Фима сидела и задумчиво ковыряла мизинцем в носу. Тот факт, что наступившая жара - если не апокалипсис, то хотя бы его генеральная репетиция, не оставлял сомнений. Тем не менее она рассчитывала на судьбу Джона Коннора и как раз подыскивала себе подходящую кандидатуру для спасения с ним (!) где-нибудь в уютном бункере, будущего человеческой популяции.
В окно залетела златоглазка, покружила вокруг Фимы и с трепетным жужанием кинулась в работающий вентилятор. Фима проводила ее скучающим взглядом и продолжила свое мировоззренческое занятие. Под потолком летала муха и периодически запутывалась в паутине, которую неизвестный Фиме злоумышленник ежедневно развешивал над люстрой. Вот, насекомые - и те - не выдерживают. Под окном орали алкаши и их малолетние последователи, которым до усрачи хотелось дружить со взрослыми дядями, невзирая на общественный статус вышеуказанных дядь. А недавно Фиме возбожалось с новой силой собаку. Причем, неизменно мелкую и почти лысую. Как была когда-то у ее подруги. Той-терьер называецца. Чтоб она бегала вокруг и спала у Фимы на кровате. Или под кроватью. В общем, все это неважно, поскольку как только папенька узнали об этой ее преступной идее, а главное, о том, что она уже почти свершилась как факт, он открыл рот и начал воспитательный процесс. Фима подождала, когда закончится это бессмысленное и беспощадное издевательство над ее слуховым нервом и обиделась на два дня. Не помогло. Тогда она предприняла вторую вылазку, которая была прервана мамой, с которой, очевидно, папа также провел воспитательную беседу. В общем, выходило так, что собаки Фиме не видать даже в связи с близостью армагеддона. Ну и ладно. Все равно в квартире из-за жары и тазиков-вентиляторов и прочих климатических ухищрений был такой срач, что там и черт бы ноги сломал, не то что тойчик. Мда...
Фиме было грустно. И жарко. И плохо. И вообще.