Марье Николаевне стукнуло 43. Стукнуло так, что отмечать день рождения пришлось в больнице. В гордом одиночестве и лежа под капельницей.
Мария Николаевна лежала, смотрела в потолок и вспоминала свою жизнь. Жизнь не то, чтобы не удалась, но сегодня Мария Николаевна принялась рассматривать ее критическим взором.
В 18 лет Мария Николаевна была очень умной и очень молодой. Но это она так до двадцатилетия думала. Потом оказалось, что просто - очень молодой. Насчет ума она себе целых два года льстила. А насчет красоты - льстили остальные. Но гораздо реже, чем она себе про ум.
На двадцать первом году жизни Мария Николаевна выдала замуж последнюю школьную подругу. Остальные уже замужние были, а некоторые еще и детей родили. Мария Николаевна почувствовала себя ущербной, в связи с чем скоропостижно вышла замуж за первого встречного. Первый встречный не отличался ничем выдающимся, кроме живота. Живот был его лучшей чертой характера. И, практически, единственной. Мария Николаевна скормила этому животу три года жизни (лучших, конечно, как она потом уверяла своих подруг, некоторые из которых успели уже повторно замуж выйти). Мария Николаевна, поняв, что второй брак непременно будет лучше, развелась с животом и его хозяином и начала искать вариант посимпатичней.
Вариант посимпатичней нашелся быстро. Но ненадолго. Еще полтора "лучших года жизни" Мария Николаевна потратила на взращивание талантов своего второго мужа. Через полтора года, поняв, что всходов не будет, Мария Николаевна прервала свою селекционную деятельность и уехала.
В том краю далеком, куда занесла ее судьба, Мария Николаевна вышла замуж в третий раз. Потом родила ребенка, обленилась и искать варианты перестала. Подруги звонили, рассказывали про свою жизни, интересовались подробностями жизни Марии Николаевны, ахали, охали и советовали развестись. Мария Николаевна советы слушала, но следовать им не торопилась. Хотя иногда и представляла себя в мечтах свободной, умной и восемнадцатилетней.

И вот, лежа под капельницей, Мария Николаевна вдруг почувствовала, что к ней наконец-то пришла житейская мудрость. Мария Николаевна улыбнулась и шепотом произнесла: "Ну да, ну говно... Но ведь свое-то не пахнет!"