М.М. Сафонов

"Наши руки обагрились кровью не из корысти..."
(В.М. Яшвиль - участник дворцового переворота 11 марта 1801года)

Грузинский князь Яшвиль

В ночь с 11 на 12 марта 1801 года придворный живописец, Яков Меттенлейтер, хранитель гатчинской картинной галереи постарел на десять лет. Под утро к его дому в Гатчине прискакал курьер, разбудил его, едва дал времени кое-как одеться, велел захватить краски и кисти, посадил в свой экипаж, увез в Петербург. Меттенлейтер вернулся на следующий день совершенно больной и расстроенный и рассказал, что его призывали только для того, чтобы загладить следы предсмертной агонии почившего Павла I.

Но загладить следы „предсмертной агонии" Меттенлейтеру не удалось. Много позже Н.И. Греч вспомнил, как ходил прощаться с телом сраженного "апоплексическим ударом" императора. „Едва войдешь в дверь, указывали на другую с увещеванием: извольте проходить. Я раз десять от нечего делать ходил в Михайловский замок и мог видеть только подошвы ботфортов императора и поля широкой шляпы, надвинутой на лоб".

Пятьдесят лет спустя, в 1852 г. в Гатчине открыли памятник Павлу I.. Во время торжественной церемонии император Николай I расплакался, но слезы катились не от умиления. Как свидетельствовал очевидец, «покровы сняли, но веревка осталась на шее статуи и державный сын, увидя это, заплакал. Всех поразила эта случайность", в которой невозможно было не увидеть некого символического смысла. Всю свою жизнь Николай Павлович с почти фанатическим упорством уничтожал любые документы, которые могли пролить хоть какой-то свет на обстоятельства смерти его отца.

Но, как говорится, истина сильнее царя!

Еще пол века спустя известный книгоиздатель А.В. Суворин выпустил сборник документов "Цареубийство 11 марта 1801 года. Записки участников и современников". Впервые в России была обнародована подборка материалов, содержавших подробнейшее описание убийства императора Павла, а убийцы царя были названы по именам. Более того, впервые в печати описание трупа Павла, скончавшегося, как утверждал манифест, возвестивший о его смерти от апоплексического удара.

"На теле были многие следы насилия. Широкая полоса кругом шеи, сильный подтек на виске (от удара...нанесенного посредством удара пистолета), красное пятно на боку, но ни одной раны острым орудием, два красных шрама на обеих ляжках; на коленах и далеко около них значительные повреждения, которые доказывают, что его заставили стать на колени, чтобы легче было задушить. Кроме того, все тело вообще было покрыто небольшими подтеками; они, вероятно, произошли от ударов, нанесенных уже после смерти".

Это описание было сделано немецким драматургом Августом Коцебу со слов лейб-медика Гриве. Осенью 1872 г. новороссийский генерал-губернатор Н.Е. Коцебу поднес в Ливадии императору Александру II записку об убийстве Павла I. Автром записки был его отец Август Коцебу, надворный советник, состоявший в 1801 г. при театральной дирекции. Император передал записку князю А.Б. Лобанову Ростовскому. Дипломат-историк перевел немецкую рукопись на русский язык и подготовил к печати. Он написал предисловие, снабдил рукопись подстрочечными примечаниями, а в конце текста поместил "Дополнительные примечания", имевшие характер развернутых комментариев. В своей записке А. Коцебу поместил список главнейших заговорщиков В этом списке были и такие слова: "Между прочем грузинский князь Яшвиль" О каком грузинском князе Яшвиле идет речь? А.Б Лобанов-Ростовский так прокомментировал это место: «Князь Владимир Михайлович Яшвиль, из капитанов гвардии артиллерийского батальона произведенный 5 мая 1800 г. в полковники с определением в конный батальон Богданова 2-го (20 марта 1801 г., по смерти Павла, переведен в л.-гв. артиллерийский батальон); у него был старший брат, князь Лев Михайлович Яшвиль, из полковников 6-го артиллерийского полка произведенный 13 ноября 1800 г. в генерал-майоры с назначением цейхмейстером флота, генерал-от-артиллерии 1 января 1819 года».

