Этот рассказ я нашла Нете. Его написала Black_Broken_Heart.
Слабонервным и детям НЕ ЧИТАТЬ!!!! Хотя всё равно ведь прочтёте…. Если терпения, конечно, хватит))) Это рассказ о девушке, которая была подругой Димы Колдуна, но мечтавшая стать его девушкой. Если у вас хватит душевных сил дочитать ЭТО до конца, то ОЧЕНЬ прошу поделиться мыслями, возникшими после прочтения. Пожалуйста. Моё мнение – неоднозначное.


Я для тебя

Я забыла боль,
Задула все свечи.
Знаешь, без огня- мне так даже легче…

Не знаешь, но чувствуешь, что сейчас он зайдёт в кухню. Может, это только я замечаю, но всё время кажется, что от него исходят какие-то тяжёлые, почти сбивающие с ног волны. И чем он ближе, тем сильнее, кажется, трясётся под ногами земля. Тем сильнее сгущается воздух, становится вязким, плотным и очень трудно делать вдох. За окном огни города, они словно упавшие с неба звёзды, теперь сияют здесь, на земле. Разноцветные, праздничные, яркие. Стекло запотело от тепла в помещении, поэтому всё кажется размытым, словно рисовали красками, а потом нечаянно разлили воду. Подношу лицо очень близко, почти чувствую, как холод хочет вонзить в меня свои когти. Выдыхаю. На окне появляется туманное пятнышко. Стираю его ладонью и всматриваюсь. Высокие фонари с изогнутыми головками светят каким-то тусклым, оранжевым светом, поэтому улицу, кажется, вырезали из какого-то старого кинофильма, скорее всего ретро и вставили фоном перед моим домом.
Прикрываю глаза, чувствую, как ресницы слегка касаются кожи щёк. Так невесомо, почти незаметно. Но щекотно. Какие-то детские ощущения.
Уголки губ потихоньку начинают своё движение вверх…но…
Слышу, хотя ступает всегда спокойно, тихо, медленно, будто, обходит свои владения….
Сильно зажмуриваюсь…Раз…два…три….
Хватаюсь руками за подоконник, потому что пол как-то резко, предательски стал уходить в сторону…
Не надо поворачиваться, чтобы знать, что он стоит чуть прислонившись правым плечом к косяку, сложив руки на груди. Сверлит взглядом мою спину, чувствую, как там уже появляется дырка. Вот сейчас…
-Расслабься. Ты чего такая напряжённая? – почти заботливый тон, только мне слышится насмешка.
Я и правда так сжалась, что скулы стало сводить болью. Медленно опускаю плечи и устало выдыхаю. На окне появляется ещё одно пятнышко.
Совсем близко. Эти его волны, словно, хлысты. Каждый Димин вдох, по мне, как ударом. Но сейчас как-то не так. Сейчас эти волны, медленно, будто обвивают тело, потихоньку сдавливая, заставляя чуть ли не вылезать из собственной кожи. Осьминог, хренов…
Чувствую его давящее тепло, не выдерживаю, поворачиваюсь лицом.
Спокоен. Расслаблен. Руки в карманах. Чёрный свитер выгодно подчёркивает хорошую фигуру. Рукава чуть закатаны и я вижу эти запястья. Боже, такие нежные, по-детски тонкие, трогательные, что хочется просто аккуратно касаться их губами. Жалею, что за грубой тканью джинсов не вижу длинных, красивых пальцев. На губах лёгкая улыбка. Ухмылка? Сейчас не важно. Рот всегда чётко, но при этом мягко очерчен. Хочется пальцем водить по этим контурам, выводить вот такой мой, особенный, знак бесконечности. Глаза? А что глаза? В очередной раз поняла, что уже не тону, а просто захлёбываюсь в этих двух бездонных океанах. Такие наивные, а из самых радужек льётся чистый, приятный свет. Будто лучики. Но при этом такие грустные и одинокие. Как он сам. Понимаю, что надо вдохнуть воздуха и отвожу взгляд.
Сколько мы знакомы? Пару месяцев? И за это время я успела так себя извести? Так его изучить? Так начать в нём нуждаться? А чего ещё ждать, когда он почти всё своё время проводит у меня или со мной.
