Я знаю, что я пропускаю К. Ну и пусть, Л сейчас важнее.

АВТОР: я (Творение_Дождя)
НАЗВАНИЕ: «Лёд»
БЕТА: Roxcity (бывшая I_Was_Betrayed)

СТАТУС: закончено

РАЗМЕР: мини

КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: Get/RPF, Angst, Romance, Humor, POV Tom

РЕЙТИНГ: General

ПЕРСОНАЖИ: Tom Kaulitz, Bill Kaulitz

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ: это больно, когда топится лёд...

ОТ АВТОРА: при прочтении второй части фика для полной гаммы эмоций желательно слушать песню Nevada Tan (Pan!k) - Wie Es Ist, эта часть писалась именно под неё

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: отсутствует слэш и каулицест

Часть 1.

Никогда не думал, что ты можешь быть таким нежным... Нет, ты, конечно, нежен, но не со мной. Ведь я веду себя не так, как положено близнецу. Не так, как хочешь ты. И каждый раз, когда смолкают голоса и прекращаются фотовспышки, ты становишься холодным. Холодным, как лёд в бокале. Чужим. Будто ты мне не брат. Будто я тебе не брат. Будто я тебе никто.

Иногда я даже удивляюсь – а можешь ли ты любить? Уж насколько я тебя знаю – а знаю я тебя хорошо – у тебя есть две сущности: милый и приветливый Билл Каулитц, солист Tokio Hotel, любимец миллионов... И мой Билл – циничная высокомерная сволочь, не дающая сказать ни слова. Ты не всегда был таким, о нет... И я помню, раньше всегда с нетерпением ждал тех крох свободного времени, когда ты мой – только мой, моё маленькое солнышко, мой Билли... Улыбчивый мальчик с наивными глазами и тёплыми губами, и как ты забавно целовал меня в щёку... А что же теперь? Теперь я с ужасом ожидаю минут без репортёров, журналистов и фотографов... Минут, когда ты вмиг снимаешь с себя эту маску и ледяным взглядом сверлишь меня, всем своим видом показывая – я тебя ненавижу, Том Каулитц, и я глубоко оскорблён тем фактом, что ты мой близнец... И ты пытаешься сделать всё возможное, чтобы только не походить на меня... Ведь мы абсолютно разные, когда я понял это – ужас сковал моё сердце и мою душу. Длинные волосы, чёрные... Макияж... Одежда всегда обтягивающая, рваная... И это нежелание быть с каждой девушкой... Ты хочешь, я знаю. Но я тоже этого хочу, поэтому для тебя это – закрытая тема.

Я люблю смотреть на тебя, когда только мы не одни. Пускай это случается нечасто, но я так люблю эту, казалось бы, искреннюю улыбку, которой светится твоё красивое лицо... Ты так тепло улыбаешься, и это топит лёд. Однако по прошествии получаса мы одни, и лёд нарастает снова, в два раза толще.

Мы всё больше отдаляемся. Всё толще между нами ледяная стена. Я провожу ночи с девушками, пытаясь отогнать от себя мысли о том, что ты становишься мне абсолютно чужим. И ты не любишь меня... Эти слова врезаются в сердце, в душу подобно лезвию металла. Так не должно быть. Я люблю тебя, а ты меня нет... И это самое ужасное на Земле.

Я думал – а может, мне измениться? Из-за чего ты ополчился на меня? Что я стал бабником, уделял тебе мало времени? Оказалось, нет. Просто эта слава... Она изменила тебя. Она убила моего Билли, моего брата, которого я так любил. Теперь ты кукла. Красивая маска – вот и всё. А внутри тебя – вода. Замерзшая. Лёд.

Но сейчас ты вдруг стал нежен. Как так случилось – я не помню, я пришёл домой пьяный, избитый, повсюду кровь, повсюду боль... Не помню лиц этих уродов. Не помню вообще ничего. Помню только афтерпати, но с тех пор прошло уже не меньше двух часов. Мне ужасно больно, но боль это не физическая. Просто я вдруг увидел заплывшими от синяков глазами... слёзы на твоих глазах, и чёрные дорожки размытой подводки на твоих худых щеках. Ты плачешь, Билли? Нет, не плачь, пожалуйста, я сделаю всё для тебя, только не плачь...

- Билл? – из горла вырывается хрип.

- Да, Томми, что? – и чувствую, как сотрясаются судорожными рыданиями твои колени, на которых лежит моя голова.

