Кстати, тут придумалось название - "Жизнь после смерти". Как на ваш искушённо-читательский взгляд, не слишком ли пафосно? Впрочем, буду рада любым вариантам. Осторожно! В этом кусочке присутствует розовосоплистость!!! Ну, спасибо всем, кто поддержал... и погнали!

Соби замер перед дверью палаты, неосознанно стискивая в руке тонкие стебли – он принёс Нелюбимому три бледно-голубых ириса. Глупо, но почему-то захотелось разбить отвратительный чёрно-белый мирок, в котором даже здоровый человек не будет чувствовать себя нормально. Наконец, резко качнув головой, отчего светлые пряди мазнули по щекам, Соби решительно распахнул дверь и вошёл внутрь. Мальчик лежал на спине и смотрел в потолок. Глаза его казались настолько глубокими и пустыми, что Соби не решился долго в них смотреть. Фотографии на тумбочке не было. Соби осторожно опустил на тумбочку цветы и открыл дверцу. Внутри было абсолютно пусто. Развернувшись, Боец увидел безнадёжный взгляд тёмных глаз, устремлённый прямо на него.
- Забрали… они её забрали. Сказали, что так мне будет лучше, - отрешённый шёпот, словно мальчик говорит сам с собой.
- Я могу принести, - так же тихо отвечает Соби. – У вас в комнате наверняка есть и другие.
- Четвёртый этаж, - это благодарность мелькнула в глубине тёмных глаз, или Соби просто показалось? – Комната 312, крыло D. Карточка в кармане в шкафу.
Соби огляделся, пытаясь определить, в какой из этих белоснежных стен спрятался шкаф и, заметив его, отодвинул дверцу. На одинокой вешалке ютились тёмные джинсы и светлая рубашка с коротким рукавом. Магнитная карта-ключ обнаружилась в заднем кармане джинсов.
- Тебе что-нибудь ещё принести? Книги, может быть?
- Нет. Фотографии в альбоме на полке, - и, словно вспомнив в последний момент: - спасибо.
- Я скоро вернусь, - какая глупость. Конечно, вернётся. Но почему-то показалось важным сказать эти слова, словно озвученные, они гарантированно должны были исполниться.


Комната была стандартной, чуть больше той, в которой, в свою бытность учеником, обитал и сам Соби. Это и понятно – в школе даже взрослые сформировавшиеся пары не жили вместе. Но Нелюбимым, похоже, сделали исключение. Возможно, они были настолько сильны, что руководство решило пойти на небольшие уступки, чтобы не потерять их. Соби подумал, что Нелюбимые были нужнее школе, чем она им. Скорее всего, братья отлично прожили бы и безо всяких поединков. Неприятная мысль скользнула по краю сознания: Соби и сам бы неплохо прожил, не имея возможностей Бойца. Уж намного спокойнее, это точно. Не надо было бы изменяться, пытаясь подстроиться под каждую новую жертву, а в итоге всё равно раз за разом оставаться в одиночестве. Коротко вздохнув, молодой человек попытался отрешиться от болезненных мыслей и заняться, наконец, делом.
В центре комнаты располагалась широкая кровать – явно не стандартного школьного образца. Одна. Интересно, сохранились ли ушки у Бойца Нелюбимого до самой… Соби оборвал мысль и обежал взглядом комнату, пытаясь обнаружить упомянутую полку. Она висела на стене над длинным – явно рассчитанным на двоих – письменным столом. В полке были свалены вперемешку учебники, какие-то толстые книги, листы бумаги, журналы с мангой. Соби пришлось изрядно покопаться, чтобы разыскать в этом хаосе фотоальбом – без ярких рисунков, в коричневой кожаной обложке. Соби сперва принял его за книгу, а ошибку свою понял лишь когда взял его в руку – альбом оказался очень лёгким. Парень присел на стул и открыл его. С самой первой странички Соби улыбалась семья – респектабельный отец, красивая молодая мать с длинными тёмными волосами и два мальчика – одному около восьми лет, а второй (ему не больше трёх) сидит у него на плечах, вцепившись крохотными пальчиками в волосы, глаза сияют ужасом и восторгом. На следующих фотографиях были лишь Нелюбимые. Они лежали в высокой траве, сидели на бортике фонтана, ели мороженое… на последней карточке был запечатлён Рицка, спящий на руках у брата. Сам старший попал в кадр не полностью - видимо, он и снимал – но не вызывало никакого сомнения, что рука, заботливо поддерживающая лохматую голову и ласково охватывающая плечо, принадлежала ему. Дальше страницы слиплись, и Соби никак не удавалось перевернуть их. Пока он старался, не повредив тонкие прозрачные кармашки, добраться до следующих снимков, вдоволь насмотрелся на Рицку – того, кому предстояло стать его следующей и последней Жертвой.