Банальное знакомство. В кафе. Ни к чему не обязывающее. Но после первого взгляда на него я уже не могла себя остановить. Иногда откровенно любовалась. Дима делал вид, что не замечает, хотя по искоркам в глазах было видно, что наоборот. Продолжал что-то говорить, жестикулируя и…о…чёрт…эти руки. Хотелось чувствовать эти руки везде, по всему своему телу, чтобы эти пальцы дарили возбуждающие, откровенные ласки.
Видимо нет у него в Москве такого человека, к которому он бы мог просто придти, поговорить, а лучше помолчать. Это у Колдуна получается хорошо. Но даже молчание с ним какое-то изматывающее, напрочь стирающее все правильные мысли, которые находились в голове до его прихода.
Сделал меня подругой, практически заставил. Где мы только не были, я за это время так нагулялась, сколько за всю жизнь не гуляла. Кафе, парки, кино. Сколько всего мы пересмотрели, а я не один фильм не запомнила. Только там, в тёмном помещении, сидя близко-близко, ощущая это его тяжёлое тепло такого родного тела, смотря, как блики от экрана играют на Димином лице, только там я могла спокойно любоваться каждой его клеточкой, родинкой. До безумия, доводя себя до истерики, чувствуя, как нервы расшатываются в разные стороны, словно канаты, бьются о стенки благоразумия, отдавая жуткой болью в висках.
Помню, как однажды сорвалась. В этот день он был как-то по особенному красив. Просто сиял, завораживая своим сиянием всех вокруг. Усталый, но довольный заявился ко мне домой часов двенадцать ночи. Я всегда поражалась этой его беспардонности, нелепости и при этом искреннему удивлению, когда начинаешь объяснять правила приличия. Когда я прямо на пороге наговорила ему все эти малоприятные, но полезные для его воспитания вещи, улыбка мигом исчезла с его лица. Он уставился в пол и надул щёки, словно маленький ребёнок. Отросшая чёлка ровными прядями лежала на лбу, слегка прикрывая глаза. Как хотелось иногда рукой впиться в эту шевелюру, на затылке ладонью сильно сжать волосы, чтобы ему больно было, а потом пальцами запутываться в них, как в паутине.
А он всё стоял и ждал. Ну чего хотеть от этого белорусского чуда? Там, наверное, в гости, если и в пять утра придут, не выгонят. Настоящее русское гостеприимство. Не то, что тут…Никак мальчик привыкнуть не может, что это ему не дома…
Вздохнув, рукой показала, что можно войти. Он снова улыбнулся. Лучше бы не впускала, в ту ночь он разрушил мои последние надежды. Но я даже обидеться не смогла или разозлиться, только на себя.
Решили перед сном выпить чаю. Дима как-то необычно сел слишком близко, от этого было не по себе. И опять улыбался. Да что с ним? Чёрные, длинные ресницы слегка подрагивали, когда он смотрел вниз. Иногда прикусывал нижнюю губу, к ней приливала кровь и она становилась ярко- красной. Однажды не очень аккуратно отпил из чашки, капелька медленно заскользила вниз, приостановилась на подбородке и он быстро, ловко слизал её язычком. Я замерла и шумно сглотнула. Колдун посмотрел на меня как-то изучающее, всматриваясь в глаза, а я в душе порадовалась, что сижу, потому что в тот момент так дрожали коленки, что стоять не представлялось возможным. Придвинулся совсем вплотную, слегка горьковатый запах его парфюма ударил в нос, постоянно облизывал и без того влажный, соблазнительный рот. Вдруг всё перестало существовать, кроме него, казалось каким-то размытым, без чётких форм и контуров, ненастоящим и чужим. А когда он взял мою ладонь в свою, успокаивающе стал гладить мои пальцы, играть с ними, щекоча иногда тёплыми подушечками, рисуя узоры на запястье, то мир взорвался невероятно ярким, цветным фейерверком. Ослепляющим и радостным. Медленно наклонился к моему уху, так что я почти чувствовала его мягкие губы, а горячее дыхание обжигало.
