, покрутиться там пару месяцев, а потом вернуться и сказать: «Видите? Я не стал более знаменитым, даже рисовать не начал лучше, в Питтсбурге. Так что лучше вернусь-ка я домой и продолжу становиться великим художником здесь». Я же не думал, что здесь всё так кардинально изменится. И Дэна этого я тоже не ожидал здесь встретить.
Он стоял неподвижно, не отрицая ни единого моего слова. Наконец он поднял голову.
- Ты сказал, что я разрушил твою жизнь, - прошептал он.
- Ну, прости, - и мне действительно было жаль, что я тогда так сказал. – И за то, что ударил тебя, тоже прости. Нужно было на кого-то выплеснуть всё, а ты просто оказался под рукой. Сам понимаешь, денёк у меня выдался тот ещё.
Он покивал, прикусив губу.
- У меня тоже. Мне никогда не было так больно за тебя, даже когда ты первый раз попал в больницу. Я должен был стоять рядом с тобой, но меня не было; я так подвёл тебя, Джастин, я никогда себе этого не прощу. Так что если ты выплеснул на меня свои эмоции, и тебе стало хоть чуточку легче, я рад, что так случилось.
Мы молча смотрели друг на друга, понимая и принимая извинения, а потом он вдруг опустился на колени передо мной, обхватил меня за пояс, уткнулся лицом мне в колени.
- Я не могу больше так, Джастин! Не могу постоянно представлять тебя мёртвым! Это меня просто убивает! – он плакал, его тело сотрясалось от всхлипов.
Разве я могу винить его? С самого начала общение со мной было постоянной катастрофой: Крис Хоббс, Сеп, Итан, Коди. Слишком часто Брайану приходилось поднимать меня, отряхивать и снова ставить на ноги. И если ещё нужно было какое-то доказательство тому, сколько боли я принёс ему за все эти годы, сколько страха – то вот оно, прямо передо мной! Я был так ошеломлён, настолько потрясён, что мог только легонько провести рукой по его волосам.
- Тебе больше и не придётся, Брайан, - я старался, чтобы мой голос звучал спокойно, так ему будет легче. – Как только я поправлюсь, я подыщу себе квартиру и слезу уже с твоей шеи. Достаточно с нас драм и спасений. Я обещаю.
- Да что же это, блять, такое! – выкрикнул он, подняв на меня покрасневшие глаза. – Можно же всё исправить! Не хочу я, чтобы ты уходил… Я люблю тебя! Я хочу… чтобы мы снова были вместе… как до того, как эта вся хуйня началась! Я хочу, блять, снова быть счастливым!
Я моргнул. Он хотел всё вернуть: вот так просто. Я думал, что у меня сердце остановится, только не знал от чего – от счастья или от неверия. А потом я снова разозлился.
- Брайан! Всё, что только ты хочешь! Ты хотел, чтобы я ушёл, а теперь ты хочешь, чтобы я вернулся… так вот, я тоже кое-чего хочу, как и в прошлый раз! Только теперь я хочу партнёра, который будет воспринимать меня как равного! Который не станет в одиночку принимать решения, а будет советоваться со мной! Который не выкинет меня из своей жизни, думая, что так будет лучше для меня! Который не станет использовать мою любовь как оружие против меня же! Потому что я не смогу поверить человеку, открыться перед ним, подарить ему своё сердце, зная, что через месяц или через год, или через ёбаных десять лет оно будет разбито! Вот это убивает меня! – и больше я не мог выдавить из себя ни слова.
Он покачал головой, на лице его были написаны боль и сожаление. Я никогда не видел его таким, никогда не видел его плачущим, я вообще не думал, что он может плакать. Он взял мои руки в свои, осторожно сжимая их своими длинными пальцами и нежно поглаживая тыльные стороны ладоней.
- Джастин, ты прав, я тебе не верил. Я никак не мог избавиться от мысли, что ты возвращаешься только потому, что что-то пошло не так, как ты рассчитывал: Йен оказался предателем или фильм отменили – не важно, но не потому, что тебе нужен был я! Я думал, что, как только у тебя появится возможность начать новую жизнь, подальше от меня и всего этого дерьма, ты поймёшь, что тебе нужно, и никогда даже не взглянешь назад, - он выдавил грустный смешок. – Я, может, и торможу иногда немного, но теперь я всё понял, Солнышко! Мы с тобой – как две половинки механизма: вместе у нас всё получается, но стоит нам разделиться, как всё летит к чертям! Теперь я понимаю. И я клянусь тебе жизнью собственного сына, что никогда, никогда больше тебя не оттолкну. Но если я тебе больше не нужен… если ты не сможешь мне больше доверять… блять, ну как я могу тебя за это винить? Но раз уж ты любил меня так долго, пока я был полным засранцем… - он улыбнулся мне той самой сладкой улыбкой, - ты, конечно же, не разлюбишь меня только за то, что я такой дурак?
Я не мог сопротивляться, когда он так смотрел на меня. Мой закрытый, застёгнутый на все пуговицы Брайан – прямо сейчас обнажил передо мной свою душу, точно так же, как делал это после того, как меня избили, и после того взрыва. Как я могу сомневаться в нём, когда он полностью передо мной раскрылся? И он знает это, мерзавец, он точно знает, как меня достать.
Я обнял ладонями его лицо, принуждая смотреть только на себя.
- Брайан, я люблю тебя. Я верю, что и ты любишь меня, я верю, что все твои слова шли от чистого сердца. И если ты хочешь попробовать ещё раз, то я этого тоже хочу. Но послушай: если ты ещё раз, когда-нибудь оттолкнёшь меня – не важно, по какой причине – я больше не вернусь. И не важно, что случится. Это я тебе обещаю.
Он моментально поднялся на ноги, а потом склонился ко мне.
- Держись за шею, - я так и сделал, а он вытащил меня прямо из кресла, я чувствовал, как дрожат его мышцы от напряжения, но был уверен, что он меня не уронит. Он сел на диван, а меня устроил у себя на коленях, так, чтобы левая нога опиралась о его грудь, а дурацкий гипс торчал над подушками. Он обнял меня и прижал так крепко, что я чувствовал биение его сердца.
- Я никогда тебя больше не отпущу, ты слышишь? – яростно прошептал он. – Никогда, - он целовал мои глаза, щёки, губы, снова и снова, словно никак не мог насытиться. – Мы поставим тебя на ноги, - выдохнул он мне в шею. – Это сейчас самое главное. И ты не будешь больше со мной ругаться. А потом мы покажем этим ёбаным друзьям, чего мы можем добиться вместе.