Аналогичные сведения встречаются и в биографической литературе. Н.Я. Эйдельман, автор наиболее обстоятельного исследования о перевороте 11 марта 1801 г., называет убийцу Павла I «полковником Яшвилем» В именном указателе обозначены инициалы этого человека - «В. М.», что означает: «Владимир Михайлович Яшвиль». Очевидно, Н.Я. Эйдельман почерпнул эти сведения из комментариев А. Б. Лобанова-Ростовского к записке А. Коцебу. Полковником гвардейской артиллерии именует Яшвиля и О. Гвинчидзе, автор монографии о братьях Грузиновых. Очевидно, источник этих сведений тот же: - "Дополнительные примечания" к записке А. Коцебу. Однако А.Б. Лобанов-Ростовский не указал источника своих сведений.

Между тем различные источники содержат противоречивые биографические сведения о грузинском участнике антипавловского заговора Немецкий поэт Вольфганг Гете, в своей записке "Дворцовая революция против императора Павла" определяет личность этого заговорщика так: "Артиллерист князь Яшвиль грузин". Декабрист М.А. Фонвизин указывает: "...артиллеристы: полковник князь Яшвиль..."

Сенатор А.Н. Вельяминов-Зернов свидетельствует: "Начальник конно-гвардейской артиллерии полковник князь Яшвиль". Л.Л. Бенигсен, возглавлявший отряд заговорщиков, проникший в опочивальню царя, называет "подполковника Яшвиля, брата артиллерийского генерала".

Племянник Бенигсена Эрнст фон Ведель пишет: "Князь Яшвиль (брат которого впоследствии был генералом). "К.И. Остен-Сакен, воспитатель великого князя Константина зафиксировал: "Полковник артиллерии князь Яшвиль". Наконец, в анонимной французской рукописи "К истории заговора против Павла I и воцарения Александра I", опубликованной немецким писателем Генрихом Цшокке, автором которой был все тот же Л.Л. Бенгсен указывается: "генерал-майор Яшвиль, уже некоторое время находящийся в отставке".

Обратимся к подлинным приказам Павла I, отданным по армии. Из этих документов явствует, что незадолго перед переворотом карьера братьев Яшвилей складывалась так. Старший брат Владимир, полковник артиллерийского Булыгина батальона 11 января 1800 г. был назначен батальонным командиром. 20 апреля этого же года он получил должность командира артиллерийского Булыгина полка. 3 сентября 1800 г. это военное подразделение стало именоваться 6-м артиллерийским полком. 13 ноября 1800 г. артиллерийского полка полковник Яшвиль был произведен в генерал-майоры с назначением флота цейхмейстером. 16 марта 1801 г. флота цейхмейстер Яшвиль был переведен в л.-гв. артиллерийский батальон. Младший брат Лев Михайлович Яшвиль, капитан л.-гв. артиллерийского батальона, 5 мая 1800 г. был повышен до полковника и определен в конный Богданова 2-го артиллерийский батальона. 3 сентября 1800 г. это подразделение переименовали в 8-ой артиллерийский полк. Лев Яшвиль оставался в нем служить в чине полковника вплоть до дворцового переворота. 21 марта 1801 г. новый царь Александр I перевел полковника 8 артиллерийского полка Яшвиля в л.-гв. артиллерийский батальон, где уже пять дней служил его брат, генерал-майор Яшвиль. Таким образом в марте 1801 г. в л.-гв. артиллерийском батальоне служили два брата Яшвиля: старший, Владимир, генерал-майор и младший, Лев, полковник. Кто же из них оказался в числе заговорщиков?

Это хорошо видно из дальнейшей служебной карьеры братьев. Полковник Лев Яшвиль, по аттестации Пушкина «отъявленный игрок», сделал блестящую карьеру. В 1808 г. он был произведен в генерал-майоры, а в 1819 г. стал генералом от артиллерии, впоследствии возглавлял всю артиллерию 1-й армии.

