Продолжение моего фанфа про Неваду. Я решила оформить всё вместе, а не отдельными рассказами, так что не удивляйтесь.

 АВТОР: я (Творение_Дождя)

НАЗВАНИЕ: "Четверо"

БЕТА: иногда Roxcity

СТАТУС: в творческом процессе

ФАНДОМ: Nevada Tan (Pan!k)

КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: Slash/RPF, Romance, Humor, Angst, POV

РЕЙТИНГ: варьируется от PG-13 до NC-17

ПЕРСОНАЖИ:  Linke/Franky, Franky/Bonk, T:mo/Linke; намёк на T:mo/Bonk

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ: они пытаются понять, любовь это или нет...

ОТ АВТОРА: каждый новый рассказ - новый POV, от чьего лица идет повествование, будет понятно по ходу

Умение слушать

Ты меня не слышишь... Ты вообще никогда не слушаешь. Не знаю, почему меня к тебе так тянет. Честно, не знаю. Твои глаза, твои губы, твои руки... Всегда любил бас-гитаристов. Но ты не слушаешь меня...

Он не такой. Он слушает. Он смотрит и улыбается. Любит меня... Да, любит, это видно. Он любит во мне все – от хрипловатого голоса до серых глаз. Точнее, именно это ему и нравится больше всего. Глаза... Он говорил, что он светятся... Он написал про них песню.

Ты давно знаешь, что мы с ним вместе. Ты взъелся на него почти сразу. Наверняка, сначала просто интуитивно. У тебя эта штука хорошо развита, интуиция... Ты просто ненавидишь его, о да...

А мне всегда так хочется его защитить... Он кажется таким беспомощным, таким... Не знаю. Я его люблю просто больше жизни. Больше той жизни, которую я ему спас. Не люблю вспоминать об этом, но иногда приходится, когда он будто ненароком намекает мне. А иногда сам, специально ворошу те моменты в памяти, чтобы не забывать, что все же он в моей жизни главнее, не ты.

Ты бесишься. Меня это забавляет. Ты вроде и видишь, что я как бы с тобой, но понимаешь, что я все равно с ним. И поделать ничего не можешь. И бесишься.

Ты классный. Ты здорово целуешься, всегда очень возбуждаешь, с тобой классно заниматься сексом... Но все же ты – не он. И ты мне нужен, да. Но его я люблю просто по-настоящему.

Он наверняка злится. Но слов как всегда просто нет. Он смотрит с гневом и с разочарованием, с какой-то обидой... А я смущаюсь и не могу даже прощения попросить. И даю себе зарок, что это был последний раз, но ты как наркотик, и вот я снова его разочаровываю.

Пару раз хотелось сказать – отстань от меня! Я не хочу делать больно близкому мне человеку. Но он как будто прощает меня каждый раз, и я становлюсь все сволочнее и сволочнее.

Его забота просто умиляет...

У меня дико болит голова. Горло дерет. Ломит все тело. Охренительно тошнит. Мне ужасно жарко и ужасно холодно... Короче, я слегка простудился.

Лежу в своей кровати и пытаюсь не думать о том, что я, кажется, скоро просто сдохну, что концерты по всей Германии отменили, что я замучил бедного Давида, что мне впервые настолько хреново... Радует лишь одно – что эта болезнь не заразная, и я не напичкал Бонка своими бациллами.

Вот дверь открывается, и он заходит, спиной. В руках что-то несет. Мне даже просто от созерцания любимой спины, почему-то облаченной в нежно-розовую рубашку, становится лучше. Он поворачивается, слегка улыбается – тоже рад меня видеть. Хотя, в общем, мы не виделись всего около сорока минут.

- Ну как ты? – Давид ставит все на тумбочку, садится рядом, трогает мой лоб рукой. – Я там принес тебе еду...

Я делаю страдальческое лицо. Сил сейчас даже нет на то, чтобы дышать, тем более на то, чтобы есть.

- Ну давай, малыш, тебе надо покушать, - он гладит меня по голове и переводит взгляд на тумбочку. – Принес все, что тебе сейчас нужно, бульон - его я погрел, а салат правда холодный, ешь аккуратнее, и еще...

