Решила доделать, наконец, этот цикл рассказов. Дописать осталось еще один последний рассказ (финал).
Может немного бредовато, здесь мои символы, которые в комментах потом обозначу.

Выкладываю 1-й рассказ.

НА ПУТИ В КАЛЬТУ
Берега уходили от глаз теплоходов. Сорокалетняя женщина стояла нагой на корме, и чайки бились об нее клювами, как о мыс, доверху покрытый рыбой. Плеск волн неслышен в тишине утра. Рыбаки дремали над рекой.

Что бы нам сделать такого, чтобы заставить плакать?

Тебе нужно сбрить все брови и стереть краску с лица, чтобы я тебя не забыл. Я ничего не вижу. Я читаю по костям лица. У тебя красивая форма головы. Если ты состаришься и закроешь морщинами ее, я освежую тебя и поставлю твой великолепный череп в вазу.

Пелена воды трепещет под пеленой неба, что велико, и давно раздавило бы нас.

Снова пустимся в разговоры о войне и политике? Странные пороки холодных душ.

Нас трогает чужое.

Лестница отделяет меня от пейзажа с лодкой и черепом. Напрягаются руки у рыбака, сидящего на веслах. Он выловил твой череп. Он смотрит на тебя, принявшую второе крещение, а ребра весел вонзаются ему в ягодицы, но тяжесть улова не дает ему встать.

Безумно хочется остаться незамеченным для этих стройных смуглых юношей на другом берегу. У них такие чудовищные острые крюки, они блестят на слабом солнце. Они играют в какую-то игру, поддевая друг друга этими крюками в шутку за мокрые штаны.
И уже уходя от вида на тебя, мне приходит в голову такое неуемное рвение кричать во все уши, что я с тобой сделал, и как мы были счастливы!

Как ты дрожала в мелкую сеточку… Багрово-зеленая. Касаешься тебя – жжет электрик. Но стыд не берет за свершаемое.
С нами могут остаться только осатаневшие чайки, падкие на живое.
Воздуха нет, дыхание растрепалось. Скоро будем там.

Кальта. В городе Кальта – бессонные ночи. Все ночи бездомны и все дни пусты как желудки, и на берег ложатся легкие тени проходящих подводных скал.

Придумай что-нибудь о Кальте…
Я забыл, ты в меня влюблена.

На траве сидят молодые мужчины, и один рассказывает другому, как параноик-генерал хотел его застрелить вчера ночью. И другой курит, посмеиваясь над генералом, который промахнулся – прострелил насквозь кота. А приятель теперь пускает о нем слюни.
Да, наверное, это было со мной…
Сплетни хороши, когда они о тебе.

Ты могла бы спросить, откуда у меня такая страсть к кости. Но скажу тебе: кость прочнее мести. В теле человека слишком много пустот. Это кощунство – любить мягкотелость, все равно что изменить себе.

Пока нет никакой темы для разговора, гадостей не может случиться в безграничном пространстве твоего лица.

Кальта уходит на север, загибается своим хвостом, и мы проходим мысленно по ее прохладным холмам.
На слуху умерщвленная птичка и застигает один из мотивов Брамса, этот саднящий первый венгерский танец… Разбуди меня, когда остановится солнце, потому что я в экстатическом сне, и мы выйдем отсюда.

Я хочу знать, сколько чертей прячутся в твоей коробочке.

Выпуклая лобовая кость истомила мне руку древним желанием власти. Сжимаю ее как державу царской власти, я на вершине величия с яблоком тебя в руке.

Я мечтаю о Кальте. Я не свожу с нее маниакальных глаз. Там все ходят с большими сероватыми черепами, и так просто можно подойти к другу и просунуть руки в глазницы.
Глубоко и полно. И то, что кажется ничем, заглотит руки любовно и жадно. И все будут там.

О ты видишь другую женщину – хрупкую и смуглую островитянку с Кальты. Она – Кузнечик. Кузнечик – это ласкательное. Хочешь видеть, как я признаю, приближу ее? Они всегда чужие и ходят по одному. Широкие глазницы глядят на восток и на запад почти прямо. Она скушает мужа своими зубками. Она немного богомольна. Я не люблю стайных, несущих обреченно свои догмы в массы.

Я хочу жить по кальтийским законам со своими любимыми.
Только так заскрежещет твое покорное сердце против меня. Я всегда мечтаю дразнить тебя, родная!

Ты видишь мои длинные пальцы. Они привыкли разворачивать черепа как леденцы от пустых фантиков. Я отыскал розу и теперь хочу добраться до сути. Мне хватит одной единственной, я не изменю ни тебе, ни себе. Я никогда не ошибусь, потому что не измарал себя пробами.
Но в грезах я так ясно вижу тебя кальтийскими глазами, что все во мне трепещет, не могу видеть тебя иначе, ты нужна мне такой, ощутимой.
Темные вены выдаются под кожей, твои руки удлиняются. Голова опускается ко мне. И еще пытается зять верх.
-Что это? Страх? Страсть? – спрашиваю я тебя.
-Я просто хотела узнать, не умерла ли я тут часом, пока меня не было.
-Нет, ты не умрешь.
-Ты не врешь, - говоришь ты без вопроса. И вся подаешься на меня. Подбородок уже щелкнул о плечо. Зубки сломались? Я тесню твою голову в ласках. Я держу твою голову в своих руках.
И ты меня знаешь.
Для тебя я – последний, завершающий круг превращений. И ты еще смутно узнаешь во мне кого-то, и я получаю билет в Кальту через бросок твоего влечения.
Нам кажется кощунством сравнение любимых, но женщины не придумывают ничего нового, они идут знакомым путем. И ты забрасываешь меня туда, где уже собрались мои кальтские братья.