конце сентября 1921 года, после тяжелых жизненных потрясений и полных невзгод скитаний, Михаил Афанасьевич Булгаков "приехал без денег, без вещей в Москву, чтобы остаться в ней навсегда" (из автобиографии 1924 года). Он приехал с твердым намерением писать, и здесь прошла почти вся его творческая жизнь. В Москве созданы бесчисленные фельетоны, очерки и рассказы Булгакова, и широко известные, и незаметные, и до сих пор не найденные еще в лабиринтах книгохранилищ и архивов. В Москве написаны и всеми любимые произведения "Записки на манжетах", "Белая гвардия", "Дни Турбиных", "Собачье сердце", "Бег", "Мольер", "Театральный роман", "Мастер и Маргарита". Многие булгаковские строки дышат прелестью, тайной, болью и весельем московских улиц и переулков, дворов и домов. О местах Москвы, связанных с жизнью и творчеством Михаила Афанасьевича Булгакова, этот рассказ.

Его Москва - город необыкновенный, а главная дверь в необыкновенную Москву - Арбатская площадь. Сверните здесь в любой переулок, войдите в любой двор, поднимитесь по любой лестнице, постучите в любую дверь, расспросите любого, кто вам откроет, и вы с первой же попытки обнаружите хвостик настоящей большой тайны.

В любую погоду бредут московскими дворами и переулками люди, зачарованные "трижды романтичным Мастером" - Михаилом Афанасьевичем Булгаковым. Никто из них толком не скажет вам - зачем. Какая в конце концов разница, где это было и ходил ли там трамвай, но уже много лет люди идут и идут, часто сами не зная куда.

"Не может он совладать с этим весенним полнолунием. Лишь только оно начинает приближаться, лишь только начинает разрастаться и наливаться золотом светило, которое когда-то висело выше двух пятисвечий, становится Иван Николаевич беспокоен, нервничает, теряет аппетит и сон, дожидается, пока созреет луна. И когда наступает полнолуние, ничто не удержит Ивана Николаевича дома. Под вечер он выходит и идет на Патриаршие пруды".

"днажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина". Так начинается роман "Мастер и Маргарита", так начиналась Москва для Михаила Булгакова. Не случайно это место, ох, не случайно. Возьмите схему Москвы, проведите циркулем окружность из Патриаршего пруда радиусом в один километр. Вы зачерпнете столько тайн, сколько вам не раскрыть до конца жизни.

Здесь и скандальное "Варьете", и "Грибоедов", детский сад "Золотая рыбка"; в Малом Козихинском переулке у адвоката Коморского созвал Булгаков ужин в честь прибывшего из-за границы Алексея Толстого, в Южинском переулке проводила свои скорбные дни сестра писателя Вера, на Малой Бронной в доме 32, кв. 24 у Ляминых происходили события, описанные Булгаковым в рассказе "Спиритический сеанс"; там же жили друзья Булгаковых Крешковы; на площади Маяковского у машинистки Ирины Сергеевны Раабен печатал писатель свои первые московские строки; заглядывал Булгаков и в расположенное рядом казино; на улице Герцена, 46 - некоторое время жил.

[350x209] Всего здесь не только не рассказать, но и не перечислить. Отметим особо, что на Большой Садовой, 10, кв. 50 было первое московское жилье Булгакова. Писатель со своей первой женой Татьяной Николаевной Лаппа жил в этом доме с конца сентября 1921 до осени 1924 года. Быт московской коммунальной квартиры оставил у Булгакова тяжелое впечатление, о чем можно судить по его произведениям "Самогонное озеро", "№ 13-дом Эльпитрабкоммуна" и др. Описана квартира и в романе "Мастер и Маргарита".

Как пишет в комментариях к письмам Булгакова его сестра Н. А. Земская, "эта же квартира дала материал для типа Аннушки-"чумы" в романе "Мастер и Маргарита". Это действительно так. Т. Н. Кисельгоф в своих воспоминаниях рассказывает о соседке Булгаковых по кв. 50 Анне Горячевой, скандальной и грубой женщине, черты которой мы узнаем и в Аннушке Пыляевой из "№ 13-дом Эльпитрабкоммуна", и в старухе Павловне из "Самогонного озера".