По иному сложилась судьба старшего брата Владимира. 27 августа 1801 г., когда артиллерийские полки были разделены на батальоны, генерал-майора Яшвиля назначили шефом расположенного в Херсоне 5-го полка полевого батальона, который в этот же день стал называться 10 артиллерийским полком. 13 октября 1801 г. шефа 10 артиллерийского полка генерал-майор Яшвиль, по прошению был отставлен от службы, выслан из Петербурга, и его служебное поприще окончилось навсегда. Попробуем определить, какую роль играл генерал- майор В.М. Яшвиль в событиях 11 марта 1801 г. и почему его постигла такая судьба.

Подготовка заговора

Антипавловский заговор явился следствием самых разнородных факторов. Здесь была и борьба с определенным направлением внешней политики и попытки пресечь отклонения царя от продворянской линии во внутренней политики, стремление ограничить относительную самостоятельность государственной власти, что называлось тогда «деспотизмом или тиранией». Немаловажную роль играло желание заменить строптивого царя другим более удобным и покладистым, а также боязнь отдельных представителей правящих верхов потерять высокое положение и подвергнуться опале, личная месть и ненависть. Далеко не всегда можно точно определить, какая из перечисленных причин в большей степени повлияла на решение того или иного лица присоединиться к заговору. Что касается князя Яшвиля, то современники были убеждены, что им двигало чувство мести: уверяли, что "государь в запальчивости побил его". Однако есть серьезные основания сомневаться в том, что именно личная обида привела грузинского князя в ряды заговорщиков.

Обычно в качестве инициаторов заговора называют трех лиц: Н. П. Панина, вице-канцлера, племянника воспитателя Павла, адмирала И.М. Рибаса и военного губернатора столицы П.А. Палена. По свидетельству В.П. Кочубея, «Панин...первый говорил с царствовавшим монархом (то есть Александром – М.С.) об учреждении регентства». Вот депеша шведского дипломата Стединга королю Швеции Густаву IV от 1802 г.: «Панинский переворот, направленный против усопшего императора, был задуман в известном смысле с согласия ныне царствовавшего императора и носил очень умеренный характер. Замысел состоял в том, чтобы отобрать у Павла бразды правления, оставив за ним суверенное представительство, как это имеет место в Дании...» Действительно, современная Европа представляла исторические прецеденты. В Англии во время болезни короля Георга III руководство дел несколько раз вверялось принцу Уэльскому. В Дании в царствование короля Христиана VII с 1784 г. правил регент, который затем стал королем под именем Фридриха VI.

«Мы хотели заставить императора отречься от престола, рассказывал впоследствии Пален барону Гейкингу, и граф Панин вполне одобрял этот план. Первою нашей мыслью было воспользоваться для этой цели услугами Сената...». В одной из версий 11 марта 1801 г., составленной Л.Л. Бенигсеном и дополненной П.А. Зубовым, говорилось следующее: Александру дело было представлено так, что «пламенное желание всего народа и его благосостояние требуют настоятельно, чтобы он был возведен на престол рядом со своим отцом в качестве соправителя, и что Сенат, как представитель народа сумеет склонить к этому императора без всякого со стороны великого князя участия в этом деле». Есть сведения, что Н.А. Толстой получил задание у представителей иностранных дворов собрать подробные сведения о том, как это произошло в Англии и Дании. Итак, первоначальные планы Панина состояли в том, чтобы совершить английский государственный, а не русский дворцовый переворот. Но осенью 1800 г. Панин как сторонника союза с Англией получил отставку и вскоре был выслан из столицы. Руководство же делом перешло в руки Палена.

