Поезд "Асино-Томск" воплощает собой темперамент археологических раскопок. Сто километров пути за три часа - в двадцать первом веке это попросту противоестественно. Родина сквозь стекла его окон выглядит особенно неприглядно и постыло. С учетом раннемайского отсутствия зелени ландшафт сводится к жухлой траве, черным недодеревьям и деревням, изнуренным бессмыслицей последних четрехсот лет существования. Черно-бурая монохромность бытия, гнойная Брешия.

Периодически в вагон поднимаются коренные жители. По ним с уверенностью можно сказать, что селекционный эксперимент советской власти удался на славу. За семьдесят лет выведена бойцовая порода, тупо-упорные бойцы за гнилую кость и блохастый коврик. Даже право оказаться первым в полупустом вагоне четверо человек вырывают друг у друга без скидок на пол и возраст. Покидание вагона осуществляется в том же духе ненавидящего сопения очереди в паспортный стол.

Апофеоз этого парада под знаменами энтропии - неукоснительные остановки в каждом населенном пункте по пути следования. Даже если весь населенный пункт состоит из двух хибар, жители которых путешествуют исключительно один раз в жизни - на кладбище. Впечатление, будто вдоль железной дороги "Асино-Томск" живут сплошь Мальчиши-Кибальчиши, которым всякое идущее мимо транспортное средство обязано выразить свой невянущий респект. "Идут паровозы - привет Мальчишу!"

Такие путешествия переводят любовь к родине из категории эмоционального в категорию сознательного. Умом понимаешь, что родина - это святое, а сердцем начинаешь желать ей скорой немучительной смерти.