Настроение сейчас - норм

Уже четвертый день продолжалось плавание по тихим, залитым южным солнцем водам. Только иногда ветер крепчал, и один раз появилась вдалеке тучка.
Порт провожал четверку красивым закатом, окрасившим холмы, окружавшие бухту, в теплые оранжевые тона.
Несколько часов назад немногие родные провожали матросов «». Те страшно волновались и страшно гордились : впереди, в южных, запретных, водах их ждали неизвестные опасности, но ведь именно их выьрали, как самых лучших, в это плавание.
Когда до отплытия оставалось полчаса, из ущелья показалось вражеское войско.
Ява поморщилась, вспомнив недельную гонку по безжизненным холмам южной оконечности материка.
Четверка поднялась по витой деревянной лестнице на высоченный капитанский мостик. Хозяин судна уже стоял там и смотрел, как черно-коричневой лавиной приближается десять тысяч вражеских войнов. Они проскакали коридор между холмами. Их там ждала пара сотен ополченцев за невысокими земляными валами. Они выпустили град стрел по набегающему войску, потом еще один и, бросив все, побежали в леса, которомы поросли холмы вокруг города.
Лавина прошла валы, не снизив скорости, и скоро все десять тысяч оказались под бледно-розовыми каменными стенами порта.
Это было очень похоже на сотни осад, которые пережил город, но на этот раз никого не было на стенах, никто не заливал врагов сверху кипящим маслом и пускал колючие тучи стрел. Опытный полководец непременно бы почувсвовал неладное, но он был разозлен этими четырьмя иномирцами, которые всякий раз ускользали из его рук, когда он думал уже, что теперь-то конец... Он чуял добычу, он чуял, что она может сейчас в очередной раз уйти, и тогда ему точно не будет пощады. В столице его осудят и отдадут на опыты алхимикам. Так что на город, производивший впечатление покинутого, ему было все равно. Он дал знак магу.
Старик с пергаментной кожей снял со спины безобразный посох, похожий на полусгнивший корень, на широкий конец которого посадили таз какого-то крупного животного. Маг прикрыл глаза, сосредоточился, зашептал беззубым ртом что-то и внезапно начал неожиданно легко прокручивать посохом сложные восьмерки и мельницы. Его движения становидись быстрее, он уже не шептал, а отрывисто и зло кричал. Наконец, завершая восьмерку, он указал посохом на ворота и сжал кулак.
Последние прорехи в облаках затянулись, небо внезапно потемнело, пожелтело, налилось грозой, завыл ветер в ущелье. С неба начала падать пыль, похожая на золу, но посветлее. Ее метало, закручивало, ветер стеной бросал ее в разные стороны, но вот наконец собрал в тугой смерч, ударивший в землю перед воротами. Поднялись вперемешку обычный песок и серо-коричневая пыль и, не осев, воплотились в громадный кулак. Он был послушен крику мага – тот поднимал и опускал голос, а кулак отходил, замирал и с размаху бил по воротам. Те с каждым ударом прогибались и трещали. На девятом поперечные стальные балки не выдержали, прогнулись и разломились. Створки распахнулись настежь, полетели куски дерева. Путь был открыт.
Коричневые хлынули в город; передние побежали по лабиринту кривых, но уютных улочек к пристани, а задние начали поджигать и грабить дома. Без сопротивления пройдя до берега, Верховный с авангардом войска увидели корабль, отошедший на четверть лиги.