Существует устойчивая традиция изображать дело так, что после отъезда Панина «всякие разговоры о регентстве прекращаются среди заговорщиков». Н.Я. Эйдельман писал о «серьезных расхождениях» и взаимных противоречиях Панина и Палена. Однако в действительности никаких сведений в источниках о том, что такие противоречия существовали, нет. Если мы вдумаемся в ход переворота 11 марта, то на первый взгляд может показаться, что заговорщики действовали совершенно нелогично. Зачем было ночью окружать дворец войсками, состоящими из разных полков, солдаты которых были готовы прийти на помощь Павлу, так что пришлось их удерживать почти что силой? Зачем было группе заговорщиков проникать в спальню императора и расправляться с ним в то время, как дворец был окружен верными ему войсками? Зачем было подгонять к дворцу частную карету?

Момент, связанный с частной каретой чрезвычайно важен, когда Павел был уже убит, Александр переехал в Зимний дворец на частной карете.

Эту карету ночью во время переворота увидел семеновский офицер М. Леонтьев. Он пишет: «В исходе четвертого часа, ибо было еще темно, с подъезда, близ которого я стоял с бекетом, раздалось несколько голосов все еще в темноте: «Государеву карету». И теперь я не могу понять, откуда явилась сия карета! Приготовлена ли она была с вечера революционерами или подвезена тихо в то время, когда мы заняты были суматохою, в замке бывшею, сего никак не могу решить, но как бы то ни было, а карета была подана двухместная, запряженная четверней, а не придворная, ибо тогда придворные экипажи запрягались всегда парадными цугами, а когда и четверней, то все с шорами и парадно, а эта карета была заложена ямскими лошадьми и, следственно, была частного человека». На ней Александр и переехал в Зимний дворец. Эту карету запомнила и Д.Х. Ливен. Она с мужем жила на Миллионной. Ночью во время переворота ей поручили встать у окна и смотреть, что происходит на улице. Ливен увидела: «Очень скромная параконная карета (тогда как в ту пору в Петербурге разъезжали четвериком или шестериком), на запятках, впрочем: выездных два лакея заменяли два офицера, а при мерцании света мне показалось, что я вижу генерал-адьютанта Уварова».

Леонтьев, который стоял у церкви Михайловского замка, видел и это его чрезвычайно удивило, что это была не императорская карета, а частная. Случайно к Михайловскому замку она попасть не могла. К этому месту можно было попасть двумя путями, но карету могли доставить только через подъемный мост. Карета была заранее подогнана на территорию замка для того, чтобы отвезти живого Павла из дворца. Это чрезвычайно важно, так как доказывает, что до самого последнего момента переворот развивался по панинскому плану. Н.Я. Эйдельман не мог не почувствовать некоторого противоречия между фактическим ходом переворота и планом цареубийства. Писатель нашел этому такое объяснение: «Психология просвещенного дворянства, магия царского имени затрудняют «простой путь»...к тому же простой удар все равно требует обеспечения воинской силой, для того, чтобы гатчинцы, преданные Павлу не взяли инициативу в свои руки, зато в случае неудачи репрессии могли бы сокрушить всех конспираторов. Не было гарантий». Едва ли такое объяснение может нас удовлетворить.

Для того чтобы панинский план мог осуществиться, необходимо было получить согласие на него Александра. Из письма Н.П. Панина Марии Федоровне, мы узнаем, что согласие это было получено и причем письменно. Сведения о том, кто и когда вел переговоры с Александром, противоречат друг другу. Одни источники утверждают, что это был Пален, другие называют Панина. По одним сведениям первый разговор о свержении Павла произошел в бане Зимнего дворца, по другим в каких-то подземных галереях. Видимо, переговоры вел и тот и другой. Не знаем точно, когда было получено согласие.