[показать] "...Вскоре Маргарита, открыв глаза, увидела под собою не лесную тьму, а дрожащее озеро московских огней. Черная птица-шофер на лету отвинтил правое переднее колесо, а затем посадил машину на каком-то совершенно безлюдном кладбище в районе Дорогомилова". (Этого кладбища теперь нет. Там протянулся просторный Кутузовский проспект). Очень скоро Маргарита поднималась уже по невидимой бесконечной лестнице квартиры № 50 дома 302-бис, той самой квартиры, которую Степа Лиходеев "занимал пополам с покойным Берлиозом в большом шестиэтажном доме, покоем расположенном на Садовой улице. Надо сказать, что квартира эта - № 50- давно уже пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией".

О, многострадальная квартира № 50! Уж досталось тебе и от жильцов, и от Булгакова, и от нечистой силы, и от грозного управдома Никанора Босого. Писатель опирался, порой даже "зарисовывал" вполне реальные и конкретные образы причудливых уголков Москвы. Да, не поверить в фантастику Булгакова невозможно.

Итак, вернемся к началу романа. "Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина". Это совсем рядом с "нехорошей квартирой". Речь идет о прудах на Малой Бронной (в советское время они назывались Пионерским прудом), а говорят "пруды" потому, что до конца XIX века их было три, и тянулись они к Трехпрудному переулку (он и сейчас так называется). Это здесь накрыл Берлиоза трамвай, "поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную, (...) и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной. Это была отрезанная голова Берлиоза".

[299x350] Мы знаем это место. Часто приводим туда знакомых, показываем. Нередко видим, как и другие, иногда с книжкой в руках, восстанавливают маршрут трамвайного пути. Место-то есть, а вот был ли трамвай? Валентин Катаев в книге "Алмазный мой венец" пишет о Патриаршем пруде: "Тогда еще там проходила трамвайная линия, и вагон, ведомый комсомолкой в красном платочке - вагоновожатой,- отрезал голову атеисту Берлиозу..." Правда, в другом месте своей книги Катаев связывает эти воспоминания о трамвае с другим прудом - Чистым, где трамваи действительно ходили и ходят теперь. "Трамвай был",- пишет и В. Левшин. "Трамвай был",- пишут Б. Мягков и А. Шамаро. Все это, к сожалению, без какой-либо аргументации. Ермолаевский переулок - старое название улицы Жолтовского. Но судя по архиву транспортных схем и маршрутных справочников двадцатых годов в "Ленинке", трамвая … не было.

В фототеке Музея архитектуры Москвы удалось найти довоенные снимки Патриаршего пруда и Малой Бронной. Трамвая не было.

Последняя надежда (ведь так хочется, чтобы трамвай был!) - архив транспортного ведомства. "Управление организации пассажирских перевозок рассмотрело Ваше письмо с просьбой сообщить о работе трамвая в двадцатые годы по ул. Жолтовского, М. Бронной и ул. Адама Мицкевича. Сообщаем, что согласно имеющимся архивным документам и схемам линий городских железных дорог движение трамваев по интересующим Вас улицам организовано не было. Начальник управления И. М. Комов". Трамвайная линия проходила совсем рядом, по Садовой, мимо дома Булгакова.

"Утихли истерические женские крики, отсверлили свистки милиции", и мы покидаем Патриаршие пруды вслед за Иваном Бездомным.

ообразив, что это ненавистный профессор "пристроил" Берлиоза под трамвай, Иван бросился за преступной тройкой в погоню. "Тройка двинулась в Патриарший, причем кот тронулся на задних лапах". Патриарших переулков было два - Большой и Малый. Четыре выхода с пруда ведут: два на Малую Бронную, один в Ермолаевский, и еще один в пересечение Большого и Малого Патриарших. Значит, именно туда двинулась погоня. "Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась на Спиридоновке". "Не успел поэт опомниться, как после тихой Спиридоновки очутился у Никитских ворот..."

Тут, как мы знаем, преступники стали уходить врассыпную, и дальше Иван погнался за одним лишь профессором. "И двадцати секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николаевич был уже ослеплен огнями Арбатской площади". Чувствуете, куда мы вторгаемся? Арбатская площадь - главная дверь московских тайн! Но именно теперь, как ни парадоксально, нам следует не искать эти тайны, а увертываться от них, иначе - конец, нам отсюда не выбраться, а погоня уходит.

"Еще несколько секунд, и вот какой-то темный переулок с покосившимися тротуарами, где Иван Николаевич грохнулся и разбил колено". Здесь ближайший на пути погони переулок - Малый Афанасьевский, затем Филипповский переулок.. И все же нам придется сделать короткую остановку из-за чрезвычайно интересного факта: путь, только что проделанный нами,- кратчайший от Патриаршего пруда к дому, где жил Булгаков, создавая этот роман: Нащокинский переулок, дом 3/5, кв. 44.

