Фазиль Искандер
"Сандро из Чегема"
[показать]

Абхазский иранец Фазиль Искандер написал свою книжку давно. Уже тогда, в шестидесятые, многие сказали, что это хорошо есть, и хорошо весьма. Ощущение это усиливалось общим характером национальной литературы советских республик, которая выводилась в основном искусственно и потому была бесплодна, как табун меринов. Многообразные Джамбулы Джабаевы, Якубы Коласы, Хамиды Алимджаны, Сулейманы Стальские и тому подобные Вилисы Лацисы распределялись меж ключевых наций с мудрой пастушеской равномерностью и служили вечным проклятием советского школьника. Сегодня их книжки заняли достойное место подставок под дачными диванами и на пьедесталах гордости малых народов. И вот среди этих генномодифицированных литераторов советских окраин Фазиль Искандер оказался одним из немногих стОящих и потому поныне издающихся в России.

Искандер написал роман «Сандро из Чегема» давно, и специальные и неспециальные люди, наверное, уже сказали про него всё, что можно было сказать. Но он написал его во времена, когда люди были больше похожи на людей, а я прочитал его сейчас, когда с этим уже не так всё просто, и поэтому книжка произвела на меня довольно сильное впечатление.

Примечательно, что писал Фазиль Искандер не про современность, а про времена для себя ушедшие, и из историй его ясно видно, что люди в те ушедшие времена были ещё больше похожи на людей, чем в его собственные. Но тут уже остаётся только промолчать из почтения к сединам автора, потому что в начале XXI века, слава богу, понятно, что просто так никто никому не помогает, родители нужны чтобы вытащить ипотеку, вести себя среди людей следует так, будто ты на свете один, а проявлять уважение нужно только к тому, кто платит тебе деньги.

"Сдал бы всю скотину, Хабуг, - пошутил один из комсомольцев, - глядишь, к следующему году с твоего сына выветрился бы козлиный дух.
Многие посмеялись этой шутке, а старый Хабуг подумал и не спеша ответил:
- Придёт время, будете искать, где бы понюхать козла".


Сюжета у Искандера, в общем, никакого нет, а есть авторское счастливо-дельфинье плескание в многообильных байках на абхазские темы, которые объединены двумя именами – тамады и вертопраха дяди Сандро, и горной абхазской деревни Чегем, из которой была родом мать Фазиля Искандера и в которой он провёл детство.

Чегем – это такой идеальный Кавказ, то есть Кавказ не из наших плотоядных новостей, а из мира платоновских эйдосов. Тут никто кинжал не точит и на берег не ползет, а вместо этого почитают старших, не чают души в госте, красиво едят и пьют, насмерть обижаются до послезавтра, устраивают величественные клановые распри на конспектирование парням из Тайра и Минамото, ненапряжённо работают и изо всех сил отдыхают. Понятно, что этот стеклянный шарик с заключёнными в него домиками, козами и ореховыми деревьями – во многом заслуга памяти о детстве, и своего паскудства хватало и там и тогда. Понятно, что люди никогда не были полностью похожи на людей.

В итоге получился маленький мирок с невпроворот густой патриархальностью и с невозможной, но очаровательной несуетностью. Здесь много ритуала и табу, здесь нельзя не пригласить в дом гостя, даже если с этим гостем ты не присел бы в одних зарослях кукурузы, здесь не улыбаются, когда улыбаться нечему, здесь приличия считаются не мещанством, а частью уважения к себе и к окружающим. Ускорять эту жизнь комсомольским нахрапом бессмысленно и бесполезно: в природе всё делается своим чередом.

При этом общество табу порождает особый местноспециальный юмор. Когда за бестактность могут зарезать, возникает вежливость, не нуждающаяся в призывах дикторов метро. А потом на выходе эта вежливость даёт осторожную, совершенно английскую джеромовскую иронию, которую нечасто встретишь, и которой и сделался мил моему некавказскому сердцу Фазиль Искандер с его Абхазией.