Видимо, не сразу. В конце концов, Александр дал согласие. Но на что? Вопрос этот столь же важен, сколь и сложен. Обычно дело изображают так, что Александр дал согласие на переворот, поставил условие, чтобы жизнь отца его была сохранена. Такое обещание ему было дано Паленом, однако и тот и другой прекрасно понимали, что оно неисполнимо. Все эти переговоры были хитрой дипломатической игрой, смысл которой понимали и тот и другой. Очень образно эту мысль выразил Герцен: «Александр позволил убить своего отца, но только не до смерти». Именно так представляется дело, если считать, что панинский план был отставлен и заменен планом убийства Павла. Однако, как мы уже видели, в действительности дело обстояло далеко не так, и, следовательно, согласие Александра – это санкция на бескровный переворот. Но встает вполне заслуженный вопрос, неужели он не понимал, что дело может кончиться кровавой бойней. Думается, что в глубине души он должен был допустить и возможность такого исхода, но, видимо в последний, решительный момент перед лицом грозящей ему опасности выбора у Александра не было. Целый ряд лиц оставили в своих мемуарах списки заговорщиков: М.А.Фонвизин, А.Н.Вельяминов-Зернов, А. Коцебу, Э. Ведель, В. Гете, М. Леоньтев, Р. Шаторжирон. Более всего фамилий называют Фонвизин и Коцебу. Они говорят о 60 заговорщиках, но всех вспомнить не могут Дж. Кини, основываясь на этих источниках, составил список. В него вошло 68 человек.

Особенно важным было приобретение таких фигур как командиры гвардейских полков: Семеновского – Н.И. Депрерадовича, Кавалергардского – Ф.В. Уварова, Преображенского – П.А. Талызина. Осенью 1800 г. вернулся в столицу и Л.Л. Бенигсен.

Трудно сказать, как и когда начали бы заговорщики осуществлять свой план, если бы заговор не оказался накануне срыва. Как то было в 1741, 1762 гг. непосредственная опасность быть раскрытым заставляла заговорщиков начать немедленно действовать. Окольным путем Павел получил какие-то сведения о конспирации. Согласно заграничным известиям. В.П. Мещерский, в прошлом шеф Санкт-Петербургского полка, квартировавшего в Смоленске, написал донос царю. По другой версии это сделал генерал-прокурор П.Х. Обольянинов. Во всяком случае Павел в тайне от Палена подписал подорожную на проезд в Петербург Ф.П. Линденера, которому два года назад помешали раскрыть до конца смоленскую конспирацию, явившуюся прологом к дворцовому перевороту 11 марта 1801 г. Есть сведения, что был вызван и А.А. Аракчеев. Тот и другой были в то время в немилости. Пален остановил эти подорожные и представил Павлу как подложные Павел очень смутился и ответил, что имел причины так поступить. Пален отправил их по назначению. Это было очень грозное предзнаменование, особенно, если учесть, что накануне, проводя вечер у своей фаворитки А.П. Гагариной, Павел говорил о великом ударе, который он собирался нанести, что скоро полетят некогда дорогие ему головы. Поползли слухи о намерении Павла развестись с Марией Федоровной, а детей заточить в крепость, наследником назначить Евгения Вюртембергского, предварительно женив его на великой княжне Екатерине Павловне. К сожалению, не знаем, когда произошел этот важный эпизод, какого числа. Согласно показаниям Л.Л. Бенигсена, именно этот эпизод заставил заговорщиков действовать решительно. Кроме того, Павел заявил Палену, что существует заговор. Пален успокоил царя, заверив его в своей лояльности. Очевидно, что, после этого разговора заговорщикам стало ясно: медлить нельзя.

[348x473]

Г. Кюгельхен. Портрет императрицы
Марии Федоровны в трауре

Версии

О том, что произошло в спальне царя, только один участник Л.Л. Бенигсен оставил подробное описание.

«Я поспешил войти вместе с князем Зубовым в спальню, где мы действительно застали императора уже разбуженным...и стоящим возле кровати, перед ширмами. Держа шпаги наголо, мы сказали ему: «Вы арестованы, ваше величество!» он поглядел на меня, не произнося ни слова, потом обернулся к князю Зубову и сказал ему: «Что вы делаете, Платон Александрович?» В эту минуту в комнату вошел офицер нашей свиты и шепнул Зубову на ухо, что его присутствие необходимо внизу, где опасались гвардии...Князь Зубов вышел, и я с минуту оставался с глазу – на – глаз с императором, который только глядел на меня, не говоря ни слова.