- Почему ты плачешь?

Ответа нет. Ты только проводишь холодной рукой мне по волосам, убираешь дреды с запёкшейся кровью. Наклоняешься и чуть целуешь меня в лоб. Надо же, а они у тебя до сих пор тёплые, и такие мягкие – твои губы... И слёзы капают мне на лицо. Я пытаюсь поднять руку, чтобы вытереть их, обнять тебя, прижать к себе... Ты не позволяешь.

- Не надо, Томми... Я вызвал «Скорую», сейчас всё будет хорошо.

А слёзы всё бегут и бегут у тебя из глаз. Из этих потрясающих фундуковых глаз, я их так любил и не замечал в них вот уже сколько лет этого чувства... Ты всё же ещё помнишь, что я твой брат... Возможно, ещё любишь меня... Слёзы бегут – это топится лёд.

- Билл... Билли... Мой Билли...

- Тсс, я здесь, с тобой. – Ты берёшь моё лицо в свои ладони, стираешь пальцами грязь и кровь. Мне почти не больно, мне хорошо вот так лежать, рядом с тобой, сейчас... Но вдруг понимаю, что это ненадолго. И когда я выздоровею, всё встанет на свои места. Надо же, я так к этому привык, что уже воспринимаю как должное. Но не хочу. Не хочу...

- Билл... За что ты так меня не любишь? – закрываю глаза, потому что их тоже щиплет горячими слезами. Ты убираешь руки. Открываю глаза – ты закрыл лицо и вздрагиваешь. Плачешь ещё сильнее.

- Томми, прости меня... Нет, я знаю, что не простишь... Я был таким бараном, высокомерным придурком... Я так... Боже мой, как же ты теперь должен меня ненавидеть!..

Я сажусь. Удивительно для себя. Обнимаю его хрупкие плечики, трясущиеся от рыданий. Прижимаю к себе.

- Я люблю тебя, мой малыш... Мой Билли... Люблю и всегда любил. И всегда буду. И каким бы ты ни был, ты всё равно мой брат. И я уже простил тебя... Просто объясни – почему...?

Ты убираешь руки от лица и смотришь на меня. И кажется, икаешь. И не можешь ни слова произнести. В дверь звонят – приехали врачи. И вот я уже лежу на носилках, машина собирается отъезжать. Я уговорил тебя не ехать со мной, остаться дома и подумать. В твоих глазах опять блестят слёзы. И я прошу:

- Билли, пообещай мне одно.

- Всё, что угодно. – Ты закрываешь рот и нос рукой, сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

- Потом, когда я выздоровею... Ты сможешь ещё побыть таким... Таким добрым? Хотя бы немного? А то я так соскучился...

Последнее, что я вижу, как ты уже не в силах сдерживаться, закрываешь лицо руками и снова рыдаешь. И я отключаюсь.

Часть 2.

Что-то капает на руку. Такое холодное, мокрое, противное... Резкий контраст с мягкой и тёплой кроватью, в которой я сейчас лежу. Глаза открыть даже лень, так мне уютно и удобно. Но что-то снова капает на руку. Я чуть шевелю пальцами, чувствую на них воду. Наконец заставляю себя разлепить веки и вижу: я нахожусь в больничной палате, всё вокруг светло-зелёное и такое... больничное. Рядом с кроватью сидит Билл, смотрит на дверь и пьёт колу из стакана. А со дна стакана скатываются капельки и приземляются мне на руку. Я вздыхаю и закрываю глаза. Я готов даже терпеть эти противные капли, лишь бы только понимать, что Билл рядом. Внезапно чувствую на руке что-то мягкое и холодное, будто чья рука, и что-то твёрдое... Ногти. Чуть приоткрываю глаз, скашивая его на руку, вниз. Видно всё плохо, расплывается, но судя по контрасту моей загорелой руки и почти белой кожи с чёрными ногтями, это рука Билла. Он так неуверенно гладит меня по пальцам, по ладони, по запястью, чуть царапает кожу своими когтями. Я закрываю глаз обратно. Слышу, как пододвигается стул, и чувствую руку Билла уже на своей щеке. Он медленно ведёт пальцем от правой брови вниз, к скуле, затем всей ладонью проводит по щеке и уху, по подбородку, потом поднимает руку и кладёт ладонь мне на лоб. Очевидно, у меня жар, потому что его рука приятно холодит кожу. А он начинает перебирать мои дреды, чуть запуская ногти в волосы, гладя меня уже по голове. Я чуть ли не мурчу от удовольствия. Наверно, именно о такой сцене я мечтал последние несколько лет. И плевать, что я лежу в больничной кровати в неизвестно каком состоянии.

