Выключить свет — сил нет
и продолжаешь читать,
в темноте гефсиманских страниц
к тонкой тропинке приник.
Есть мелодии ей под стать —
сонно тянется их извив,
сердце мне окружив,

и воспевается всякий прах
в подпотолочных рожках.
Лунные лекари мер и весов —
их под окном лесок —
знают, что это не звон в ушах,
комнатный смотрят шов.

Ночью меня освещает пол,
а именно стёртый паркет.
Очнёшься — он клинописным стал,
это я носом клевал.

Есть ещё тёмный пустынный волхв,
он надо мной половину бьёт,
прячет меня в конверт.
Громко пружина внутри сипит,
в ухе моём совещанье идёт
и голова болит.

В шахте замкнуто свистнул лифт,
в отстветах от молитв
муза мучит меня, говорит, что жив,
лёгкие мне сдавив.