«- Автокатастрофа, Соби-кун. Так прозаично потерять самую сильную пару за всю историю Семи Лун…
- Они погибли?
- Погиб Боец, Аояги Сеймей. Младший брат, Жертва, Аояги Рицка – пока жив.
- Пока?
- Именно. Мы успели вовремя, вытащив его практически с того света. Его необходимо отвлечь от тяжких мыслей. Это будет твоим заданием. Ты приложишь все силы, чтобы сформировать с ним устойчивую боевую единицу. Мы не можем потерять такую сильную Жертву. Конечно, о полном раскрытии боевого потенциала остаётся только мечтать, но всё же…
- У меня было четырнадцать Жертв за три года, сенсей. Ни разу не удавалось создать достаточно прочной связи, - тихо, едва слышно:- Если у меня ничего не выйдет?
- Думать о неудаче – уже наполовину проиграть, Соби-кун. Ты станешь парой Нелюбимого, иначе… ты просто очередной неудавшийся эксперимент…»


Когда упрямая страничка, наконец, поддалась, стало понятно, что фотографий больше нет. Остальные листочки были склеены между собой, их серединки аккуратно вырезаны – в таких фальшивых книгах в шпионских фильмах обычно прячут оружие, чтобы выхватить его в наиболее драматический момент. В фальшивом фотоальбоме не было оружия. Там, затянутые прозрачной плёнкой, словно картина под стеклом, сплелись в объятии два угольных хвостика, две пары пушистых чёрных ушек лежали сверху, напоминая птенцов в гнезде, к ним жался засохший одуванчик. Они подарили свои ушки друг другу… и оставили их вместе навсегда. От острой жалости внезапно защемило сердце, некстати вспомнилась фотография с одуванчиками, на которой ушки всё ещё украшали головы владельцев. Рицке, похоже, едва исполнилось тринадцать… Как, должно быть, старший брат ждал этого дня… Повезло, что дождался. Соби судорожно вздохнул, захлопнул альбом, испытывая желание броситься прочь из комнаты и никогда больше не видеть Нелюбимого – и одновременно схватить его в объятия, забрать всю его боль, баюкая на своих руках. Ещё раз глубоко вздохнув, чтобы унять колотящееся сердце, Соби вынул из альбома снимок, на котором Нелюбимые сидели на каменном бортике фонтана, опустив ноги в воду, щурились от летящих в лицо брызг. Над ними размытым росчерком застыла радуга. Осторожно опустив снимок во внутренний карман пиджака, чтобы не измялся, Соби вернул все на полку и, проверив, не забыл ли магнитную карту, поспешно вышел из комнаты.


В палате кто-то был. То есть, помимо Нелюбимого – это Соби понял, едва взявшись за ручку. Боль мальчика, казалось, добралась до коридора, выплёскиваясь удушающими волнами. Боец подавил желание нервно вытереть ладони, принял независимый вид и, перехватив поудобнее широкую аляповатую вазу (другой у медсестры не нашлось) шагнул в комнату.
- … не значит, что ты должен последовать за ним, - бесстрастно вещал Минами Рицу. – Есть вещи важнее, чем…
- Я нашёл её, Рицка, - перебил его Соби, понимая, что идёт против с детства заложенных в него правил, но не имея возможности позволить сенсею и дальше терзать мальчика. – Сейчас налью воды, и поставим.
Непонимающий взгляд мальчика наткнулся на облепленную красными цветами вазу и тут же потерял всякий интерес, сделался безразличным, неподвижным, уткнулся в потолок.
- Мы поставим её так, чтобы тебе было видно, - пытаясь снова привлечь его внимание, негромко говорил Соби, не позволяя, однако, ни слова вставить бывшему учителю. – Иначе от такой белизны можно запросто ослепнуть. Вы закончили, Минами-сан? Рицке нужно отдохнуть. Мы будем рады видеть вас завтра.
Рицу немного приподнял бровь, словно удивляясь таким дерзким словам и, не прощаясь, вышел. Едва успела захлопнуться дверь, Соби наклонился к самому уху мальчика и зашептал, словно боясь, что кто-то подслушает:
- Я нашёл её, Рицка. Ты не сказал, какую, и я выбрал на свой вкус. Вот, - снимок осторожно извлекается из кармана и демонстрируется мальчику. – Подойдёт?
- Да, - едва слышный ответ. Глаза скользят по матовой поверхности снимка, впитывая каждую чёрточку знакомого лица. – Тогда было так жарко, что мы едва не расплавились… А какой-то турист снял нас на полароид. Сеймей еле-еле уговорил его отдать снимок, - крохотные слезинки быстро-быстро бегут из уголков глаз по висками вниз, теряются в волосах. – А вода была такая прохладная… Мы пихались и утопили обувь, потом шли домой, а в кроссовках хлюпало. Сеймей ворчал, что у него между пальцев уже развелись головастики, - голос становился всё тише, пока не затих совсем. Видимо, окончательно обессилев, Рицка провалился в сон.
Соби прислонил фотографию к вазе так, чтобы было видно с постели, и прикоснулся к рассыпавшимся по подушке волосам. Впрочем, он тут же отдёрнул руку – казалось, что он совершает что-то предосудительное или даже кощунственное. Словно он вор, крадущий драгоценные прикосновения, пока хозяин на секунду отвлёкся.
Соби бесшумно попятился и вышел в коридор.
[600x449]