-Я очень рад, что у меня есть ты. Никогда не прогонишь, всегда выслушаешь и примешь – тихий шёпот сводил с ума, я прикрыла глаза, наклоняя голову в противоположную от него сторону, словно, подставляясь. Поэтому ему пришлось продолжить говорить куда-то в мою шею, чёлка щекотала правый висок, тогда это казалось возбуждающе. От желания низ живота начало сводить судорогой, пальцами впилась в его коленку. Он опустил голову, макушкой утыкаясь мне в щёку. Такие мягкие, гладкие волосы. Поцеловала его чуть выше лба.
-Мне очень не хватало такого друга, как ты – выдохнул мне куда-то в ключицу, ошпаривая там тонкую кожу дыханием.
Дёргаюсь, как от удара. Жгучие, предательские слёзы мигом подступили, переливаясь в уголках глаз. Начинаю судорожно хватать губами воздух, слюна тут же во рту становится липкой, вязкой, противной. В груди что-то оборвалось и со звоном упало, разбившись на сотни маленьких, острых осколков. Так больно давно не было. Хотелось крушить, бить, ломать всё, что не попалось бы под руку. А Колдуна в первую очередь.
-Пошёл вон – повторяю, слышу, как голос срывается, а дрожь проходит по всему телу, словно электрический разряд.
Он неуверенно встаёт, последний раз растерянно смотрит мне в глаза и выходит. Через несколько секунд слышу, как хлопает входная дверь.
Я стекла вниз по стулу, облокотившись спиной о стену. Поджала ноги к груди и громко, протяжно разрыдалась. Кусая джинсовую ткань у себя на коленках, ударяя пятками по полу с такой силой, что из глаз начали сыпаться звёзды. В тот момент, какой я себя чувствовала одинокой, никому никогда не пожелаю. Это одиночество разъедало изнутри, заставляя в прямом смысле лезть на стену, цепляясь запястьями хоть за какую-нибудь причину сейчас не выброситься из окна. Это удушливо, противно, кажешься себе такой жалкой, что стала так зависеть от мужика. Забрался в мои мозги, словно раковая опухоль, с каждым днём становишься всё больше, с каждым днём от тебя всё больнее. Никому не позволяла в жизни с собой так обращаться. Каждый раз мять меня и выбрасывать, как пустую пачку из под сигарет. Колдун, неужели ты ничего не понимаешь? Не видишь? Ты же такой умный мальчик! Зачем ты так? У меня же душа есть…она вся в синяках от твоих пренебрежительных шуточек.
Я вообще никогда не могла понять шутит он или говорит серьёзно, потому что всегда прибывал в иронично- дерзком состоянии. На не прекращающиеся подколы я перестала обращать внимание уже через неделю, потому что рука устала давать ему подзатыльники, а он мог бы остаться без последних мозгов.
Но иногда шутки были совсем на грани и я вполне, как девушка, имела права дать пощёчину и с высокоподнятой головой удалиться навсегда. Но я лишь тупо улыбалась и отворачивалась в сторону. А потом получала толчок в бок и непринужденное: «Ну, не обижайся! Я же не в серьёз!». Ну и чего ожидать? Что он будет относится ко мне, как к девушке? После того, как рассказал большую часть своих проблем не только на тему карьеры, но и про личные неурядицы, после того, как заявляется ко мне, когда хочет, отпускает плоские шуточки, знает, когда у меня месячные, чтобы сильно в эти дни не доставать и отвечает на звонки моих, так сказать, ухажеров, пока я в душе. Сама виновата. Собственными руками создала персонального монстра.


-Ты долго в облаках летать будешь? – машет перед мои лицом рукой. –Или думаешь опять меня послать? – лыбится. Тогда я позвонила ему на утро и попросила не обижаться. Дима сказал, что всё нормально, но и объяснений не попросил, только пообещал подъехать вечером. Больше о том случае мы не заговаривали, а тут он неожиданно вспомнил.
Злость, ещё больше, чем была там, когда сползла со стула, больше, чем когда я проснулась с утра и встала, чтобы позвонить ему, но не могла нормально наступать на пятки. Злость, сносящая, приносящая настоящую ярость. Но только уже не на себя, а на него. Что стоит тут такой невозмутимый, с вечно отсутствующим выражением лица, а у меня внутри настоящая лава, плавящая мои органы, огонь, сжигающий остатки разума.
