Когда-то, когда я имел возраст в 22 года и был глупее даже, чем сейчас, я написал письмо своему среднему брату. Брат в ту пору временно квартировал в тюрьме, и в письме планировалось переслать ему некоторые нехитрые ништяки. Режим у брата был особый, передачи обставлялись строгостями, и проходить их мне не хотелось - с детства не люблю я официальных процедур, очередей и государственных присутственных мест, где, как известно, каждый надувшийся гондон мнит себя дирижаблем. Тогда и пробил час для моей лихой и неотразимой смекалки, про которую следует понимать, что это лихая и неотразимая смекалка потустороннего очкарика и заматерелого книжного червяка. С простотой бушмена в аэропорту я предложил брату передать ништяки не через дурацких вертухаев, а по знакомству, через одного опера в той же колонии. Так прям и написал, твердой бушменской рукой. С оказией, мол. Чего, мол, раз знакомый есть, - я договорюсь. Что характерно, с опером мы ровно однажды пили водку у общих друзей. Но это и неважно, потому что за такие финты ушами и другу детства не грешно сломать что-нибудь на лице.

Как можно было догадаться, в исправительной колонии корреспонденцию отнюдь не спешат вручить адресату, с полупоклоном и мягкой сочувствующей улыбкой. Со смерти последнего ссыльного декабриста П.Ф. Выгодовского в нашей пенитенции наметились кое-какие перемены. В нормальной нашей колонии письма сначала читают специально назначенные посторонние люди. Все письма или выборочно - я не знаю, но мое точно прочитали. А прочитав, я так думаю, пришли в длительное прозрачное изумление, с некоторым выпадением волос из ушей. И "Танец Феи Драже" у них в голове новогодне играл в этот момент. От избытка прекрасного. И они к нему внутренне прислушивались, склонив голову к плечу и глядя сквозь переборки вдаль, а на плечо волоски из уха слетали торжественно. Потому что такие убер-планы и такая высокооктановая смекалка встречаются не каждый день, нет, не каждый.

Что специально назначенные посторонние люди сказали оперу, сколько объяснительных он написал, насколько я ему затянул производство в званиях, как его вообще не отчислили из пельменной - бог весть. Может быть, тупость моя была столь оглушительной, что руководство ИК-3 только посмеялось, да оперу письмо отдало на память. Не знаю, мне со слов его жены передавали. Но до сих пор, как вспомню, хочется хватать себя за лицо руками и левый глаз от стыда и ужаса под лоб спазмически закатывается. Прости меня, П-ов, дурака грешного!