_________________

"Чем выше летает птица, тем вернее она питается падалью. Чем разумнее живое существо, тем вонючей его дерьмо…"

"Дядя Сандро кивнул с тем теплым выражением согласия, с которым все мы киваем, когда речь идет об умственной слабости наших знакомых".

"Я не нахожу ничего плохого в том, что молодой ученый, как это можно заметить даже в моем пересказе, слегка кокетничает эрудицией. Позже ученые стали кокетничать безграмотностью и дошли в этом деле до подозрительной естественности".

"Издали, когда они не мешают, видимо, как-то легче воспевать отечественных женщин".

"..тайное шутовство самой жизни".

"Нет человечности без преодоления подлости и нет подлости без преодоления человечности. Каждый раз выбор за нами и ответственность за выбор тоже. И если мы говорим, что у нас нет выбора, то это значит, что выбор уже сделан. Да мы и говорим о том, что нет выбора, потому что почувствовали гнет вины за сделанный выбор".

"..главу марксистской духовной семьи, волосатого самца по имени Ненависть".

"Центростремительная тенденция к сокращению всякой сложной дроби человеческих отношений лежит в самой сущности диктатуры".

"тебя принуждают к лицедейству. Чтобы соответствовать миру, танцующему в глазах пьяного человека, ты как бы в самом деле должен пускаться в пляс".

"Насколько хорош Котик, лучше, чем раньше, стало чувствоваться теперь, когда он стал несколько хуже. А хуже он стал с прошлого года, когда его сделали заведующим кафедрой у себя в институте. С тех пор он стал как то осторожней, потерял часть своей непосредственности, точнее, установил за своей непосредственностью более строгий контроль. И все таки он и сейчас парень хоть куда, а разойдется — так и вовсе забываешь, что у себя в институте он заведует кафедрой, одновременно заседая или даже восседая на ней. По-моему, если человек от природы весел, неглуп, доброжелателен, то его не так то просто сбить с толку какой-нибудь кафедрой. Конечно, кафедрой можно сбить человека с толку, но для этого нужно время".

"Человек, который все имел, а потом все потерял, еще сорок лет чувствует себя так, как будто он все имеет. А человек, который был нищим, а потом разбогател, еще сорок лет чувствует себя так, как будто он нищий".

"По абхазским обычаям самое страшное оскорбление, которое можно нанести человеку, — это ударить его палкой или камчой. Такое оскорбление смывается кровью. Ударил камчой или палкой — значит, приравнял тебя к скоту, а зачем жить, если тебя приравняли к скоту? "

"Власть, как и мы, пастухи, не любит, чтобы от нее скрывались: пасись на глазах!"

"Жители этого выселка выходцы из Эндурского района. В основном они живут там, но, размножаясь со скоростью, несколько опережающей наше терпение, расселились и по остальным районам Абхазии. Их смешной выговор с точки зрения общеабхазского языка (наши видят в этом смехотворную, но упорную попытку порчи его) и их действительная жизненная напористость, доходящая до неприличия (с точки зрения нашей склонности к раздумчивости в тени деревьев) — предмет бесконечных шуток, пересудов, анекдотов".

"Вообще от облика его исходило ощущение нечистоплотного трепыхания между жизнью и смертью, одновременное оскорбление и той и другой. Для живого он слишком явно смердил, для мертвого он был непристойно суетлив, как бы постоянно и глумливо подмигивая из гроба".

"Сколько раз наблюдал Зенон в той среде, где он жил, людей, которые в свой мозг, растянутый, как мочевой пузырь кавказского тамады, впихивали сотни и тысячи книг и умели неплохо о них говорить, но своей ничтожной, неразвитой душонкой не могли понять смысла человеческого благородства, доброты, темнели от зависти, подло злословили, если их товарищ добивался большего, чем они. Эти странные люди беспрерывно говорили о лучшем будущем страны, но, заметив лучшее настоящее ближнего, бледнели от обиды".