-А почему бы и нет, Колдун? Правда, не пойти бы тебе? – смотрю с вызовом, прямо в глаза.
-Ты это серьёзно? – ну вот, хоть какая-то эмоция на фейсе. Продолжить?
-Да! Мне надоело тебя созерцать днём и ночь. Нет, точнее не так…хочешь услышать правду? – спрашиваю грубо, чтобы не смог отвертеться. Потому что сейчас я готова.

-Давай – едко и делает рожу типа «ну и чем ты думаешь меня удивить?».
Облокачиваюсь попой о подоконник и складываю руки на груди.
-Я больше не могу тебя видеть, у меня сил уже не осталось! У меня в голове один ты, моё тело только на тебя откликается, я второй месяц не с кем не могу нормально сексом заняться, понимаешь? – говорю спокойно, словно рассказываю о погоде на завтрашний день. От этого шок, застывший на его лице роднится с ужасом.
-Дим, это слишком. Просто уходи, дай забыть тебя. Так всем будет легче – какие банальные слова, до противного, тошнит от себя. Клялась же, что не буду говорить эту бурду из мыльных опер, а что ещё остаётся?
Набирает в лёгкие воздуха, чтобы что-то сказать, но передумывает. Делает решительный шаг в мою сторону и оказывается совсем близко. Так близко, что перестаю дышать. Напряжённо смотрит мне в глаза, кажется сейчас искры посыпятся. Пытаюсь встать ровно, но натыкаюсь на его грудь. Упираюсь ладонями, хочу слегка оттолкнуть, но стоит, как скала. А у меня будто больше сил есть, чтобы толкнуть сильнее. Тогда делаю попытку отойти в сторону, обойти его, не пускает. Начинаю вырваться, сначала робко, а потом уже крича, пытаясь ударить его больнее, ногой, рукой, не важно. Дима до боли сжимает свои пальцы на моих запястьях, пытаясь их вывернуть. Вскрикиваю.
-Пусти меня! Пусти! Ненавижу тебя!
По щёкам текут слёзы. Все руки уже в красных пятнах и царапинах, но продолжаю рваться так яростно, что швы на одежде трещат, рукава его свитера я уже давно растянула. Больно ударяюсь о так неудачно выставленную им коленку. Сгибаюсь пополам в сильных, мужских объятиях, рыдая в голос. Дышу рвано, жадно хватая ртом воздух, а он будто раскалённый, обжигает всё внутри. Дима резким движением прижимает меня своими бёдрами к подоконнику. Быстро снимает свой свитер и кидает его на пол. В полном оцепенение смотрю на чёрную тряпку внизу, боясь отвести взгляд. Он медленно проводит пальцем по царапине, такой длинной и слегка кровоточащей, находящейся чуть выше запястья. Морщусь. Хочет снять мою футболку. Опять пытаюсь его оттолкнуть. Сильнее вжимает меня в подоконник, пряжка на его ремне больно впивается в живот. Целует, властно, жадно, мнёт губы, ощутимо прикусывая. Не хватает воздуха, пытаюсь увернуться. Ошпаривает подбородок горячим дыханием. Жёстко пальцами придерживает мой подбородок, опять целует. Стискиваю зубы, больно сжимает щёки, протискивается, лаская нёбо языком, сплетаясь с моим. Отпускает. С испугом смотрю на него. Резко поднимает мои руки вверх, сильнее придавливая меня бёдрами, снимает футболку. Она летит вслед за свитером. Судорожно пытаюсь прикрыться, потому что бюстгальтеров не ношу. Успокаивающе гладит по волосам и прижимает к своей гладкой груди. И такая нежность к нему охватила, сладким сиропом пролилась в кровь, затопляя всё моё существо, охватывая все остальные чувства, запирая их под замок. Действительно, Дима не может сделать больно. Если он так решил, значит надо. Пусть ударит, пусть наговорит кучу гадостей, но больно не будет. От него больно не может быть…
Будто в противовес моим мыслям, Дима резко поворачивает меня к себе спиной.
