НАМ НЕСТЬ ЧИСЛА

Ночью Дина опять вставала. Она стремительно двигалась по чёрному коридору, старательно отводя взгляд от больших зеркал, на кухне включила свет, выпила воды, щёлкнула выключателем и, направляясь в спальню, смотрела вниз, всеми нервными окончаниями ощущая приближение своего увеличивающегося чёрного отражения в огромном зеркале напротив.
В следующую ночь Дина впервые за много месяцев проспала с вечера до утра, хотя муж утверждал, что она до рассвета бродила по квартире. Через несколько дней это повторилось. Дина все отрицала.
Ещё неделю она спала как обычно, поднимаясь по ночам и фиксируя в памяти каждый шаг. А наутро после восьмой ночи муж сообщил, что ночью она пыталась переставить зеркала.
- Я выхожу в коридор, а ты стоишь около одной из зеркальных дверей и изо всей силы дёргаешь её на себя. Я спрашиваю, что ты делаешь, а ты говоришь: её надо поставить на место входной двери напротив спальни.
На следующую ночь, проснувшись, Дина пролежала часа два, не в состоянии заставить себя подняться, но, поняв, что без этого обязательного вставания ей не заснуть, разбудила мужа. Они двигались по коридору - синхронно с ними в зеркалах скользили двое.
В течение месяца каждую ночь муж водил Дину на кухню, и даже сон его настроился на ритм её сна, прерываясь почти одновременно с её пробуждением. Однажды Дина, проснувшись, лежала некоторое время,, ожидая, что муж сейчас тоже поднимет голову, но он продолжал спать. Дина села на постели и уже протянула к нему руку, когда поняла, что может пойти сама. Она встала, благополучно добралась до кухни со стаканом воды и через минуту отправилась в обратный путь, сонно глядя перед собой и равнодушно наблюдая приближение своего отражения напротив. Поворачивая перед самым зеркалом направо, Дина скользнула по нему взглядом, и ей вдруг показалось, что она смотрит на себя оттуда с пристальностью, противоречащей её сонливости. Дина приостановилась, вглядываясь, и на долю секунды уловила исходящие от зеркала сигналы скрытой враждебности. Она вздрогнула и метнулась в спальню.
Следующей ночью, открыв глаза, Дина лежала в раздумьях, когда муж зашевелился и спросил:
- Идём?
Ночные совместные походы длились несколько месяцев до тех пор, пока муж не уехал в командировку на два дня. В первую ночь Дина не ложилась спать до двух часов, доводя себя до изнеможения, а потом, выключив свет на кухне, направилась в спальню, глядя в пол и совсем забыв, что в этой части г-образного коридора справа тоже имеются зеркала. И теперь она о них вспомнила: практически миновав зеркальную стену, Дина окаменела на долю секунды, боковым зрением уловив пустоту в зеркале справа на том месте, где отражение должно было дублировать все её движения. Мозг Дины в истерике послал импульс срочно ринуться вперед, но голова дернулась направо, и Дина при слабом свете фонарей, падающем через кухонное окно, столкнулась взглядом со своим отражением, которое было её лишь условно. На лице существа по ту сторону зеркала не было и следа леденящего ужаса, сковавшего Дину. Через несколько секунд она, задыхаясь, щёлкнула замком в спальне, в котором не было ни единого зеркала, и забралась под одеяло.
Наутро, как ни странно, Дина выглядела выспавшейся и отдохнувшей. Она смотрела в зеркало и не могла узнать себя - такой весенней свежестью веяло от её лица.
Вечером с наступлением темноты Дина зажгла свет и приготовилась к бессонной ночи. В три часа она пошла в ванную и щёлкнула выключателем. Лампа в ванной взорвалась - вся квартира погрузилась во тьму. Манипуляции с автоматами на распределительном щите в квартире ни к чему не привели. Дина открыла дверь в тамбур – там царила темнота. Автоматы на общем щите были в порядке.
Дина вернулась в квартиру и, зажмурив глаза, стала быстро крутить ручку замка. Это сейчас начнётся. Она собрала всю волю в непослушный трясущийся кулак, но вдруг сквозь плотно сжатые веки проник слабый свет – значит, были какие-то неполадки в доме, и электричество опять дали. Дина открыла глаза и в чёрной темноте инстинктивно повернула голову направо, навстречу к слабому источнику света: лучи исходили из зеркала, от её отражения, такого молодого и почти даже юного. Дина зачарованно разглядывала себя в зеркале.
- Что уставилась? Думаешь, это ты?
Тело Дины отшатнулось, наткнулось на препятствие сзади, и ноги понесли её вперед, налево и в туалет, в ближайшее помещение, где можно было закрыться на замок. Там она распахнула дверцы шкафчика и схватила с полки с инструментами увесистый молоток.
Через два часа, когда в деревнях петухам полагалось начинать кукарекать, Дина приоткрыла дверь и сквозь щель выглянула в бледно-чёрный коридор – предрассветные сумерки наполняли дом. Сжимая молоток и глядя в пол, она сделала шаг, но зеркало напротив вдруг потекло на пол и вползло в поле ее зрения - Дина увидела очертания своей ступни. Она сделала второй шаг и, уже отводя глаза от зеркала, поняла, что оно отражало не её ноги. Дина вскинула голову и увидела себя в зеркале: в сапожках, с короткой стрижкой пламенеющих волос и смешном платьице. Зеркало беспардонно переврало её, даже лицо было другое, старше, хотя тоже привлекательное. Дина отшатнулась – отражение, оставаясь неподвижным, усмехнулось и сузило глаза. Дина занесла молоток над стеклом, но отражение придвинулось из глубины амальгамы, проявилось на поверхности, а затем выступило из зеркала наружу. Сквозь зеркало слева проступило другое отражение, с лицом совсем юным, за ним появилось ещё несколько женщин. Все они были Диной, но Диной разного возраста. Они долго стояли и молча смотрели на неё.
