[444x629]
Старые двери открываются будто нехотя. Нет, они не сопротивляются, не толкают упруго открывающие их руки. Просто нехотя – не легко, со скрипом. Но именно старые двери, тяжелые и вычурные, по-настоящему величественны.
Его шаги быстры и нетерпеливы; почему-то отчетливо слышны в звучании остановившейся музыки. Да, музыканты перестали наполнять зал шумом труб и визгом скрипок: они молчат. Только шаги чуть потертых, но все еще дорогих сапог по начищенному паркету.
Замерли и те, кто называл себя людьми, веселье исчезло, и тускловатые глаза, десятки пар глаз напряженно следят за ним. Вперед подается человек, одетый роскошнее других. Его голос холоден и надменен.
- Зачем вы здесь?
- Затем же, зачем и вы, ваше высочество, - изящно кланяется чужак. – Повеселиться-с.
- Вас нет в списке приглашенных, - хмурится его высочество. – Более того, я не знаю вас.
- Разве это проблема?
- Не смейте перечить королю! – злится прекрасная дама. Король останавливает ее жестом:
- Вы чем-то отличаетесь от нас. Только вот не могу понять, чем.
- О, так вы заметили? – ослепительно улыбается незнакомец. - На мне нет маски.
- Но это не карнавал, и маску не надел никто.
- Посмотрим-посмотрим, - ухмыляется странный человек.
И начинает раскручиваться. Тонкие губы кривятся в улыбке, а руки словно направляют вокруг невидимые ленты. И в зале поднимается ветер. Он бушует, рвет тяжелые шторы, рушит хрупкие бокалы и обливает полы багряной кровью вина.
Чужак останавливается, замирает, застывает.
Люди поднимаются с пола, отряхиваются и кричат, как от кошмарной боли. Лица дам теперь самолюбивы и тщеславны, кавалеров – жадны, бесчестны и трусливы.
Теперь все лица, кроме одного, порочны. Хотя… нет. Теперь они такие, какие души у этих псевдолюдей. Король тяжело дышит и спрашивает с кряхтеньем, с тщетными попытками сохранить достоинство – а как сохранить то, чего не было?
- Кто… кто ты?
Странник улыбается, чуть свысока, но с жалостью:
- Я тот, кто срывает маски.