Итак, Воланд и Бездомный пронеслись под окнами своего создателя. "Опять освещенная магистраль - улица Кропоткина, потом переулок, потом Остоженка и еще переулок, унылый, гадкий и скупо освещенный. И вот здесь-то Иван Николаевич окончательно потерял того, кто был ему так нужен. Профессор исчез. Иван Николаевич смутился, но ненадолго, потому что вдруг сообразил, что профессор непременно должен оказаться в доме № 13 и обязательно в квартире 47". Увы, Иван ошибся. Профессора там не оказалось.

Пристрастие Булгакова к детальному описанию обстановки постоянно наталкивает нас на мысль, что так оно и было. Нас неотступно преследует ощущение, что писателю все это хорошо знакомо. На девяносто девять и девять десятых мы были убеждены, что такая квартира существует, и пошли ее искать.

В районе исчезновения профессора жили только одни друзья Булгакова - семья Николая Николаевича Лямина. Тоже на Остоженке, в доме № 7, в квартире 66. При уточнении на месте оказалось, что, хотя квартира Лямина и имела адрес: Остоженка, 7, на самом деле дом располагался в Савельевском переулке под № 12, и квартира 66 как раз была на втором этаже. Там и сейчас живет его вдова Наталия Абрамовна Ушакова. Она рассказала, как в 1924 году познакомились они с Булгаковым у писателя Сергея Сергеевича Заяицкого на первом чтении "Белой гвардии". Второе чтение состоялось уже у Ляминых, с которыми у Булгакова сразу установились теплые отношения. В комнате, где вела свой рассказ Наталия Абрамовна, Булгаков читал многие свои произведения. Отношения между ними вскоре стали дружескими. Михаил Афанасьевич считал Лямина своим лучшим, настоящим другом. У Наталии Абрамовны до сих пор хранится подарок Булгакова Николаю Николаевичу - сборник "Дьяволиада" с надписью автора: "Настоящему моему лучшему другу Николаю Николаевичу Лямину. Михаил Булгаков. 1925 г. 18 июля. Москва".

Н. Н. Лямин - потомственный почетный гражданин города Москвы, филолог, окончивший Московский университет, обладал широкими и интересными познаниями, свободно владел несколькими языками, собрал прекрасную библиотеку. Работая над своими произведениями, Булгаков часто обращался к нему за консультациями. В годы репрессий Николай Николаевич был арестован в первый раз, с началом войны - второй и в 1942 году погиб в заключении. Сейчас он посмертно реабилитирован. Н. А. Ушакова в 1917 году окончила в Петербурге гимназию, затем переехала в Москву. Ныне она художник-график, член Союза.

Михаил Афанасьевич часто заходил в их гостеприимный дом, они гуляли на лыжах по замерзшей Москве-реке, потом пили дома горячий чай, играли в шахматы. Во время игры Наталия Абрамовна принималась за вязание, что раздражало Булгакова. Он, смеясь, требовал прекратить вязать, она - прекратить игру в шахматы.

В квартире 66 "громадная, до крайности запущенная передняя", в которой по сей день стоит "громадный ларь, обитый железом", черный ход ведет из кухни во двор, откуда через арку можно выйти в "унылый, гадкий и скупо освещенный" Савельевский переулок.

Однако погоня продолжается. "Через самое короткое время можно было увидеть Ивана Николаевича на гранитных ступенях амфитеатра Москва-реки". Река здесь действительно рядом, а вот ступенек-то не оказалось. Единственный в этом районе спуск к воде расположен у плавательного бассейна "Москва", но до него от Савельевского переулка далековато. Пришлось выяснять, как выглядела набережная в те годы. Среди тысяч фотоснимков буквально чудом удалось найти фото 1937 года, где был запечатлен несохранившийся каменный спуск к воде на Кропоткинской набережной. При выезде на место выяснилось, что спуск располагался точно на линии Савельевского переулка. После злополучного купания обокраденный Иван пробирается арбатскими переулками к "Грибоедову", где без сомнения прячется иностранный консультант.

"таринный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой". Здесь Булгаков уютно разместил МАССОЛИТ, возглавлявшийся погибшим под трамваем Берлиозом. Называли дом просто "Грибоедовым" на том основании, что там якобы жила тетка знаменитого писателя, за что сам Булгаков, впрочем, не ручается.

