Хотела бы прокомментировать нашумевшую историю с увольнением и последующим оставлением на работе учителя Ильи Колмановского из "Второй школы" г. Москвы.
Предыстория такова.
Учитель с активной жизненной позицией (АЖП, как говорил наш преподаватель по политэкономии в универе) - везде выступает, на телевидении, радио, ходит на всякие либеральные сходки и митинги, поддерживает всяческие свободы, в том числе и гей-сообщества. На очередной сходке возле Госдумы на днях, где была даже потасовка, он тоже присутствовал. Он не дрался, но смотрел и изъявлял свою солидарность с геями. Ну, в общем, имеет на это полное право.
Но после этого директор школы, где Колмановский по совместительству трудится, позвонил ему и сообщил, что школа в его услугах более не нуждается.
Илья сразу написал коллегам-журналистам, в ФБ, ЖЖ и дал интервью "Эху" и радио Свобода.
Поднялась буча, на директора частной между прочим школы стали давить, видимо, и справа, и слева. Он в итоге не подписал приказа об увольнении учителя. А СМИ сказал, что вообще не думал его увольнять.
Александр Архенгельский в ЖЖ сочинил сразу три или четыре поста не эту тему. http://arkhangelsky.livejournal.com/
Там интересны и сами посты, и комментарии к ним.
В общем, когда выяснилось, что директор - не просто ортодоксальный чиновник, а знаменитый и гонимый в свое время В.Ф. Овчинников, отец-основатель знаменитой Второй физико-математической школы, разогнанной еще в 70-е годы, а потом воссозданной уже как частная, стало больше дальше жаль не Илью, а директора и нас всех.
Всем ведь известно, каково сейчас приходится тем школам, что не в общем русле работают. Педагогического эксперимента в образовании уже почти не наблюдается, все укрупняется, модернизируется, оптимизируется, сливается... Где они, смелые педагоги-новаторы? Кто-то окопался в государственной школе, занял свою нишу и учительствует, кто вообще ушел, кто занялся репетиторством.
Овчинникову удалось возродить школу. Но, с другой стороны, нужно не только ведь сберечь школу, но и себя в ней и в жизни вообще. В общем не нам учить Овчинникова, как жить. Это уж точно.
Вся проблема в том, что сейчас у нас ситуация все больше наминает советскую.
В недавней передаче про школу того же А. Архангельского передовой учитель Сергей Волков говорил: "Я закрыл двери класса, и свободен". То есть подразумевается, что открыл - и снова несвободен. Вроде деток научил чему-то хорошему, доброму, вечному, а потом они уж пусть сами, как хотят крутятся. В нашей советской школе в 80-е годы кстати было точно так же: наш историк смотрел, не подслушивает ли нас кто-то, закрывал дверь на ключ и начинал разговаривать с нами на уроке как со взрослыми, о серьезных вещах. Ну, конечно, в определенных рамках, но говорил, пожалуй, все, что думал. И, что важно, спрашивал наше мнение, поощрял наши размышления и монологи на ту или иную тему.
И теперь, как и раньше, школа остается не свободной, скованной многочисленными проверками. Недавно коллега рассказывала, как прислали комиссию из департамента образования проверять учителей. Классный учитель литературы блестяще провел урок. А потом получил за него 3 балла из 20-ти. Спрашивает, а почему, собственно. Вы, говорят, не применили новые технологии. Какие? Микроскоп! На литературе? Ну у нас написано - с применением новых технологий - два балла. Без - 0 баллов. Вот так-то! Начетничество это все и маразм. Но приходится жить во всем этом, крутится, обходить, учитывать. Бедные учителя. Илье Колмановскому можно только позавидовать, что плевал он на вся эти вещи, регламентирующие образовательный процесс. Общается с учениками в свободной манере, и сам свободным остается. А директору не позавидуешь. Жалко ведь свое детище - задушат проверками и комиссиями, как закрыли уже множество хороших школ, практиковавших педагогический эксперимент и поощрявших свободу и новаторство. Грустно все это. Будем следить за ситуацией и поддерживать хорошего директора. Даже если он и испугался на минуту - я его даже больше понимаю и оправдываю в этой ситуации, чем молодого и современного учителя. А вы? Битый он, как и все люди в нашей стране, кому под сорок или около того. И помнит, как разгоняли их. А все мы генетически помним, как разгоняли колхозы, как сажали, как расстреливали. Как бы не хотели быть не рабами, а на дне наших душ все равно намертво впечатался этот страх. Может, наши дети будут другими?