Это цитата сообщения alexis7 Оригинальное сообщение
Русский человек (о А.В. Колчаке) - 1-я часть
Полтора года прошло с того момента, когда я впервые погрузился в эту тему.
И вот сегодня, после недавнего просмотра фильма "Адмирал" (о А.В.Колчаке), мне захотелось вновь вернуться к этой теме. Тот ранний пост (в другом моем блоге) мне хочется несколько видоизменить, дополнить.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------
коммент.: писать рецензию на фильм, который мне в целом понравился, не хочется. Просто есть желание расширить границы в восприятии личности А.В.Колчака (ограниченные рамками сценария фильма), дополнив их фактами из его биографии, а также высказываниями ряда людей, фрагментами писем, воспоминаний и дневниковых записей и др
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Ранним февральским утром 1920 года чекист Чудновский перешагнул через порог камеры. Навстречу ему с заиндевелых нар рывком поднялся высокого роста узник в ладной генеральской шинели английского сукна. Чудновский вынул из кармана лист бумаги и при свете керосиновых фонарей принялся зачитывать постановление ревкома. Слова выговаривал зло, отрывисто, с вызовом, будто от кого-то отругивался. Выслушав приговор, узник только спросил: “Значит, суда не будет?” Чекист лишь нетерпеливо пожал плечами, уступая ему дорогу наружу – так они и проследовали друг за другом в окружении молчаливого конвоя до самого берега Ангары. “Стой! – надсадно выкрикнул команду Чудновский. – Конвою развернуться в каре! – И уже пристраиваясь в затылок обреченному: – Если у вас есть платок, адмирал, то вам завяжут глаза”. “Платок у меня, разумеется, есть, – адмирал откровенно издевался над своим палачом, намеренно подчеркивая это самое “разумеется”. – Но завязывать мне глаза не обязательно.” Чудновский впервые за все это время прямо взглянул адмиралу в лицо, и тот увидел, что торжество над поверженным врагом не принесло победителю ни радости, ни облегчения. “На изготовку! – коротко выплеснулось из темноты. – Пли!”...
[550x700]АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ КОЛЧАК - ФЛОТОВОДЕЦ (АДМИРАЛ), УЧЕНЫЙ, ПУТЕШЕСТВЕННИК (1874-1920 гг.)
Есть в истории такие личности, которые сами просятся в поэму, пьесу или другое литературно-историческое произведение. К таковым именно относится и А.В.Колчак.
О нем горячо отзывались и те писатели, которые не обращались к его личности в художественном творчестве. Так, Иван Шмелев в статье "Убийство" (1924) назвал Колчака "гордостью и отвагой русской" и был уверен, что "ему поставит Россия памятник горя и гордости".
Другой Иван - Бунин, - судя по ряду дневниковых записей, испытывал к Верховному Правителю глубоко личное теплое чувство. Когда Волошин передал ему слова председателя одесской чрезвычайки Северного: "Простить себе не могу, что упустил Колчака, который был у меня однажды в руках"; автор "Окаянных дней" написал: "Более оскорбительного я за всю мою жизнь не слыхал". Запись от 4 июня 1919 г. сообщает: "Колчак признан Антантой Верховным Правителем России. В "Известиях" похабная статья: "Ты скажи им, гадина, сколько тебе дадено?" .... (коммент. - за .... поминается враг рода человеческого) с ними. Перекрестился с радостными слезами". Примечательна и дневниковая запись 1922 г.: "Панихида по Колчаку. Служил Евлогий. <…> При пении я всё время плакал. Связывалось со своим, <…> с солнечным утром каким-то, с жизнью нашей семьи, которой конец".
В статье "Чехи и эсеры", которая появилась в эмигрантской газете "Общее дело" в декабре 1920 г., будущий нобелевский лауреат иронизирует над теми, кто объясняет оппозицию Колчаку "реакционностью сего истерического генерала"; причина, объясняет Бунин, была в том, что Верховный Правитель не давал левым "партийным работникам" грабить страну. Наконец, к первой годовщине расстрела Колчака писатель опубликовал в том же "Общем деле" маленькую заметку "Его вечной памяти". Она заканчивается словами: "Настанет день, когда дети наши, мысленно созерцая позор и ужас наших дней, многое простят России за то, что всё же не один Каин владычествовал во мраке этих дней, что и Авель был среди сынов её. Настанет время, когда золотыми письменами, на вечную славу и память, будет начертано Его имя в летописи Русской Земли".