Имел ли в виду автор какое-то определенное здание? Скрывается ли что-то за словом "МАССОЛИТ"? Полистаем книгу. В сторону центра по Тверской в "Грибоедов" едет поэт Рюхин. У памятника Пушкину грузовик делает поворот, и Рюхин "не более чем через две минуты" выходит на веранду "Грибоедова". Поворот мог быть сделан направо, на Тверской бульвар, и налево, на Страстной. Машина прошла в непосредственной близости от памятника. Значит, налево, на Страстной? Ничего подобного.

В то время памятник Пушкину стоял на другой стороне площади, напротив, если так можно выразиться, самого себя. Следовательно, поворот был сделан на Тверской бульвар. Теперь очень кстати оказывается реплика Бездомного: "Дважды хотели задержать, в Скатертном и здесь, на Бронной". Область поиска свелась к минимуму. Это правая (от Тверской) сторона Тверского бульвара. Дом, соответствующий внешним признакам "Грибоедова", там только один - дом № 25. Это по форме. А по "содержанию"? Сейчас там Литературный институт. Уже "тепло". А в те годы в этом здании располагалось несколько литературных организаций, в том числе и МАПП - Московская ассоциация пролетарских писателей. А ведь МАССОЛИТ тоже "крупнейшая московская литературная ассоциация". Кажется, попали в точку. Если еще добавить, что это Дом Герцена, то наречение его "домом Грибоедова" представляется лишь прозрачной конспирацией. И окончательно сомнения снимают "Последние похождения Коровьева и Бегемота", которые, спалив "Грибоедова", кинулись к "Тимирязеву", памятник которому действительно стоит в начале Тверского бульвара.

Итак, Иван Николаевич добрался, наконец, до "Грибоедова", но ему снова не повезло. Таинственного консультанта и здесь не оказалось. Однако не повезло Ивану гораздо больше, чем сначала показалось. Совершенно неожиданно погоня эта закончилась для него далеко отсюда.

от мы и на Арбате. Кстати, тут надо быть поосторожнее. Залезть в эту каменную паутину легко, а вот выбраться... Нет, вы, конечно, выберетесь, только когда и куда - решительно никому не известно. Это место, где параллельные переулки пересекаются под прямым углом, а перпендикулярные так и не находят друг друга. Когда мы здесь мчались за Иваном и профессором, то предупреждали, что от тайн лучше увертываться. Теперь убедитесь сами. Встаньте в середину Чистого (ранее Обухова) переулка и укажите любое направление. В любом случае это будет булгаковское место.

Например, начало Чистого, дом 1. Здесь в квартире 12 жил дядя Михаила Афанасьевича, Николай Михайлович Покровский. Даже два дяди, еще Михаил Михайлович Покровский, тот, правда, непостоянно. Оба врачи, первый - гинеколог, второй - терапевт. Булгаков с женой Татьяной Николаевной бывали тут тысячу раз как до переезда в Москву, так и после. Прекрасная квартира в бывшем владении художника архитектуры Калугина. Шесть комнат, вся белая смотровая, изысканная мебель... Позвольте, позвольте, это нам что-то напоминает. Да и сам хозяин с пышными усами и бородкой, напевающий мелодию из "Аиды"... Ну, конечно, Филипп Филиппович Преображенский из повести "Собачье сердце".

" - Зинушка, что это такое значит?
- Опять общее собрание сделали, Филипп Филиппович,- сказала Зина.
- Опять,- горестно воскликнул Филипп Филиппович,- ну, теперь, стало быть, пропал Калабуховский дом. Придется уезжать, но куда, спрашивается? Все будет как по маслу. В начале каждый вечер пение, потом в сортирах замерзнут трубы, потом лопнет котел в паровом отоплении и так далее".

А ведь он был прав! Познакомьтесь с документом, относящимся к этому дому:
"В. И. СУ. 16 сент. 1922 г. № 2761.
Отдел Благоустройства МКХУ. Во владении № 26 по улице Кропоткина (быв. Пречистенка) от расхищенного дома остались одни части каменных стен, кладка 2-го этажа под образовавшимся пролетом грозит падением и может нанести увечье или смерть случайно зашедшим лицам в это владение и потому должна быть разобрана или приняты меры для поддержания ее, тем более что часть уже обрушилась.
    Губ. архитектор Маматов Зав. канцелярией Кедрова".