Мало-помалу стали входить офицеры из тех, что следовали за нами. Первыми были подполковник Яшвиль...майор Татаринов и еще несколько других...Тогда я вышел, чтобы осмотреть двери, ведущие в другие покои, в одном из них, между прочим были заперты шпаги арестованных офицеров. В эту минуту вошли еще много офицеров. Я узнал потом те немногие слова, которые император произнес по - русски. Сперва: «Арестован, что значит арестован?» Один из офицеров отвечал ему: «Еще 4 года тому назад с тобой следовало покончить!» На это он возразил: «Что я сделал?» Вот единственно произнесенные им слова.

Офицеры число которых еще возросло, так что вся комната наполнилась ими, схватили его и повалили на ширмы, которые были опрокинуты на пол. Мне кажется, он хотел освободиться от них и бросился к двери, и я дважды повторил ему: «Оставайтесь спокойным, ваше величество, - дело идет о вашей жизни!»

В эту минуту я услыхал, что один офицер ...Бибиков, вместе с пикетом гвардии вошел в смежную комнату... Я иду туда, чтобы объяснить ему, в чем будет состоять его обязанности, и, конечно, это заняло не более нескольких минут. Вернувшись, я вижу императора, распростертого на полу. Кто-то из офицеров сказал мне: «С ним покончили!» Мне трудно было этому поверить, так как я не видел никаких следов крови. Но скоро я в том убедился собственными глазами. Итак, несчастный государь был лишен жизни непредвиденным образом и, несомненно, вопреки намерениям тех, кто составлял план этой революции... Напротив, прежде было условлено увезти его в крепость, где ему хотели предложить подписать акт отречения от престола...Я отправил немедленно офицера к князю Зубову, чтобы известить его о случившемся. Он застал его с великим князем Александром, обоими братьями Зубовыми...»

"Припомните, - резюмировал Бенигсен, -...что было много выпито вина за ужином, предложенного генералом Талызиным офицерам, бывшим виновниками этой сцены, которую, к несчастью, нельзя вычеркнуть из истории России. Должен прибавить, что граф Пален, обращаясь к этим офицерам, сказал между прочим: "Господа, чтобы приготовить яицницу, необходимо разбить яйца". Не знаю, с каким намерением было употреблено это выражение, но эти слова могли подать повод к ложным толкованиям".

Одним словом, пьяные офицеры, выполнили дьявольский наказ Палена. Первым среди них был грузинский князь Яшвиль.

Для воспоминаний Бенигсена, которые он изложил в письме к А.Б. Фоку, имевшем характер письма открытого, следует выделить три момента.

• Самого Бенигсена в момент убийства в спальне не было. Характерно, что он занимается всем, только не тем, ради чего пришел;
• Не было в комнате и никого из Зубовых, чьей креатурой был Бенигсен. Они тоже исчезают с места действия в самый важный момент;
• Нет ни слова об акте отречения. Между прочем, упомянуто, что Павел должен был подписать его в крепости.

К счастью, мы имеем возможность документально опровергнуть версию Бенигсена. Дело в том, что уже после смерти Павла Мария Федоровна вела негласное расследование всего, что произошло. Некоторые материалы этого расследования сохранились. В 1803 г. речь шла об оправдании Зубовых. Мария Федоровна предложила им подписать следующее клятвенное обещание: «Я клянусь перед богом и спасением души, что все нарекания, на мой счет делаемые, ложны. Узнав о кончине покойного государя, осмелился я позже войти только в его комнаты, ибо тогда вход в оные был всем свободен, и двери в оные были растворены». В.А. Зубов подписал этот документ и был прощен. Он действительно не участвовал в убийстве и не был в спальне царя в тот момент. А вот ни Николай, ни Платон Зубов такой бумаги не подписали, потому что, как отмечала Мария Федоровна, они этого сделать не могли – оба находились в спальне в момент убийства. Эти документы доказывают, что версия Бенигсена не достоверна. Исследователю необходимо идти по иному пути.

