(продолжение)
… Став системой, включившей в себя планету как ресурс, не знаем, что делать с самими собой.
Стоп-стоп-стоп, - скажет Человек Логичный, - что-то вы, автор, тут запутались. То мы, человечество, у вас - “часть цельной системы природы”, то мы - общая закрытая система, которая включила в себя земные сферы. Как в том анекдоте: “Вы, Рабинович, определитесь…”
Понятно, что когда попадается такой “логичный”, боже упаси идти за его логикой. Она всегда логична, потому что частична. Не видит, что на земле сейчас действительно два человечества.
Одно - это мы, которые с горем пополам плодясь и размножаясь, эксплуатируя друг друга и все вокруг, меняя формы обогащения и общественные формации, закончили этот путь развития. Так и не выполнив своей функции в общей системе природы.
Какая наша функция? Не смешите детскими вопросами, наша функция - сделать рай на земле. Для всех. Не больше, но и не меньше. И кто скажет, что это не в наших силах?
Полностью готовы и оснащены всем, чтобы жить в земном раю, в гармонии со всей природой. Или кому-то этого, часом, не хочется?
И второе человечество, - опять-таки мы… кто сказал “будущие”? Не “будущие мы”, а уже теперешние, вот они, мы, - общая планетарная система, высший уровень развития природы.
И вот интересная картина получается: мы, - враждующие, разрушающие, доводящие все общественные, экономические и прочие системы до кризисов, уже автоматически, по-привычке, не зная иной жизни, - не выполняем своей функции перед собой же. Перед собой же, - перед той самой “общей системой”. Не раздвоение, все реально. Возраст, положение и статус уже совсем другие, как у взрослых, а поведение все еще “то”. Видно, не натерпелись еще.
А когда натерпимся, тогда что? Тогда перейдем, как и положено при интенсивном развитии, на внутренний ресурс. Ну, об этом позже, а пока - картинка с выставки жизни.
Этакий сельский оболтус (многим знакомый образ), которого уже и женили, и отец ему дом построил, уже он и детей настрогал, а все по-прежнему, гуляет себе, - и бузит он по селу, и все в разборках местных, и пьет, и драки ни одной не пропустит… А годы все идут и идут.
Так или иначе, но придя как-то, впотьмах уже, домой, полупьяный, с побитой мордой, оттолкнет жену с дитем на руках, бухнется на лавку у стола и долго будет смотреть на догорающую лучину (ну ладно, - бухнется в кресло и долго будет глядеть в мельканье на экране Тошибы). Потом до него дойдет, что жена робко плачет в соседней комнате, что дочка маленькая выглядывает испуганно из дверей, глянет, и опять отвернется к погасшей лучине Тошибы. Так и заснет.
Утром встанет, поедет в район, прямо с побитой мордой, запишется на подготовительные в институт (ну ладно, потычет в интернете, найдет и, кряхтя, запишется), вернется, и, уже не матерясь, до ночи будет сдирать прогнившую крышу с сарая, назавтра - клепать новые стропила. Потом рабфак, потом институт заочно, стараясь не замечать на сессиях ухмылок вчерашних школьников, хозяйство наладит, станет грамотным агрономом, станет Анатолием Панкратовичем заместо Толяна, станет человеком. Но изгаженные годы, но битые жена и дети, но искореженные судьбы…
Так и мы, все в толянах ходим. То ли Тошибы у нас нет, то ли лучина не горит, то ли морду нам мало бьют.
(продолжение следует)