Да, дом мы знаем. Только подъезд в нем уж совсем не подходящий, захудалый какой-то. А в повести описан другой, с мраморной лестницей и зеркалами. Где Булгаков его высмотрел? Подъезд с мраморной лестницей нашелся неподалеку, и снова только один. В доме № 6 на другой стороне переулка. Но где гарантия, что это именно его описал Булгаков? Поднимаемся, как указывает текст "Собачьего сердца", в бельэтаж, поворачиваем... Дверь. На ней номер 22 и табличка: "Яков Ефимович Шапиро". За ней - тайна. Звоним.
    - Здравствуйте, "Собачье сердце" читали?
    - А как же! Заходите!
    - Тут, понимаете, такая история...
    - Все правильно, Булгаков здесь бывал...
Опять везение? Или что-то еще?

Яков Ефимович был известным врачом-дантистом, рассказывает хозяйка квартиры, врач-хирург Рина Марковна Брейтман. Он выполнял весьма ответственную работу (имеется в виду Кремль). Дома у него лечились многие знаменитости: Горький, Бабель, Марецкая... Лечился здесь и Михаил Афанасьевич. Рина Марковна приносит книгу Булгакова, подарок его вдовы, Елены Сергеевны, открывает, достает сложенный белый листок.

"Москва 18.XI.55.
Многоуважаемый Яков Ефимович!
Если бы Михаил Афанасьевич был жив, он бы, конечно, надписал Вам эту книгу, так как испытывал к Вам чувство большого уважения, как к Человеку и к громадному мастеру своего дела - он это безумно уважал!
Я не считаю себя вправе ставить свое имя на этой книге. Я только прошу поверить в искренность моего отношения к Вам и к Эмилии Михайловне. С сердечным уважением Елена Булгакова".

Это второй булгаковский адрес в Чистом переулке. Третий - тоже совсем близко, стоит только перейти через дорогу и войти во двор дома № 9. Вы увидите прекрасный кирпичный гараж, который к Булгакову никакого отношения не имеет. Раньше на его месте... Впрочем, воспользуемся лучше гостеприимством второй жены писателя Любови Евгеньевны Белозерской, внимательной, веселой и остроумной хозяйки.

Ей хорошо запомнилась "голубятня" - двухэтажная ветхая деревянная постройка, тесно населенная самым разнообразным людом. Жили Булгаковы на втором этаже между двух огней - постоянно враждующих соседей. Живой рассказ Любови Евгеньевны буквально окунает в затейливый быт "голубятни". Как будто своими глазами видим древнюю графиню Татищеву в широкополой черной шляпе с распластавшимся на ней горностаем, которая, появившись под окнами, певучим нетвердым голосом произносит: "Императрица кланяется вам". Вижу Булгакова, озабоченно поглядывающего в окно и говорящего жене: "Уйми старушку. Для ее же пользы говорю". Полтора года провели в этом первом собственном жилье Любовь Евгеньевна и Михаил Афанасьевич. До этого они, проведя несколько дней у подруги в Арбатском переулке, около месяца жили у сестры Булгакова Надежды на улице Герцена, 46, в здании школы, которой Надежда Афанасьевна заведовала. Полтора года, выходя из подворотни дома № 9 в Обуховом переулке, видел Булгаков готические формы красивого серого здания напротив с выступающим фонарем трехстворчатым окном. Запомните это здание в Обуховом, 10, запомните это окно. Есть, однако, в Чистом переулке и четвертый интересный адрес.

ак-то в дом № 4 пришли две женщины и с интересом стали все осматривать. Они объяснили, что здесь находился подвал Мастера.

"Выиграв сто тысяч, загадочный гость Ивана поступил так: купил книг, бросил свою комнату на Мясницкой... (...) Нанял у застройщика две комнаты в подвале маленького домика в садике.
- Ах, это был золотой век,- блестя глазами, шептал рассказчик,- совершенно отдельная квартирка, и еще передняя, и в ней раковина с водой,- почему-то особенно горделиво подчеркнул он,- маленькие оконца над самым тротуарчиком, ведущим от калитки. Напротив, в четырех шагах, под забором, сирень, липа и клен".