Судорожное сдёргивание моих джинсов вниз, его горячая грудь обжигала спину, жаркий шёпот куда-то в шею, путает дыханием волосы. Мои слабые сопротивления, звук его расстегивающейся ширинки, лязг железной пряжки, упавшей на кафель. Димин лёгкий выдох, зажмуриваю глаза и тут же их широко распахиваю, с таким остервенением и силой вторгается в меня. Лёгкий вскрик, ладони упираются в ледяное стекло, хоботки холода тут же впиваются в кожу, противно покусывая её, проникая внутрь.
Он двигается быстро, часто, больно, ощутимо ударяясь об меня бёдрами. Стону жалобно от зверских толчков. Окно дёргается, пальцы улавливают его лёгкий трепет и кажется просто сейчас сломается под таким натиском, а его осколки вопьются прямо в руки. Судорожно глотаю воздух, между всхлипами и протяжными стонами. Дима дёргается так резко, входя слишком глубоко, что я чуть не выплюнула от неожиданности и острой, прорезающей пополам боли, собственные лёгкие. Останавливается, успокаивающе целует в плечо, нервный всхлип. Начинает двигаться дальше, но медленнее, спокойнее. По щеке бежит первая слеза, поднимаю глаза и вижу пролетающую прямо передо мной снежинку. А потом ещё и ещё, такие крупные, белые, похожие на вату хлопья. И слёзы катятся по лицу, одна за другой, сливаясь в дорожки, горячим потоком, ресницы слипаются от такого количества влаги, застилая обзор. Всё расплывается, противно растекается, не вижу чётких границ, предметы перетекают из одного в другой. Облизываю пересохшие губы, прикусываю корочку, сдирая её зубами. Тут же чувствую противный, металлический привкус во рту. Морщусь. За окном настоящий снегопад. В один момент стало так светло, кругом бело, с трудом можно различать здания, деревья, фонари. Сплошная, кипельная пелена. И как хорошо, что нет напротив жилого дома и время для прогулки не очень удачное, и никто не видит, что происходит в отлично освещённом окне.
Неуверенно пытаюсь снять его пальцы со своих бёдер, потому что он впился в них до жутких синяков, которые уже ноют от неосторожных касаний. Прижимает к себе, устало кидаю голову ему на плечо, мнёт в ладонях мою упругую грудь, пощипывая соски.
-С-с-с – шиплю от таких «нежностей».
Колдун, если бы ты знал, что наделал. Ощущение, что внутри меня разлили чёрную, липкую грязь. А ты ещё снаружи поласкаешь в полном дерьме. Такое уродливое, брезгливое удовлетворение, от которого мутит, тошнит.
Его губы слишком близко, дышат жаром, чуть приоткрыты, иногда проводит по ним кончиком языка. Отворачиваю лицо в другую сторону.
Опять сильный толчок, из меня врывается какой-то глухой звук.
-Скажи мне – грубым шёпотом, опаляет шею.
Снова раздирающий толчок.
-Скажи…
Сильно, до хруста, до белых костяшек сжимаю кулаки.
-Люблю тебя…
Несколько быстрых движений, от которых мне приходится подаваться ему навстречу.
-Ёщё…
-Лююююююблю тебя – вскрикиваю так громко, что у самой звенит в ушах.
Утыкается мне в спину головой, ласкает гладкими волосами влажную кожу. Как-то судорожно снова вздрагивает, что-то еле различимо скуля.
Аккуратно сползает и мне даёт опуститься на пол. Закутываюсь в длинную занавеску и больно ударяюсь затылком об этот злополучный подоконник. Матерюсь сквозь зубы, боюсь посмотреть на него. Дышит шумно, это дыхание режет слух. Меня саму ещё слегка потрясывает, цепляюсь за ткань тюля, нервно тереблю его. В душе разливается странная, нервная пустота, граничащая со жгучей яростью. Поджимает ноги к животу, набрасывая сверху на них джинсы. Чёлка слегка влажная, прилипает ко лбу, глаза горят, губы ярко-малинового цвета.
-Какого хрена это было? – слегка отдышавшись, спросила я, глядя на его голые коленки.
Поднимает голову вверх, смотрит, как бы, снисходительно. Слегка улыбается и спокойным, но с ноткой победы в голосе произносит:
-Дружеский жест….
Конец.

Ну как??? Это, конечно же, всё вымысел, но какой же сволочью тут показан Дима.))) Любимой сволочью)))))