Просмотр очередного фильма, иллюзорной надежды воскресить некогда успешный жанр криминальных «боевиков-драм», закончился ожидаемым выдохом разочарования. Речь идет об экранизации еще недавно шумевшего сверх-игрового проекта трезво-талантливых финнов «Max Payne». По-моему многие сейчас говорят о засилии творческих штампов и художественных клише, о культурном затоплении океаническим «бульоном» форматов и стандартов, но, вероятно, мало кто может сие ощутить, интуитивно обозреть все затасканные структуры, из которых и кроят постсовременный культурный продукт. Оригинальный «Max Payne» - это одно из лучших в начале века игровых произведений, пусть не с выдающимся сценарием, но с вязкой «атмосферой» (пусть будет «проклят» Лавкрафт за столь размытую в литературоведении категорию), со странным образом запоминающимся (скорее уморительным) героем, комиксным впечатыванием в сюжетное повествование, кроваво «фраговым» геймплеем. Первичный Макс – это петляющий по трущобам и социальным «жилплощадям», «низовой» коп «под прикрытием», запутавшийся в толпе подобных на друг друга дилеров, осведомителей, продажных полицейских, мучимый бессонницей, абсурдными догадками, литрами кофе, тяжелыми кошмарными воспоминаниями. В этой жизнедеятельности по накатанной, сотканной из разнообразных фрагментов, доминирует неумолимая сатирическая тональность, всецелый постмодернистский иронизм детектива Пейна в отношении всего происходящего, относительно своего места в нем. «Смертельная» случайность в образе друга-предателя Алекса выуживает его из трудовой рутины, монотонной повинности «копа», и погружает Макса в пучину бессвязных «пограничных» событий, где каждый следующий шаг «фанатично» фатален. Пейн – счастливчик, ему беспредельно везет, и дорожкой из пользованных гильз, пресловутого «bullet time», в пороховой дымке, он проторит себе путь к мучащему, но предположительно недостижимому ответу. Винни Гоньитти, Джек Люпино, клан Пунчинелло – все это иерархические ступени, которые мертвецкой поступью небезуспешно проходит Макс, чтобы добраться до комиксно заговорщицкого «Внутреннего круга» - избранных плутократов, которые посчитали себя властителями «яблочного» мирка. Простой «чувак» залез туда, куда не следует. После каждого избегания смерти Макс, обозревая череду трупов поверженных противников, желчно иронизирует по этому поводу. Ненавидимый криминальным миром, разыскиваемый «легитимным», Пейн с усмешкой понимает, что уже не может остановиться, хотя должен был это сделать «сотней трупов тому назад». Это и есть ключевая идея той игры, которая ставит во главу всего зубодробительное «умри медленно, но с ускорением». Экранизированный аналог – это зануднейший тип с каменным ликом неумолимого воздаяния, криво улыбнувшийся единожды при виде детской фотографии, не оттеняемый даже щепоткой иронии или сарказма, детерминированный одной-единственной идеей отомстить оставшемуся убийце. В целом «кинцо» имеет слабые связи с прототипом, и собственно создано не по мотивам, а в рамках сценарной вселенной «Max Payne». Сам фильм по жанровым составляющим – скорее полицейская мелодрама о потере семьи по причине неумелых действий зарвавшегося CEO-менеджера корпорации, склонной к махинациям и околонаучным авантюрам. Трагедия принимает какой-то внутренне семейный характер, где виновники и жертвы близки Пейну, они – из его окружения. Сам сценарий закрыт и самозамкнут, потому что не предполагает появления в развязке новых персонажей, а крутится вокруг нескольких статичных фигур и их равномерно меняющегося морального окраса: BB из древнего друга семейства превращается в главного злодея, Бравура из бестолкового подозревающего следователя – в прозревшего пособника Макса. Несомненно, в фильме удались несколько деталей: стильный до высот «леди совершенство», обвеваемый городской метелью, «нуаристый» задник из небоскребов Нью-Йорка; парочка «рапидных» приемов симбиотического сцепления Макса с дробовиком; хоть и клишированный, но безусловно ценный, кадр с силуэтом стройной полуголой «хохлушки»; и, конечно же, медленное умирание Пейна под водой среди молчаливых утопленников. Все остальное крайне неудачно: перенасыщение исходно «нордического» видеоряда «ниггами» (в оригинале, кстати, нет ни одного «черного»); офисно дневной антураж основного действа (изначальный вариант предполагал продолжительные блуждания по неприглядным притонам, промзонам, особнякам под аккомпанемент ночи); большой акцент на галлюцинациях (вызванных воздействием «валькирина»), склоняющих к неуместному мистицизму для данного сеттинга; сменивший расовую принадлежность («транс-нигер») Бравура (Лудакрис в шапчонке типичного госслужащего выглядит комично); и т. д. Обструкции подвергается не сам факт совершенной несхожести фильма с игрой (хотя для многочисленных фанатов последней это уже кощунственное предприятие), а процедура подмены оригинального сценария и картинки кучей заштампованных компонентов киноиндустрии. Таковая уже сотню лет занимается скрытым идеологизированием, тотальной социализацией зрителя, ведь экранная потеря близких усиливает семейные ценности, равномерное этническое присутствие способствует расовой толерантности, а бескомпромиссность и последовательность персонажа-полицейского заставляет уважать государственные структуры. И далее можно продолжать до бесконечности, но зачем, потому как в полуторачасовом фильме практически все условности политкорректной картины мира соблюдены.