[300x225] По таким приметам можно прийти почти в любой арбатский дворик, но эти женщины пришли именно сюда, во двор дома № 4. И это не случайно. Место это Булгаков знал хотя бы потому, что у дома № 4 и дома № 6 общий двор. В романе примет для поиска явно недостаточно. Существуют и другие версии подвала. Л. Е. Белозерская считает, что он находился в Плотниковом переулке, дом 10/28, где одно время жил друг Булгакова, Павел Сергеевич Попов. Но по роману (не только по тексту, но и по духу, по образу) подвал был в маленьком уединенном домике, а дом 10/28 - многоэтажный добротный каменный дом. Третья версия - версия художника Басырова. Выбирая натуру для иллюстраций к роману, Басыров остановился на доме № 45/26 по Сивцеву Вражку, полагаясь на творческую интуицию. Проверка этой версии не дала положительного результата. Известны и другие, еще более слабые версии.

[300x225] Было ясно, что с подвалом предстоят большие трудности, но однажды, копаясь в фототеке Музея архитектуры, булгаковед Леонид Паршин как-то разговорился с одним архитектором. "Он с интересом посмотрел мои материалы и вдруг спросил: "А разве вы не знаете, что подвал Мастера был в Мансуровском переулке?" Вопрос этот не особенно удивил меня. Множество людей сообщало мне множество адресов, где "абсолютно точно" находился подвал. "Почему вы так думаете?" - спросил я без особого энтузиазма. "Да это все знают!" Хорошенькое дельце - все знают, кроме меня. "А более серьезные доводы у вас есть?" - "А как же! Там жил друг Булгакова, художник Топленинов. В подвале. Булгаков часто бывал там. Это точно тот самый подвал. Да вы только войдите туда, сразу поймете!" Я вспомнил фотоснимок с Топлениновым, сделанный Н. А. Ушаковой, и каким-то шестым чувством вдруг уловил, что это серьезно. "Адрес?" - "Мансуровский, 9". Через минуту, бросив незаконченную работу, я, превышая скорость и нарушая правила движения, мчался в Мансуровский. Вот он! Долго стучал в ворота и окна. Безуспешно. Дома никого не оказалось. Побегав вокруг дома, я махнул через забор...

Это было как во сне. Я попал в другой мир, в другое измерение. Только что была Москва. Громадная, стремительная, шумная, а тут... До неправдоподобия неподвижный, совершенно заросший дворик с замершим заброшенным домом. Особенно поражало, что ни один звук с улицы не доносился сюда. Тишина, неподвижность и тени. Множество теней таращилось на меня отовсюду. Мигом припомнились все таинственные дома, о которых мне довелось когда-либо читать. Я будто попал в колодец, доверху затопленный тайной. Самая большая и густая тень сидела за дверью, ведущей в подвал. "А ведь он был прав, ох как прав..." - бормотал я, продвигаясь к подвалу. Вошел, зажег спичку. Вниз уходило несколько ступенек, где-то рядом журчала вода. Прошло только несколько секунд, а я уже не знал, нахожусь ли я в незнакомом доме или читаю у себя "Мастера и Маргариту".

[300x225] Нет. Так нельзя. Я вышел наружу. Все надо проверять. Мансуровский переулок... Тут где-то жил друг Булгакова Ермолинский. Надо будет ему позвонить, может быть, он что-нибудь слышал об этом доме. "Мансуровский переулок, 9? - спросил Сергей Александрович.- Да это мой адрес! Я десять лет прожил в этом доме!" Через несколько дней я уже сидел в пронзительно скрипящем плетеном кресле в коттедже Сергея Александровича в Переделкино и слушал о Булгакове, Елене Сергеевне, о доме в Мансуровском переулке, жившем некогда искрящейся, веселой и беспокойной жизнью. О том, как по вечерам под листвой окаменевшего теперь сада зажигался огонек импровизированного кафе "Нато Вачнадзе", и стекались на свет его друзья, друзья, друзья... О художнике Топленинове, стучавшем щеткой в потолок подвала, приглашая сидящих наверху Булгакова и Ермолинского на рюмочку чего-нибудь.

На фото, сопровождающем статью Б. Мягкова и А. Шамаро, ошибочно сняты окна левой части подвала. Л. Е. Белозерская и Н. А. Ушакова объяснили, что в те годы пользовались только правой калиткой, так что ноги, мелькавшие на дорожке, "ведущей от калитки", могли быть видны только из подвальных окон правой части дома. Я часто заглядывал в "маленькие оконца над самым тротуарчиком, ведущим от калитки", и вспоминал строки романа:

"Я открыл оконца и сидел во второй, совсем малюсенькой комнате,- гость стал отмеривать руками,- так… вот диван, а напротив другой диван, а между ними столик, и на нем прекрасная ночная лампа, а к оконцу ближе книги, тут маленький письменный столик, а в первой комнате - громадная комната, четырнадцать метров - книги, книги и печка". Вспоминал и видел две комнаты в подвале: первую - большую, метров четырнадцать, с печкой, и вторую - совсем малюсенькую".

