Штирлиц (Ш): А оно мине надо вот таких вот разговоров, Мюллер? Шоб да, так нет! Хотите меня закрыть за железную дверь? Так я за ней и живу! Я умираю на этой работе сто раз на дню, я делаю третий рейх, и мне же вот такое вот «спасибо», аха!

Ш: (смеётся) Вы будете смеяться с моей истории, Мюллер, но если вы хочите правды, это она!

Ш: Баа, какие люди!

Гитлер (Г): Наше вам с кисточкой! (Мюллер и Штирлиц поднимают руки) Ой, я вас умоляю! (проходит к столу) Месье Штирлиц, мне сказать вам пару слов за вашего Пастора. Этот человек устроился в наших казематах как у себя дома! (Пастор в это время лезет в сейф и достаёт папку) Пытки прохуливает, на допросы не ходит, (отбирает у Пастора папку, отдаёт её Мюллеру и толкает Пастера рукой за спину) какой нам навар на этого босяка?

Ш: Он полезный свидетель, он знает за подполье!

Г: Это очень хорошо, шо он знает за подполье! Почему мы не знаем за подполье? Он же молчит как Чарли Чаплин! (Пастор смеётся) И это не смешно!

Ш: Да, Пастор говорит мало, но он говорит смачно, спросите Мюллера!

М: Да, (хлопает Пастера тянущегося к папке по руке) Пастер, это человек, которых нет, и скоро совсем не будет! Я Вам не скажу за весь Берлин, но на Александр платц каждый скажет: «Пастор полу-фриц, всегда имеет пару умных слов!»

Г: Шо вы ховорите?! Полу-фриц, да полу хто?

Пастор (П): Ой, Хитлер, да не расчёсывайте Вы мне нервы, (берёт папку) мне итак есть, на шо их потратить!

Г: Слушайте, с ним невозможно иметь дело! У него много ума и мало совести! Он берёт документ “на посмотреть” (снова отбирает у Пастера папку), а потом у нас хохот и издевательство иностранных разведок! (Пастор ржёт, Гитлер бросает папку Мюллеру) Здесь не библиотека. Документы имеют цену!

Ш: Адик, ну никто же не ховорит «об даром», назовите разумную цену и мы с вами доховоримся. (берёт папку(другую папку) и открывает её) Вот, к примеру, обо что мне станет план «Барбароса»?

Г: (кричит) БАРБАРОСА! Эти документы не имеют цены!!! (суёт папку Штирлицу) Но для вас, Штирлиц, пять тысяч.

Ш: Хитлер, вы делаете мне больно!

Г: (смеётся) Это Гестапо, больно это наша профессия!

Ш: Ну хорошо, две, и папочку я оставляю себе.

Г: Ой, не смешите, не смешите диктатора, у меня и так губа треснутая! Три, и ваш Пастор больше не питается в нашей столовой!

Ш: Ну так и доховорились.