Н.Я Эйдельман попробовал соединить воедино все, что известно о происходившем в спальне, и воспользовался таким приемом: каждый из мемуаристов рассказывает все, что знает. Однако в этом на наш взгляд кроется коренной порок писательского метода Н.Я.Эйдельмана. Соединяются воедино совершенно противоположные версии. В результате получается некий симбиоз версий. Такой метод исследования не приемлем. Очевидно, все многочисленные и несогласованные между собой рассказы могут быть сведены к нескольким версиям.

Версия 1. Преднамеренное убийство. Ее излагают А.Н. Вельяминов-Зернов, М.И. Муравьев-Апостол, А.Ф. Воейков, М. Леонтьев, Д.В. Давыдов, Д.П.Рунич, А.Ф.Ланжерон, Эта версия существует в двух вариантах. Вариант А: Павел принял все условия заговорщиков и подписал отречение. Тогда один из лидеров П. Зубов или Л. Бенигсен призвали к решительным действиям и с Павлом покончили.

Вариант Б: Павел подписал условия заговорщиков. Бенигсен вышел. В этот момент царя убили пьяные заговорщики во главе с П. Зубовым.

Версия эта не может быть принята ни в одном из вариантов, потому что она исходит от лиц, которые не принимали непосредственного участия в убийстве и были далеки от заговорщиков. Все рассказы, излагающие эту версию, отличаются незнанием конкретных деталей, топографии Михайловского замка. Сплошь и рядом встречаются совершенно неправдоподобные подробности.

Версия 2. Непреднамеренное убийство. Ее излагают Н.А. Саблуков, А. Коцебу, К. Гейкинг, М.А.Фонвизин, А. Карр, А. де Барант, М. Биньон, Наполеон, Серра-Каприолла, анонимный автор сочинения "Описание 23 марта 1801 года", Локателли, Г.М. Армфельт, Стединк, К.Ф.Розенцвейг, Ла-Рош-Эмон, Росс, А.А.Чарторыйский, П.В. Чичагов.

Между тем существует версия согласно, которой Павлу предложили отречься, но он не только отказался, но оказал отчаянное сопротивление, затеял ссору, в которой был убит. Варианты версии расходятся в том, что присутствовал ли Бенигсен при этом или вышел, но Зубовы здесь - главные действующие лица. Согласно одному из вариантов этой версии Павел действовал двояко: вначале угрожал заговорщикам карами, потом пытался разжалобить их и даже сумел поколебать их решительность. И тогда лидеры призвали к решительным действиям, и даже сами начали их. Орудиями убийства называют табакерку, шарф, рукоятку пистолета, эфес шпаги. Хотя едва ли когда-либо удастся восстановить в деталях истинную картину произошедшего, эта версия представляется более близкой к действительности. Она позволяет объяснить, почему заговорщики шли в замок с документами об отречении или соправительстве, а закончили кровавой бойней. Это наиболее ранняя версия. Впервые она прозвучала ночью 12 марта 1801 г. на парадной лестницу Михайловского замка, где Пален узнал от Ф.П. Уварова о смерти Павла. Не осведомляясь о подробностях, Пален сообщил великому князю Александру, что император отказался отречься, пытался ударить тех, кто ему это предлагал и тогда заговорщики убили его.

Наиболее полно эта версия изложена в анонимной записке, "Notice sur la mort de Paul 1er, Empereur de Russie" в Париже в 1806 г.