едалеко от подвала Мастера "Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место!" В конце повествования туда приходит Иван Николаевич. "Он проходит мимо нефтелавки, поворачивает там, где висит покосившийся старый газовый фонарь, и подкрадывается к решетке, за которой он видит пышный, но еще не одетый сад, а в нем - окрашенный луною с того боку, где выступает фонарь с трехстворчатым окном, и темный с другого - готический особняк". Здесь Маргарита простилась со своей прежней жизнью и кинулась в захватывающий и чем-то тревожащий нас полет.

"Пролетев по своему переулку, Маргарита попала в другой, пересекавший первый под прямым углом. Этот заплатанный, заштопанный, кривой и длинный переулок с покосившейся дверью нефтелавки, где кружками продают керосин и жидкость от паразитов во флаконах, она перерезала в одно мгновение… Третий переулок вел прямо к Арбату". Как видим, информации об особняке не больше, чем о подвале. Да и особняков этих в арбатских переулках не меньше, чем подвалов, но все же попытаемся его найти. Попробуем здесь метод исключения.

[300x225] С какой стороны Арбата находился особняк, с правой или с левой? "Она пересекла Арбат, поднялась выше, к четвертым этажам, и мимо ослепительно сияющих трубок на угловом здании театра проплыла в узкий переулок с высокими домами". Итак, чтобы попасть к театру, ей пришлось пересечь Арбат, значит, особняк находится с противоположной стороны. Театр на Арбате только один - театр Вахтангова, и стоит он на правой от центра стороне Арбата, значит, искать надо в переулках, расположенных слева от Арбата. Разделим эти переулки пополам и попробуем определить, в какой части надо искать: ближе к центру или ближе к Садовому кольцу? Чтобы попасть в переулок, на углу которого стоит театр, Маргарита проплыла мимо здания театра, следовательно, она летела от центра. Отпало уже три четверти переулков. Еще мы знаем, что искомый переулок третий от Арбата. Отбросим тогда все первые, вторые и четвертые от улицы Арбат переулки. Осталось всего три: Большой Власьевский, улица Танеевых и переулок Аксакова. Теперь можно было бы просто пройтись по ним и поискать особняк, но за сорок лет он мог быть снесен или до неузнаваемости перестроен.

[300x225] Вот и исчерпаны все наши возможности. Хотя... А где была нефтелавка? Вновь поднимаем довоенные справочники. Нефтелавок в этой части Арбата оказалось три, а в зоне поиска лишь одна: нефтелавка № 34 в Сивцевом Вражке, дом 22. А вот и особняк! Улица Танеевых, дом 12. Действительно прекрасный, двухэтажный, каменный, с пышным садом, чугунной решеткой и воротами. Проверяя еще раз, пройдем по маршруту полета Маргариты. Выходим (а жаль, что не вылетаем) через ворота в первый переулок, пересекаем мимо места нефтелавки второй - Сивцев Вражек и через третий, Калошин переулок, выходим прямо на Арбат. Батюшки! Да мы около театра!

[300x225] Одно только обстоятельство не укладывается в легенду: особняк не готический и фонаря с трехстворчатым окном не видно. Вот теперь и припомните дом 10 в Обуховом. Бывал ли Булгаков на улице Танеевых? Видал ли прекрасный особняк с чугунной оградой? Еще бы! Напротив, в маленьком невзрачном сером домике с деревянным забором (дом 9), жила сестра третьей жены писателя Ольга Сергеевна Бокшанская, которая была замужем за актером МХАТа Калужским и являлась личным секретарем Немировича-Данченко. Таким запомнился дом Калужских Наталии Абрамовне Ушаковой и Марине Владимировне Дмитриевой, жене известного художника Владимира Владимировича Дмитриева.