Родился будущий флотоводец 4 (16) ноября 1874 года в селе Александровском Петербургского уезда Петербургской губернии в дворянской семье, причем «в чисто военной семье», как писал впоследствии.
Отец его — Василий Иванович — был морским артиллеристом, геройски защищал Малахов курган и затем, став крупным военным инженером-металлургом, многие годы трудился на Обуховском оружейном заводе, принимая для флота крупнокалиберные орудия и заведуя опытной мастерской в чине генерал-майора.
Обучаясь с 1888 года в Морском кадетском корпусе, сын его Александр шел по успеваемости первым или вторым.
В 1894 году окончил Морской кадетский корпус и произведен в мичманы в сентябре этого года.
Об одной загадочной земле толковали в России и царь, и псарь. Ее миражные отроги маячили сквозь летние туманы и зимние бураны за краем глухоманных необитаемых островов Восточно-Сибирского моря. Впервые же эту марь увидел сибирский купец-промышленник Яков Санников еще в 1809 году. Именно с той поры эта неведомая и недоступная земля лишила покоя многих сильных духом и трезвых разумом людей.
И в Москве, и в Питере не праздные мечтатели, а серьезные люди - штурманы, геологи, гидрографы - ломали головы над тем, как достичь заветных берегов. В бытность свою сам император Александр III не то в шутку, не то всерьез обронил как-то на очередном выпуске Морского корпуса: "Кто откроет эту землю невидимку, тому и принадлежать будет. Дерзайте, мичмана!"
Что же касается государя императора Николая II, то ему Земля Санникова "досталась по наследству" - от отца, Александра III, крайне благоволившего господам изыскателям и жившего с постоянной думой о том, как сделать так, чтобы на этой, еще не открытой земле не взвился первым иностранный флаг. Об этом же болела душа и у патриарха отечественной географии Петра Петровича Семенова Тян-Шанского: "Недалеко уже то время, когда честь исследования... Земли Санникова будет предвосхищена скандинавами или американцами, тогда как исследование этой земли есть прямая обязанность РОССИИ". Ему вторил Великий князь Константин Константинович, президент Академии наук и председатель Комиссии по подготовке Полярного похода: "Экспедиция на Санникову Землю была бы теперь особенно своевременна..."
По высочайшему распоряжению императора Николая II Министерство финансов выделило на Полярную экспедицию 240 тысяч рублей - сумму по тому времени внушительную. Но денег никогда много не бывает, тем более что только за покупку и переоборудование шхуны в Норвегии надо было уплатить 60 тысяч рублей. Однако предприятие русского геолога барона Эдуарда Васильевича Толль, возглавившего это направление исследований, вызвало в России такую волну энтузиазма, что многие ведомства, учреждения, да и просто состоятельные люди помогали экспедиционерам всем чем могли.
Первый серьезный удар судьбы молодому Колчаку пришлось пережить после того, как он обратился с просьбой к вице адмиралу Степану Осиповичу Макарову. В военной гавани Кронштадта тогда уже стояли под парами готовые к отплытию на Шпицберген ледокол "Ермак" и военный транспорт "Бакан". На "Ермаке" уже развевался вице-адмиральский флаг Макарова. Именно он должен был вести экспедицию в Арктику, и именно к нему и явился объятый нетерпением лейтенант.
Степан Осипович смотрел на Колчака почти что ласково, очевидно, видя в этом лейтенанте с горящими глазами самою себя лет двадцать назад. Тем не менее ответ его был отрицательным. И тому было свое объяснение - не в eго власти было сорвать военного офицера с боевого корабля, ведь пока будут оформляться все необходимые бумаги, "Ермак" уже давно снимется с якоря. С тем и вернулся лейтенант в отцовский дом в Петровском переулке. Василии Иванович как мог утешал сына, ссылаясь на то, что и так уж, несмотря на молодость, наплавался он вдосталь, а в числе прочего намекал на то, что давно пришла пора и своей семьей обзаводиться.
Колчак-старший, уйдя сначала в отставку, а затем и на пенсию, давно уже по земляческим каналам высмотрел для сына невесту. Софья Омирова - статная, красивая и не в меру серьезная выпускница Смольненского института благородных девиц, была дочерью покойного начальника Каменец-Подольской Казенной палаты, а в последние годы - круглой сиротой, зарабатывавшей на жизнь учительством.