Не даю ему закончить, поворачиваю, притягиваю к себе и начинаю самозабвенно целовать. Сразу становится легко, ничего почти не болит, и понимаю, что я так сильно люблю его... Даже слов нет, чтобы это выразить, и я просто чуть сильнее обнимаю его. Чувствую, как он немного крепче сжимает мои плечи, когда я языком медленно провожу по его языку, а потом за зубами, слегка кусая за краешек губ. Наконец отрываюсь от него, он раскраснелся, глаза блестят...

- ...и еще я яблок принес, тебе сейчас витамины нужны, - заканчивает он запыхавшимся голосом. Улыбаюсь, все снова начинает болеть, и улыбка получается какой-то вымученной. Он этого, слава Богу, не замечает, и отвечает мне абсолютно счастливой улыбкой.

- А еще я там таблетки купил, потом выпьешь, только я их, кажется, в куртке оставил.

Он вскакивает и быстро покидает мой номер. Да уж, в этом весь Давид – он выскажет все свои мысли, даже на самые разные темы, одним предложением, и тут же уйдет по-английски. Хорошо хоть, что возвращается всегда.

Сажусь, беру в руки чашку с бульоном, начинаю медленно есть. Горячо, горло обжигает, но вкусно. Наверняка из автомата в кафешке, я часто говорил, что люблю этот бульон. И снова говорю про себя – Давид всегда меня слушает...

Он возвращается, кладет на тумбочку три упаковки таблеток.

- Три? – я откровенно удивляюсь.

- Жаропонижающее, отхаркивающее и антибиотики. – Давид смотрит на меня таким странным взглядом, который я никогда не умел разгадывать. – Ешь давай, а то остынет.

- Покормишь меня? – хитро улыбаюсь. Он улыбается в ответ, давая понять, что я только что пошутил. Ну и ладно, пускай тогда это будет шутка.

Бонк берёт в руки пульт и начинает щелкать каналами. Я смотрю на его спину, в розовой рубашке, на волосы, спадающие прядками, так хочется к ним прикоснуться, но я не могу – в руках бульон, одной рукой чашку не удержишь.

- А почему ты переоделся? - наконец спрашиваю в перерывах между вливанием в себя супа и глотанием его.

- Линке, зараза, облил меня колой, - даже не повернется.

Да, Линке, ты это умеешь. Всегда пытаешься сделать Бонку гадость, а он даже ответить тебе не может.

- А ты ему что за это? – хотя, впрочем, я и так знаю ответ.

- Ничего. А что я должен был сделать? – наконец поворачивается и смотрит на меня. – Я не злопамятный.

Доедаю свой бульон. Из-за ощущения сытости и слабости от болезни очень хочется спать. Ставлю пустую чашку на тумбочку, ложусь на подушку. Давид откладывает пульт, берет упаковки с таблетками, читает.

- Ага, значит надо... – выдавливает себе на ладонь две таблетки. – Жаропонижающее выпьешь перед сном, это сейчас, - протягивает ладонь с медикаментами и стакан воды.

- Не хочу, - канючу я как ребенок. Но у Бонка такой строгий вид, что приходится все же выпить. Он успокаивается, ставит стакан, подвигается ближе ко мне и снова берет пульт. Я спускаюсь чуть ниже, кладу голову ему на грудь, а руку устраиваю внизу живота, ровно над ремнем брюк. Знаю, что ему так нравится, невольно заглядываюсь, как он тут же кладет ногу на ногу, улыбаюсь. Давид, в свою очередь, перебирает мои волосы свободной рукой, гладит по голове. Чувствую, что очень хочу, просто беспредельно, но мое состояние сейчас не позволяет, и я лишь вздыхаю, устраиваясь поудобнее. Все же Бонк не девушка, и лежать у него на груди довольно твердо.

Телевизор все мигает – ничего интересного там нет, и Давид мучает бедный пуль. Наконец находит какую-то программу про размножение новозеландских божьих коровок, отбрасывает пульт и всерьез начинает плести мне косичку.

- Давид, ты что, издеваешься? – я смеюсь. – Это тебе косички заплетать надо, не мне, у тебя волосы длиннее.

