Прошу простить меня за некоторый ряд вещей:
- за ошибки (грамматические, орфографические и т.п), если такие имеют место быть
- за столь сумбурный текст
- за столь резкую обрывку (прода будет скоро, обещаю - я уже начал следующий кадр)
- за то, что я так издеваюсь над Латишей хD
Я знаю, что тупая пьянь. Прошу простить за это - как только закончится вся эта кутерьма с зачетами, обещаю вернуться к жизни.

~.~.~.~.~.~.~.~.~.~

«Домой, скорее»- я рванулся в сторону дороги, не замечая машин, мчащихся навстречу. И я уж конечно не мог заметить таксиста, уснувшего за рулем.
Яркая вспышка света на миг отразилась в помутившихся от смятения зеленых глазах, прежде чем все прохожие обернулись на страшный звук. Глухой удар – звук сбитого тела.

Кадр 10.

- Как думаешь, когда он очнется?
- Лучше подумай, что он скажет, когда увидит себя в зеркале…
- Тише! Кажется, он просыпается

Все было словно в тумане. Как в тот день, когда я объелся сладкой ваты и меня вырвало. Помню, каким ослабленным я чувствовал себя в тот момент, отрываясь от урны в парке. Лицо матери было таким расплывчатым и обеспокоенным. Таким же, как и лицо Эшли, склонившегося надо мной. Сморгнув, я поморщился от резкой боли в пояснице. Такое чувство, будто меня сбил товарный состав.
- Латиша, ты слышишь? – я застонал от резких истеричных ноток в голосе Эшли. Тот, очевидно, решил, что мне плохо и засуетился еще пуще. Не в силах больше выносить метания Эшли по палате, Гош коротко бросил:
- Кончай притворяться, больной. Что случилось, ты-то хоть помнишь?
Я попробовал сесть. Под одеялом не обнаружилось ничего, кроме моего собственного нагого тела. Поэтому когда я не слишком удачно распрямился, облокотившись на холодную металлическую спинку кровати, простыня немедленно сползла вниз. Эшли ахнул, а Гош нетерпеливым движением помог мне укрыться, будто бы случайно задевая рукой предплечье. Потерев виски, я недовольно поморщился – прикосновение обожгло огнем, странное чувство заставило меня вздрогнуть и натянуть одеяло повыше.
- Кажется, меня сбила машина. Но судя по ощущениям, по мне прошелся африканский зоопарк полным составом, вместе с загонщиками для быков и уборщиками клеток – недовольно буркнул я, в ответ на требовательный взгляд Гоша. Задумчиво оглядев комнату в поисках несуществующего стула, он вздохнул и присел на край моей постели. Эшли все так же взволнованно мялся у изголовья.
- Какого черта ты вообще делал в той дыре? Нам сказали, что тебя сбило где-то в районе Сан-Пауло – Гош нахмурился. Ну да, я же шлялся тогда по окрестностям, возле дома Клоэ и его безумного братца. И какой только черт меня дернул бежать через дорогу. Как та курица, ей-богу.
Отвечать Гошу не было ни сил, ни желания, поэтому я лишь устало прикрыл глаза, показывая, что не желаю принимать посетителей. Странно, что их вообще пропустили – ведь я вроде как в тяжелом состоянии. Хотя для начала было бы неплохо узнать, где это я, в самом деле.
- Отвянь. Ну сбило, и сбило…неважно – пробурчал я – В какой мы больнице?
Гош глянул на меня, как на идиота.
- С чего ты взял, что мы в больнице? Это гостиная Саммерсов.
От изумления, я совершенно забыл о своих бедных почках, легких и прочих отбитых (или лучше сказать – «сбитых») частях тела и в возбуждении подскочил с кровати. Слабо сказано – я буквально на ноги встал, но потом истерзанные мышцы и множественные мелкие раны дали о себе знать, и я повалился на Эшли. Тому едва удалось подхватить кусок мяса под названием Латиша, и вместе с Гошем они вернули меня в исходное положение – на постель.
Я все также растерянно продолжал озираться по сторонам, и до меня чрезвычайно медленно доходило, что комната действительно лишь напоминала больничную палату. Большей частью из-за нестерпимой белизны стен и кровати с железными прутьями. В комнате также отсутствовала какая-либо мебель, не считая «тюремного ложа», как я окрестил его про себя, пары тумбочек и комода такого же отвратительно-белого цвета, как и все вокруг.
- Очевидно, я не заметил этой комнаты, когда был здесь… - растерянно протянул я – Кстати, каким образом я тут оказался? – я обратил свой взгляд на Гоша. Тот лишь покачал головой, словно говоря «боже, ты даже этого не помнишь».
- Мы возвращались с тусы, когда увидели мчащуюся на всех порах «скорую» - промямлил вдруг Эшли. Я хотел было обернуться к нему, но шею нещадно заломило, так что пришлось обойтись без резких движений – Когда машина завернула за поворот, я наконец вспомнил, что… - блондин запнулся.
- Что в той стороне находился дом Самерсов – закончил за него Гош. Его темные глаза испытывающее всматривались в мое лицо. Мое лицо…
- Что вы там говорили насчет моего лица? – внезапно вспомнил я.
- Так ты не спал! – обвиняющим тоном воскликнул Эшли, слегка по-детски выпятив нижнюю припухлую губку. Я покачал головой.
- Нет, просто в памяти все будто урывками…так о чем вы, ребята? – напомнил я им. В комнате все вдруг стихло - жизнь вокруг вымерла. В голову зарылась полубредовая мысль, что все это матрица, а у меня сели батарейки.
Гош, наконец, решился.
- Ты знаешь, какой сейчас день? – спросил он, говоря на полном серьезе – я видел это по его глазам. Я честно попытался вспомнить или хотя бы приблизительно подсчитать, но…не смог. В голове роились мысли – мои, чужие – сформированные картинки несуществующего, благодаря отрывкам разговорам других людей. Я пожал плечами.
- Старуха на Сан-Пауло вызвала скорую три недели назад. Все это время ты валялся здесь в коме – потому что близится рождество и больницы просто переполнены пострадавшим от фейерверков, хлопушек и несчастных случаев на льду, мы не смогли отвезли тебя в больницу.
Каждое оброненное Гошем слово звоном наковальни отдавалось у меня в мозгу. Три недели? В коме? Господи…кажется я начал понимать.
- Гош, будь добр, дай мне зеркало… - попросил я, не веря в свой голос.
- Ты уверен? – Эшли склонился надо мной. Его детская мордашка выражала крайнюю степень беспокойства. От этого мое сердце забилось чаще.
- Черт возьми, Гош, дай мне это долбанное зеркало и убери от меня эту истеричку – глухо произнес я, начиная злиться.
Вот за что люблю Гоша – без лишних слов поднялся, отвел Эшли в сторону и что-то шепнул ему на ухо. Кивнув, тот поднес и передал ему небольшое, овальной формы зеркальце. Последним, его коснулись мои руки. Гош встал рядом, словно готовый в любую минуту связать меня по рукам и ногам. Мне вдруг отчего-то стало страшно смотреть туда…Осторожно поглаживая холодную гладкую поверхность зеркала, я все никак не решался, пока Гош не начал:
- Латиша, это все можно исправить, пластическая хирургия…
И в этот момент я посмотрел.
Зеркало с жалобным звоном разлетелось вдребезги, хрустнув в моих руках.