НЕАПОЛИТАНСКАЯ ПЕСЕНКА.

 

Тянет вол свою телегу, серебристую от пыли,

И рубашка у Марчелло, как боярышник, красна;

И скрывается из виду золотой рубеж Севильи,

Очертанья кипариса - тень красивейшего сна.

 

Арлекину снится, будто над Севильей солнце село,

Будто чьим-то заклинаньем короб сделался широк.

Что теперь марионетка старый кукольник Марчелло,

Что свободны Коломбина, Грациано и Пьеро.

 

То ли голос флейты нежен, то ли скрипки голос резок,

И сюжет у каждой пьесы предсказуем, вечен, прост

Сон был сладок, сон был в руку - Арлекин разрезал леску,

Небеса легли на плечи, из-под ног ушел помост.

 

«Перерыв», - сказал Марчелло, взял на руки Арлекина.

Стал разматывать катушку - нити заново крепить:

«Наши будни, наши жизни, наши судьбы неделимы;

Мы свободны только вместе, нам свобода – эта нить».

 

Несказанным, как блаженство, небывалым, как спасенье,

Кипарисам придорожным, травам сотни лет расти.

Завершил старик работу. Арлекин отер колени:

«Я сейчас сойду на сцену, не печалься и прости».

 

Дни летят попеременно, и звенят копыта оземь,

Золотой рубеж Севильи – тень красивейшего сна;

Тянет вол свою телегу, и поскрипывают оси,

И рубашка у Марчелло, как боярышник, красна.

 

ОДИНОКИЙ.

 

Опускаются ниц народы,

Поклоняясь своим святыням;

Из скалы высекая воду,

Одинокий сходил в пустыни…

 

Говорил, точно падал веер

Нежно-нежно с коленей на пол,

Словно синие очи змея

Или след от огромной лапы:

 

«Ах, на теле июльской ночи

Слишком много родилось лилий,

Только смертный безмерно хочет,

Чтоб сильнее его любили.

 

Изумрудная зыбь в запруде

Стала цвета хрустальной глины-

Мы виновных по делу судим

И по мыслям казним невинных…

 

Миллионы царей и мертвых

Не узнают путей небесных-

Мы на сердце растили черта

Из семи безымянных бесов!»

 

Чуть прохладней, светлей и гуще

На закате туман ольшиный;

Улыбнется звезде живущий

Со своей ледяной вершины.

 

В ПУТИ.

 

Две тени спускались с холма по дороге,

Два облика принял и выпустил пруд;

Был первый путник в кости широкий,

Второй был узок лицом и худ.

 

«Друг Санчо, смотри, этот странник так беден-

Мы дали ему чечевицу и лук.

Не стоит забрасывать лишние сети,

И лишних влюбленным не надо разлук.

 

Друг Санчо, за нами Севилья, послушай,

Мы будем биться с тобой наравне.

Пускай, так неопытны эти души,

Какое дело тебе и мне?

 

Мы в полночь мечами сразим великана,

И справимся с молохом мельничных крыл,

И старый трактир обращается в замок,

Который всем людям покажется мил.

 

Мы встретимся в полдень с отрядами мавров,

С седыми царями диких племен;

Кто смел и отважен, добудет лавры,

Получит свободу, кто был пленен.

 

И будет наш подвиг печален и дивен,

Как синие звезды Ламанчи велик,

Не равны ли судьбы - погибнуть во имя,

Воскреснуть за чей-то небесный лик?»