Дмитриевы были очень дружны с Михаилом Афанасьевичем и Еленой Сергеевной Булгаковыми. Вы прекрасно знаете их дочь, обаятельную Анну Владимировну Дмитриеву, спортивного комментатора Центрального телевидения. Ее муж - Дмитрий Николаевич Чуковский, один из авторов телевизионного документального фильма о Михаиле Булгакове. Марина Владимировна рассказала мне, что однажды, когда она шла по улице с Михаилом Афанасьевичем, тот неожиданно сказал: "Когда я умру, моя душа переселится в твоего ребенка". Прошло время. Михаил Афанасьевич стал болеть, здоровье его резко ухудшилось. 10 марта 1940 года он умер. Ровно через девять месяцев, день в день, 10 декабря 1940 года родилась Анна Владимировна Дмитриева.

Итак, мимо углового здания театра Маргарита проплыла в узкий переулок с высокими домами - улицу Вахтангова. Очень скоро вслед за ней туда пронеслись пожарные машины: Маргарита громила Дом Драмлита.

конце переулка "ее внимание привлекла роскошная громада восьмиэтажного, видимо, только что построенного дома. Маргарита пошла вниз и, приземлившись, увидела, что фасад дома выложен черным мрамором, что двери широкие, что за стеклом их виднеется фуражка с золотым галуном и пуговицы швейцара и что над дверьми золотом выведена надпись: "Дом Драмлита".

...Дом № 6 на улице Вахтангова не восьмиэтажный, и фасад его не блещет черным мрамором, но все же именно это здание было построено в 30-х годах для деятелей искусства. Есть, правда, и другой дом - почти точная копия булгаковского. И фасад отделан черным полированным камнем, и квартира 84, с которой Маргарита начала погром, расположена в восьмиэтажном его крыле, и даже расположение других квартир совпадает, и главное - это писательский дом. Его адрес: Лаврушинский переулок, 17. С. А. Ермолинский рассказал, что именно на этот дом указывала Елена Сергеевна Булгакова. Мы не будем стучаться в двери 84-й квартиры. Из многочисленных работ известно, что прототипом ее хозяина, Латунского, был критик Литовский.

Вернувшись из фантастического полета, Маргарита впервые появляется в уже известной нам "нехорошей квартире" на Садовой улице, где за невзрачной квартирной дверью с номером 50 на табличке разверзаются залы шикарного особняка со Спасопесковской площадки, 10 - резиденции посла США в СССР - и дает "весенний бал полнолуния" Сатана.

Однако кончен бал, "нехорошая квартира" уже догорает, и остались лишь минуты до того, как с недалекого, мирного пока перекрестка повалит густой черный дым.

"...Через четверть часа после начала пожара на Садовой у зеркальных дверей Торгсина на Смоленском рынке появился длинный гражданин в клетчатом костюме и с ним черный крупный кот".

[300x225] Это недалеко от "Дома на Спасо". Смоленский рынок занимал большую площадь на перекрестке Арбата и Садового кольца, а Торгсин ("торговля с иностранцами") располагался в светлых залах нынешнего гастронома № 2 на углу Арбата, д. 54/2, что хорошо видно на довоенном снимке этого огромного для тех времен здания.

"На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев". [300x225]

В телевизионном фильме о творчестве Михаила Булгакова Константин Симонов определяет это здание как дом Пашкова - старое здание Библиотеки им. Ленина. Привычных нам высотных зданий до войны еще не было, а дом Пашкова расположен на высоком для обзора месте. Однако расположение дома, гипсовые вазы с цветами и возраст его еще не доказательство. Уверенность появляется после знакомства с первыми редакциями романа, где упоминаются и читальные залы. В связи с этим интересен довоенный фотоснимок, найденный в фонде уникальных снимков фототеки Музея архитектуры, запечатлевший вид старой Москвы с крыши Библиотеки им. Ленина. Перед нами разворачивается панорама, созерцаемая некогда прощающимся с Москвой Воландом.

[300x225] Свой последний след в Москве герои романа оставляют на Ленинских (Воробьевых) горах, и след внушительный. Рядом с Маргаритой от свиста Фагота "с корнем вырвало дубовое дерево, и земля покрылась трещинами до самой реки. Огромный пласт берега, вместе с пристанью и рестораном, высадило в реку. Вода в ней вскипела, взметнулась, и на противоположный берег, зеленый и низменный, выплеснуло целый речной трамвай с совершенно невредимыми пассажирами". Мастер прощался с Москвой, "глядя на раскинувшийся за рекою город с ломаным солнцем, сверкающим в тысячах окон, обращенных на запад, на пряничные башни Девичьего монастыря".

[300x225]

источник- лучший сайт Михаила Булгакова Здесь