Он лишь хмыкает, наклоняется и целует меня в лоб. Я, разморенный, под действием бормочущего телевизора и Бонка, копошащегося у меня в голове, чувствую, что сейчас засну. А у меня в голове крутятся несколько важных вопросов, и задать их нужно прямо сейчас, пока я не отбыл в царство Морфея.

- Дави? – он мычит, мол, чего? – А если я не буду лечиться, что будет?

- Тебя прибьет Линке. Потом достанет из-под земли и прибьет еще раз. Потом достанет из-под земли специально для Тимо, и тебя прибьет уже он.

- А ты? – улыбаюсь.

- А что я? Я не такой садист, мне это вовсе не нужно. Ну что ты глупости болтаешь? Как то есть ты не будешь лечиться?

- А ты все же что мне сделаешь? – мне правда интересно.

- Чик-чик тебе по попе сделаю, - он смеется и легонько показывает, как и что и где сделает. Я тоже смеюсь.

- А тебе идет розовый цвет, - беру его за руку, притягиваю к себе.

- Скажи спасибо Линке.

- Спасибо, Линке, - словно эхо повторяю я, почти уже спя.

- А теперь спи, - чувствую, как он целует меня в щеку. Последнее, что я помню – как на экране появляется реклама, и красивая девушка спрашивает: «А вы любите?» Я сонно отвечаю:

- Люблю...

И засыпаю.

Просыпаюсь. Темно. Хочется кашлять, но боюсь разбудить Давида. Кладу руку на его половину, но там пусто. В панике сажусь, начинаю ощупывать кровать справа от меня.

Пусто.

- Давид? – тихо и неуверенно зову. Молчание. – Давид! – уже громко.

- Что случилось? – он высовывается из туалета.

- Ты здесь, Господи, как же я напугался... – откидываюсь на подушку. Несколько секунд – он садится рядом, обнимает меня.

- Ну чего ты так, я же просто в туалет пошел, - гладит меня по волосам, по спине, обнимает за талию и прижимает к себе. Я расслабленно улыбаюсь и спрашиваю:

- Сколько времени?

- Двенадцати еще нет. Выпей, кстати, таблетку, раз уж проснулся.

Кладет мне в руку таблетку, в другую – стакан с водой. Я выпиваю, ложусь. Хочется покашлять. Легкие просто дерет. Давид на секунду отворачивается, что-то ища, я прижимаю руку ко рту и кашляю тихо. Он поворачивается и смотрит странным взглядом.

- Ты задыхаешься?

- Нет, я пытаюсь кашлять.

- Не получается?

- Еще как полу... – и тут приступ сильнейшего кашля просто откидывает меня на подушку. Я мучаюсь примерно с полминуты, а потом тихо и испуганно говорю:

- Я, наверное, перебудил весь этаж.

- Да плевать на весь этаж, - Давид прижимается ко мне, утыкаясь носом в щеку. Очень темно, но через тонкую полоску между шторами светит фонарь, и я вижу его отражение в глазах у Бонка. Он изредка моргает, глядя в сторону.

- Дави, о чем ты думаешь? – наконец спрашиваю, водя пальцем ему по шее.

- О клипе Ein Neuer Tag.

- А почему? – чуть приподнимаю его за подбородок, он смотрит мне в глаза.

- Помнишь, там в самом начале есть такой момент, где мы обнимаемся?

Я хмыкнул. Операторы сумели это снять, а потом это смонтировали в клип. Получилось душевно, да... Но это было очень личное, что не хотелось выносить куда-то за пределы.

- Помню, - чуть слышно хмыкаю. Давид прижимается ко мне сильней. От него пахнет очень по-домашнему: свежевыстиранным постельным бельем, выпечкой и лекарствами. А еще есть едва различимый запах сигарет и туалетной воды. Я медленно глажу его по спине, он каждый раз чуть выгибается, когда я провожу пальцами по копчику. Ощущение такое, что еще пара секунд, и он замурчит. Утыкается мне носом за ухо, сопит. Слегка целует. Я не могу сейчас дотянуться до него губами, потому что голова повернута в другую сторону, а поворачиваться абсолютно в лом – я уже почти сплю. Решаю, что завтра утром обязательно поцелую его сильно-сильно, нежно-нежно...

И засыпаю с этими размышлениями.