Александр, как и большинство молодых людей, не любил, когда родители активно вмешиваются в личную жизнь, навязывая своих кандидаток в созидательницы семейного счастья. И тем не менее знакомство состоялось. Вопреки скептическим ожиданиям потенциального жениха Софья оказалась отнюдь не кисейной барышней, она была начисто лишена манерности столичных девиц, а собственный заработок придавал ей в жизни ту уверенность, которую Александр ценил как в себе, так и в других. Они на равных вели беседу, вольно или невольно экзаменуя друг друга на остроту ума, эрудицию, пристрастия. Софья приятно удивила его своей начитанностью и здравостью суждений, она в совершенстве владела английским, французским, немецким и чуть хуже итальянским, польским языками, превосходно музицировала, а также небезуспешно пробовала свои силы в живописи. Александр живо и с юмором рассказывал ей о морях и странах, в которых ему довелось побывать, о забавных случаях из корабельной жизни. Софье открывался совершенно неведомый мир, она слушала его с нескрываемым интересом и более того - с увлечением расспрашивала о том, что интересовало не всякого сослуживца. О Земле Санникова, о Южном полюсе, о пропавшей экспедиции лейтенанта Де-Лонга.
На прощание Колчак пообещал Софье, что если он когда-нибудь откроет новый остров, то назовет его ее именем.
-------------------------------------------------------------------------------------------
коммент. - И свое слово Колчак сдержал - небольшой остров в Восточно-Сибирском море, носящий имя невесты Колчака, и поныне существует не только в Ледовитом океане, но и на картах Арктики, как и мыс Софьи на острове Беннетта.
-------------------------------------------------------------------------------------------
Тем временем молодой лейтенант исправно нес службу на броненосце "Петропавловск", который в то время шел через Гибралтар и Суэц - в Порт-Артур. "Во время моего первого плавания," - вспоминал Колчак, - "главная задача была чисто строевая на корабле, но, кроме того, я специально работал по океанографии и гидрологии. С этого времени я начал заниматься научными работами. Я готовился к южнополярной экспедиции, но занимался этим в свободное время; писал записки, изучал южнополярные страны. У меня была мечта найти Южный полюс...". Кстати, эти его записки высоко оценил адмирал Макаров, найдя эти труды замечательными, и даже представив их в 1899 году на рассмотрение Императорской Академии наук.
Во время одной из стоянок в Пирее лейтенанта Колчака разыскал барон Толль, следующий к Земле Санникова. "Совершенно неожиданно для себя," - сообщал Колчак, - "я получил предложение барона Толля принять участие в организуемой Академией наук под его командованием северной полярной экспедиции в качестве гидролога. Мне было предложено кроме гидрологии принять на себя еще и должность второго магнитолога".
На все эти предложения Колчак ответил "да". Более того, он воспринял это бесспорно опасное предложение как счастливейший дар судьбы. Еще бы: идти туда, где не побывал еще никто, пробиваться сквозь льды и снега на шхуне, на собаках, на лыжах - да есть ли еще более достойное для мужчины дело!
Для всесторонней подготовки к поиску сибирской Атлантиды лейтенант Колчак был направлен в Главную физическую обсерваторию, где провел три месяца - это было время упорного постижения всевозможных геофизических таинств. Затем последовала стажировка в Норвегии, причем процесс этот проходил под руководством самого Фритьофа Нансена. Наконец, после всех необходимых подготовительных работ и связанных с ними формальностей шхуна "Заря" (деревянный китобой) в июне 1900-го, снявшись с якоря, отправилась в опаснейшее и совершенно неведомое плавание к Новосибирским островам и Таймыру.
Никто не мог сказать, сколь долго продлится это путешествие, никто не знал, как в случае непредвиденных ситуаций можно помочь этим отчаянным храбрецам, а главное - где их искать, если понадобится эта помощь. Александра Колчака в то безнадежное плавание провожала невеста - Софья Омирова...
Одним из главных впечатлений Колчака от "Зари" была именно течь – до 20 дюймов за вахту, то есть вдвое выше допустимой нормы. Сперва "мы не придавали этому особого значения, тем более, что времени на исправление и изыскание причин течи и устранения ее не было", но к концу плаванья она стала одной из основных забот.
"Заря" застревала во льдах и садилась на мель. В организиции экспедиции Толль совершил много ошибок, за что поплатился и своей жизнью и жизнью части других участников этой экспедиции.