- Ну ладно, - начала одна из них, - идём с нами.
Дина не шевелилась.
- Пошли.
Никакой реакции.
- Ты меня слышишь?
Дина, не отвечая, смотрела на неё. Рассвета всё не было – петухи явно молчали.
- Давай уже, двигайся! – крикнула самая юная Дина.
- Не кричи и не заводи её, - раздался старческий голос. Дина медленно перевела глаза в угол на звук голоса и увидела старуху, убранную по моде девятнадцатого века, всю осыпанную бриллиантами. – Она пойдет с нами по-хорошему, ведь так, голубушка?
- С вами? – беззвучно произнесла Дина одними губами.
- С нами, с нами.
- Почему?
- Тебе здесь не место.
- Не место?
- Потому что ты подлая! Ты ненавидишь нас! – крикнула самая юная Дина. Оригинал открыл рот, шевельнул губами, опять закрыл рот.
- Что, что ты сказала? – спросила одна из Дин.
- Как… можно… ненавидеть… себя?
- Мы – это не ты! – взвизгнула девица. - Мы – это те, кем ты была раньше! – личико её было искажено безграничной яростью. Разве Дина была такой? – Ты говорила, что ни за что не хотела бы вернуться в прошлое!
- Говорила, говорила, - зашипели женщины.
- Я не хотела этого… по другим причинам… - Дина перевела дух, с трудом ворочая языком в пересохшем рту. - Мне было тогда… очень тяжело.
- Ты вспоминала нас с жалостью и презрением, - спокойно заметила одна из Дин. Она казалась самой старшей и уравновешенной из них.
- Себя, - прошептала Дина. – Иногда мне было жалко себя… но… презрения?.. Никогда.
- Не себя, а нас, - противным голосом сказала красноволосая. - Ты перестала быть нами, ты отреклась от своего прошлого и должна отправиться туда с нами… вместо одной из нас.
- Я никогда не забывала, кем я была и кем стала. И… я очень тебя люблю, - Дина повернулась и посмотрела в свои ещё совсем детские глаза.
- Если бы это было так, ты бы не порвала месяц назад мою фотку, там, где я выкрасила волосы в зелёный цвет.
- И где я с этим придурком? Это же я из-за него себя порвала.
- Меня! – крикнула девица. – Ты порвала мою жизнь!
- Не ори, - приказала самая старшая.
- Ну ты-то не можешь на меня сердиться, - повернулась к ней Дина. – Я же не сожалею сейчас ни о чём, и к себе… и, значит, к тебе тоже… отношусь очень… позитивно.
Женщины вдруг противно захохотали.
- Ты что, думаешь, я твое настоящее? – спросила старшая.
- Н-ну, - рот Дины был полон песка, - может, прошлогоднее.
- Хочешь увидеть свое настоящее?
- Разве я сильно изменилась за год?.. По фотографиям этого не видно...
- Фотографии показывают нас, не тебя, - заметила одна из женщин. - Они – такие же зеркальные отражения, а зеркало работает по принципу фотоаппарата, фиксируя отражение и сохраняя его навсегда.
- Будешь жить вечно, вон как она, - кивнула красноволосая Дина на бриллиантовую старуху. – А вот той, которую она отражала, уже нет. Что же лучше?
- То есть, она – не я… не мы?
- Ну уж нет, - высокомерно заметила старуха. – Я - фрейлина цесаревны Марии Александровны, - и после паузы сухо пояснила, кивнув в гостиную: - Старое зеркало, которое ты купила в антикварном магазине…
- А вот твое настоящее лицо! – крикнула девица и ткнула под нос Дине какую-то непрозрачную огромную линзу. На Дину уставилась совершенно незнакомая добродушная слишком старая тетка с ленивым взглядом на обрюзгшем лице, с фигурой, чересчур расплывшейся для шестидесяти килограммов Дины, которых она предположительно держалась последние десять лет, хотя и давно не проверяла.
- Ну что? И теперь скажешь, что ты – это я?
Дина не хотела причинить ей боль. Просто слишком нагло тыкалось ей это зеркало в лицо, и Дина, пытаясь оттолкнуть её, не рассчитала силы размаха и задела её молотком, который все ещё сжимала в руке. Девчонка стеклянно зазвенела и осыпалась потоком зеркальных осколков. Толпа женщин набросилась на Дину.
Муж нашел её без сознания, в порезах, лежащую на залитой кровью груде сверкающего мусора. Все зеркала в доме, включая дорогое антикварное, были разбиты. Выйдя из больницы, Дина вела себя смирно, но через неделю перебила все окна в доме, чуть не выпав с высокого этажа. На улице её никогда не оставляли одну после того, как она нанесла серьёзный ущерб некому лицу, состоявший из двух разбитых окон автомобиля и временного заикания лица. Выходя на улицу после дождя, она теперь неуклюже прыгала, яростно топча ногами лужи. С помощью врача мужу удалось угадать показатель весов, действующий на девяностокилограммовую Дину умиротворяюще, и теперь каждое утро, вставая на весы, она удовлетворенно мычала, глядя на стрелку, замершую на числе шестьдесят.