Билл начинает что-то шептать. Открываю глаза и перевожу взгляд на него. Он, машинально поглаживая меня по голове, смотрит куда-то мне в ноги и напевает песню. Я прислушиваюсь – кажется, это 50 cent. Улыбаюсь. Нет, ну надо же!

Он замечает, что я открыл глаза, и светится улыбкой. Именно той, которую я так люблю – доброй, искренней... Искренней ли?

- Би... – но он не даёт мне сказать, прикрывая мне рот рукой. Она такая холодная, я поднимаю свои руку, беру его ладонь в них и начинаю дуть, согревая.

- Тебе ещё нельзя говорить, - он как бы оправдывается, виновато и чуть смущённо глядя на мои старания. Я чуть прижимаю его руку к губам, оставляя на ней едва различимый поцелуй. Он, в свою очередь, целует меня в щёку, как тогда, в детстве. У меня в глазах начинает щипать. Пытаюсь успокоиться и расслабиться, чтоб не заплакать, однако это действует совсем наоборот, и слёзы просто текут из глаз. Я зажмуриваюсь – не хочу, чтобы Билл видел, как я плачу. Но он свободной рукой просто вытирает мне щёки, гладит меня по лицу, а потом слезает со стула и садится на кровать. Я подвигаюсь ближе, чтобы чувствовать тепло его тела. Он вдруг просит:

- Расскажи, как всё было.

Я открываю глаза и недоумённо смотрю на него, не понимая. Хотя в глубине души осознаю, что всё время думаю об этом же. Не зря мама в детстве говорила, что мы можем читать мысли друг друга и чувствовать эти переживания... И я начинаю.

Сначала слова идут с трудом. Что он изменился, перестал относиться ко мне как раньше... А потом меня точно прорывает, и я только и успеваю делать вдохи. Он постоянно играет на публику, показывая, что он такой хороший, а на самом деле... И как он меня ненавидит... И этот лёд...

Я вижу слёзы в его глазах, но не могу себя остановить. Наконец слова заканчиваются, и я перевожу дух. Понимаю, что уже давно не я держу его за руку, а он сложил мои руки вместе и прижал к своей впалой груди, и я через тонкую ткань его футболки чувствую, как больно бьётся его сердце. Как и моё.

- Знаешь, ты не прав, - наконец произносит Билл, не глядя мне в глаза, а глядя куда-то в область плеча или носа. – Ты был прав, я актёр. Но играл я вовсе не на публику, а на тебя. Всё было совсем наоборот. Я очень боялся, что вдруг ты просто станешь принимать меня за свою очередную подружку. В Интернете ведь знаешь, все эти рассказы, твинцест... Я постоянно на них натыкался, и мне было так страшно... Ты бы знал, каково это – каждый день причинять брату боль... Я знаю, что это было так эгоистично, но я хотел от тебя оградиться...

Я сел, превозмогая боль, и крепко обнял Билла. Он тут же с испуганными глазами заладил: «Нет, ляг, ляг, ты что, тебе нельзя!», пытаясь оттолкнуть меня и уложить, но я всё же сильнее его и не отпускал. Когда я начал гладить его по голове, он вдруг как-то обмяк, повис у меня на руках, уткнув лицо мне в плечо, и разрыдался. Второй раз я видел, чтобы он так плакал, навзрыд, будто жизнь окончена, а первый был тогда, когда он не победил на том сраном конкурсе... Как ему тогда было плохо, а я не знал, как ему помочь, и только сидел и злился на того парня, который украл первое место у моего Билли...

И сейчас я снова растерялся, не зная, что сделать, просто гладя его по голове и приговаривая, что всё хорошо. Наконец он успокоился, поднял голову и, глядя на меня блестящими от слёз глазами, шмыгнул носом.

- Я люблю тебя, - произнёс я как можно мягче и улыбнулся. Он улыбнулся мне в ответ детской добродушной улыбкой. Я убрал намокшие пряди волос с его щёк.

- Боже, Билли, неужели я был таким извергом, что ты настолько меня боялся...

Он не ответил, просто смотрел на меня.

- Сколько же лет мы потеряли? – скорее размышлял вслух, чем спрашивал я.