Согласно автору «Notice», Павел услышав шум, схватил шпагу из шкафа, где хранилось оружие арестованных офицеров, пытался пробиться к двери, ведущей на потайную лестницу. Но в этот момент вошли заговорщики. Павел спрятался за ширмами и там его обнаружил Бенигсен. Хотя Павел был испуган, но силы не оставили его. Ему предложили отречься. Он с жаром отказался и стал упрекать тех, кого недавно осыпал благодеяниями. Это поколебало их решимость. Когда Платон Зубов стал читать акт отречения, Павел снова попытался его растрогать, вычитывал его неблагодарность и упрекал за безрассудство. "Ты больше не император" - ответил Зубов, - "Александр наш император!" Возмущенный это дерзостью, Павел хотел его ударить. Мужество царя остановило заговорщиков, и они были уже готовы отступить. Бенигсен заметил это и закричал: "Дело идет о нашей жизни, если он спасется, дело идет о нашей жизни!" Тогда Николай Зубов нанес первый удар своему государю, он сломал ему правую руку" и тем самым вывел своих сообщников из стояния нерешительности. Этому способствовали потемки и смятение, в котором они пребывали. Все бросились на Павла. Царь упал. Его оскорбляли, плевали в лицо, волочили по полу, били в самые секретные места. Наконец, задавили шарфом. Павел успел крикнуть" Константин, Константин".

Эту же версию слышал в России и английский путешественник А. Карр. По его словам, когда заговорщики вытащили Павла из укрытия, он, несмотря на свой страх, "принял обычный свой то, надменно заговорил с вошедшими, требовал от них покорности и подчинения". Поняв, что этим он ничего не добьется, он сразу же изменил тон: обещал отречься, выражал готовность исполнить все их желания, умолял сохранить жизнь, сулил награды, чины, ордена. Но заговорщики были неумолимы. Тогда Павел прорвался к окну и разбил кулаком стекло. Однако ему не удалось ни закричать, ни выпрыгнуть: было слишком высоко. Его оттеснили снова на середину комнаты. "Он схватил стул и сшиб им с ног одного из заговорщиков, после чего началась настоящая свалка". Яшвиль ударил Павла кулаком по виску и сбил с ног. Черствое сердце П. Зубова дрогнуло, и он заколебался. Но "слова одного молодого ганноверца (то есть Бенигсена - М.С.), как утверждал очевидец, окончательно решили судьбу Павла. Заметив нерешительность главного руководителя, он сказал: "Мы перешли Рубикон, если мы сохраним ему жизнь до утра, мы все будем его жертвами". Сняв с себя шарф, он вместе с П. Зубовым задушил Павла.

Оба варианта этой версии очень близки. Только рассказ А. Карра отличается от анонимной "Notice" тем, что согласно последней роковой удар был нанесен Н. Зубовым, после того, как Бенигсен призвал к решительным действия, тогда как английский путешественник утверждал: после рокового удара Яшвиля, наступила минута колебания и только затем ганноверец призвал к расправе.

Кто же ближе к истине?

Л.Л. Бенигсен и В.М. Яшвиль

Официального расследования обстоятельств смерти Павла не велось и не могло вестись, так как новый император вовсе не был заинтересован в том, чтобы обстоятельства скоропостижной кончины его отца были прояснены. Предмет был слишком щекотлив. Сразу же после переворота Гавриил Державин приехал во дворец с запиской провести тщательное расследование, но заговорщики, державшие юного царя как в осаде, не допустили его до Александра. Вначале все хвастались своим участием в этом „славном деле". Ходили в Михайловский замок и прямо на местах показывали, „как все происходило". Если бы всех „убийц" Павла в то время можно было бы собрать вместе, то они не поместились бы в просторной опочивальне императора. „Рев норда сиповатый" умолк, но вскоре подули другие ветры. Ситуация стала меняться. Вчера еще мнимые убийцы на каждом углу рассказывали о своем „подвиге". Теперь вчерашние герои не только молчали про „вчера", но пытались отмыться от „скверны". Более всех на этом поприще преуспел Л.Л. Бенигсен.

Как однажды удачно заметил А. Коцебу, Бенигсен обладал «непостижимым искусством представлять почти невинным свое участие в заговоре». Однако это искусство давалось Бенигсену не без труда. Он создал много, невозможно сказать точно, сколько, версий, устных и письменных. Именно он сделал В.М. Яшвиля главным виновником убийства Павла.