Весь мир окрасился красным цветом. Все, что было доступно моему
взгляду, вплоть до моей руки, тарелки, стола, окрасилось красным цветом. Все
предметы были одинакового нежно-алого цвета, точно их окатили с головы до
ног соком каких-то экзотических фруктов.
Среди этого ошеломительного предзакатного сияния я внезапно вспомнил
Хацуми. И тогда я понял, чем на самом деле был вызванный ею тогда в моей
душе водоворот. Это была невосполнимо утраченная и неспособная никогда быть
восполненной ничем радость детства.
Я уже оставил эту горячую, чистую и невинную радость где-то далеко в
прошлом и очень долгое время прожил, даже не вспоминая о том, что она когда
существовала во мне. То, что расшевелила во мне Хацуми, было долгое время
спящей внутри меня "частью меня самого". Когда я осознал это, мне стало
грустно до слез. Она была по-настоящему, по-настоящему особенной женщиной.
Кто-нибудь обязан был спасти ее, все равно как.