Потеряв всякую надежду пробиться к островам на шхуне, Толль принял решение идти туда пешком. Взяв с собой трех спутников и оставив склад продовольствия на Новосибирских островах, он буквально растворился в заснеженном пустыне. Последним распоряжением, ставшим, как выяснилось позже, его последней волей, была просьба увезти "Зарю" в устье Лены, а также доставить в Петербург все собранные за время плавания материалы.
Колчак выполнил последнюю волю Толля. В декабре 1902 года он, выбравшись, наконец, ценой неимоверных усилий из бескрайних ледяных просторов, сделал в Академии наук экстренный доклад о работе экспедиции.
Колчак продолжал осаждать Академию наук просьбами о выделении ему минимальных средств для организации спасательной экспедиции. Ученому совету пришлось сдаться и предоставить Колчаку полную свободу действии.
Колчак выехал в Архангельск. Там он подобрал себе шестерых спутников — двух матросов и четырех мезенских добытчиков тюленей и вместе с ними отправился через Якутск и Верхоянск в стойбище, где его уже ожидал с партией в 160 ездовых собак ссыльный студент Московского университета Оленин. Двигались они в кромешной тьме на сорокаградусном морозе по торосистому льду. Подобного 6-часового похода не выдерживали даже сверхвыносливые северные собаки, замертво падая в снег с высунутыми языками. Но они добрались к устью Лены, где стояла "Заря"., а затем далее по льдам по направлению к Новосибирским островам.
Отнюдь не тщеславие двигало этими отважными людьми - они спешили на помощь. Полтора месяца в непросыхающей одежде, без горячей пищи, на одних сухарях и консервах. Не было в истории полярных путешествии такого плавания. 6 августа 1903 г. вельбот, ведомый Колчаком, достиг Земли Беннета - безжизненной скалистой суши, считавшейся неприступной с моря. Мыс, на котором высадилась отважная семерка, Колчак назвал Преображенским, ибо 6 августа было днем Преображения Господня.
Вскоре одним из экспедиционеров был замечен так называемый гурий — рукотворная горка камней, придавливавшая медвежью шкуру, потом был найден обломок весла, торчавшего из груды камней, а в камнях - бутылка, в котрой находились листок с запиской Толля и план острова с помеченной на нем хижиной.
К ней шли уже не торопясь, спрямляя по возможности путь через лед бухты. В какой то момент прихваченный летним солнцем ледяной покров разошелся и Колчак неожиданно для всех рухнул в образовавшуюся полынью с головой. Его, к счастью, вытащили, переодели и привели в чувство.
К хижине, сложенной из плавника и камней и крытой медвежьими шкурами, подходили с замиранием сердца, ожидая найти мертвых товарищей, но увидели одну пус тоту, забитую лежалым снегом. Разгребли ее как могли, обнаружив лишь ящик с образцами пород, ненужные в дороге вещи и последнее письмо Толля - не жене, а президенту Академии наук. От этого письма и унылой хижины веяло такой безнадежностью, что у всех присутствующих невольно увлажнились глаза. Спасатели поняли, что им уже ничего не остается делать, как снять шапки и перекреститься, попросив Господа принять отважные души...
Во время этой экспедиции Колчак тяжело заболел и едва не скончался от воспаления легких и цинги.
Так закончились обе полярные экспедиции, на которые лейтенант Колчак положил почти четыре года лучшей поры своей жизни. Лишь спустя несколько лет - уже после Русско-японской воины - он обобщил результаты своих изысканий в ставшей широко известной книге "Льды Карского и сибирских морей". Это гидрологическое исследование и по сию пору считается классическим. В 1928 году оно было переиздано американским Географическим обществом под названием "Проблемы полярных изыскании".
За исследования в ходе северных экспедиций Колчак был награжден "Большой Константиновской медалью". Этой медали были удостоены всего три полярных исследователя (до него ее получили лишь Н.Норденшельд и Ф.Нансен). Колчак был также награжден орденом святого Владимира 4-й степени, его имя было присвоено одному из островов в районе Новой Земли. Но он, по понятным причинам, был переименован в остров Расторгуева.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
коммент. - Так не пора вернуть ему первоначальное имя?...
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Далее Колчак отправится добровольцем на Русско-японскую войну. На перекладных лошадях из занесенного снегами Якутска, еще не придя в себя после тяжелой ледовой эпопеи…
1904 г. - Иркутск. Харитоньевская церковь. В присутствии своего отца Василия Ивановича Колчак венчается с Софьей Федоровной Омировой...
Продолжение следует