- Около трёх, - Билл вытер глаза тыльной стороной руки и снова шмыгнул. Я заметил, что он без косметики.

- Три года...

- Но что такое три года в сравнении с целой жизнью? – он чуть наклонил голову, заглядывая мне в глаза. – Зато пройдя через такое, мы ведь будем хорошими братьями? Да?

Я поднял голову и посмотрел на Билла. Он глядел на меня испуганно и робко.

- Да, Том? Ты ведь больше не сердишься?

Я будто окунулся в прошлое. Вот я держу в руках свою сломанную игрушечную гитару, а Билл смотрит на меня вот так, с испугом и спрашивает: «Ты сердишься?»

- Том, - Билл позвал очень тихо, однако я вздрогнул как от разряда тока.

- Нет, Билли, - я провёл рукой по его щеке. – Я не сержусь.

Часть 3.

Шампанское переливалось в бокалах в свете пылающего огня в камине. Звон бокалов привёл меня в чувство.

- За нас!

- За нас, - машинально повторил я и на автомате отпил немного из бокала. Потом поднял глаза. Билл допил всё шампанское до капли и тут же развалился в плетёном кресле, блаженно улыбаясь и закрыв глаза.

- Пьянчужка, - ухмыльнулся я. Он в ответ показал мне язык, даже не поворачиваясь и не открывая глаз.

Я откинулся на спинку кресла. Всё было как нельзя лучше. Отпуск в две недели – это то, что мы заслужили после записи нового альбома и концертного тура по всему миру. И мы даже успели заказать последний пустой домик в Альпах, и Билл уже успел снова сменить причёску, а я уже успел его за это отругать. Правда, не сильно и по-братски.

Перелёт очень утомил меня. Вот то, что мы сделать не успели – билеты в люкс все разобрали, и нам пришлось лететь бизнес-классом. Билл сначала долго возмущался, но потом успокоился. Правда, в начале полёта он изводил меня всем, что приходило ему в голову: что самолёт разобьётся, что облака похожи на пчёл, что и на укусы пчёл у него тоже аллергия, не только на ос, что он забыл дома свой блокнот, что Георг с Густавом будут по нам скучать, что у стюардессы зубы кривые, что малышня сзади возится и бесит его... Наконец он заснул, а я накрыл его одеялом и спокойно вздохнул. Правда, через пару минут я понял, что малышня сзади и правда возится ужасно, так что поспать мне не удалось.

И вот сейчас я, разморённый тёплым огнём в камине и потрескиванием дров, удобным плетёным креслом, плавным танцем снежинок, падающих за тёмным окном и просто насыщенным днём, почти уже начал дремать, как вдруг услышал голос.

- Томми?

- Да, Билли? – язык у меня почти уже не ворочался, и получилось бессвязно. Ну и что? Он близнец, с ним можно бессвязно.

- Я тут подумал...

Я вздохнул. Каждый раз, когда Билл вдруг «тут подумает», мне потом приходится выслушивать его размышления на самые разные темы. С одной стороны, они убаюкивали, и я смог бы поспать по крайней мере часа полтора. Однако когда братец вдруг понимает, что я его не слушаю, а просто бессовестно дрыхну, он будит меня самым изощрённым и безжалостным способом.

- Ну?

- А давай следующий клип снимем здесь, в Альпах. – Он приложил руки к губам, а потом отнял их и посмотрел на меня.

- А о чём будет песня? «Мне так холодно, о-о-о, снег идёт везде, е-е-е»? – я просто не мог не рассмеяться. Он чуть нахмурился.

- Ты вечно утрируешь. А я правду говорю. Посмотри, как красиво на улице...

Я повернул голову и уставился в окно. Закат был неописуемый. Я так не вовремя вдохнул и теперь был не в состоянии выдохнуть. Вместо слов я просто взял бокал с шампанским и одним глотком всё допил.

- Тебе налить ещё? – послышался голос Билла из-за кресла.

- Ага, - я протянул бокал, не отрывая взгляда от окна.

- А в Антарктиде ледники тают... Здесь, по крайней мере, ледников нет. Тебе со льдом?

Я поёжился. Когда лёд тает – это не всегда хорошо.

- Нет, спасибо. Я в последнее время лёд не очень люблю.

Но в моём случае хорошо. Я улыбнулся, надеясь, что Билл этого не заметит. Лёд растаял... И больше не нарастёт.

Никогда.

Я надеюсь.