Четвертый вопрос – это Поздневизантийский период (8 – 15 век). Иконоборческая ересь и «торжество Православия». Острота церковно – государственных отношений в период кризиса, проявление со стороны власти прежнего языческого теократического мировоззрения. «Епанагога» - свод законов Императора Василия Македонянина. Взгляд на отношения Церкви и государства в поздневизантийский период, преодоление языческого теократического наследия. Новые проблемы во взаимоотношениях царской и церковных властей. Различные теократические концепции Запада и Востока. Славянский фактор в истории Византии, славяне – восприемники византийского теократического наследия.

С восьмого века для Византии открывается новый период в ее истории. Это время, когда Римская «вселенная» превращается окончательно в Византию. В истории Православия это время должно быть признано решающим. Одним словом это будет эпоха окончательного оформления византийской церковности.
Для Империи она начнется с тяжелейших событий, так как государство окажется на краю гибели. Ее спасет Лев Исавр (717-745) – император, который станет основателем новой Исаврийской династии. Он и его сын Константин Копроним(745-775) восстановят положение. Они проведут многоплановую государственную реформу: военную, экономическую и административную и тем самым укрепят Империю. В церковной истории – это период открывается новой смутой – иконоборческой, где Императоры Исаврийской династии станут основными разжигателями ее.
Есть мнение, что сам спор берет начало в самой Церкви, и лишь позже в него вмешиваются власти, которые своим вмешательством трагически осложняют весь ход событий. Особенно последовательную иконоборческую политику вел император Константин Копроним. Мало того, что он был одним из идеологов новой ереси, он открыто вмешиваться в дела Церкви. В течение нескольких лет им осуществляется чистка епископата. В 754 году император созвал собор, на котором иконопочитание осудят и по этому поводу будет принято соборное решение. Это окончательно развяжет ему руки, и он, огнем и мечем, начнет проводить решения в жизнь. Для Церкви это выльется в десятилетие кровавых преследований.
Но в 780 году к власти придет императрица Ирина, которая являлась искренней почитательницей икон и монахов. При ее непосредственном участии и под председательством патриарха Тарасия 787 году пройдет 7 Вселенский собор, на котором будет сформулирован и провозглашен догмат о иконопочитании.
С именем св. Иоанна Дамаскина связана подготовка того богословского обоснования иконы и иконопочитания, которые станут основой соборного решения. Сам же собор являет собой завершение эпохи догматических споров. Он заложил последний кирпичик в фундамент Православного учения, который олицетворяет вера семи Вселенских соборов и отцов Церкви. Утвердив же догматически будущую победу, еще реально не удалось одолеть сторонников ереси. Террор продолжался со стороны поддерживающих иконоборчество императоров вплоть до 843 года, когда к власти пришла императрица Феодора. Она восстановила почитание икон. Это произошло в святой Софии в первое воскресение Великого поста 11марта 843 года. День этот для Церкви является днем «торжества Православия».
В плане церковно – государственных отношений можно сказать, что они достигают предельной напряженности и остроты. Этот кризис окончательно обнажил языческие и антихристианские корни римской (византийской) теократии, в том виде, в котором они существовали изначально. Преодоление Церковью иконоборческого кризиса есть завершение старых и утверждение новых отношений, тех которые лягут в основу будущего союза Империи и Церкви, и с которыми связаны дальнейшие судьбы Византии.
Он высветил кроме догматической и другую проблему - это роль монашества в борьбе за иконопочитание. Для Церкви монашество воспринималось, как воплощение в жизни истинного христианского идеала. Сами же монахи действительно являлись ведущим церковным слоем, его совестью и мерилом. Не говоря о самой Церкви, даже Империя благоволила к монашеству. Это выражалось в строительстве обителей, в пожертвованиях и т.д. Монахов в это время было не менее 100000 человек. Огромный процент на общее количество населения. Вскоре это ляжет большим грузом на экономическую жизнь государства и неизбежно приведет к конфликту. К этому подвигнет и тяжелейшее положение Империи в эти годы, которой приходиться напрягать все силы, чтобы не погибнуть. А здесь же потеря большого количества населения годного для службы в армии, налоги, которые не собираются с монастырей, бесконтрольность населения. Все это неизбежно поставит вопрос о монашестве, и отношение к происходящему государственной власти.
Сама проблема была заключена между двумя «логиками», которая вскрывала тот пласт противоречий между Церковью и государством. Одна - церковная – которая признавала опору государства в реальной жизни, но при этом государство должно подчиняться ценностям Истинным, даже если они не соотносятся с интересами государства. Другой – это старое теократическое мировоззрение, где христианство все тот же государственный культ, который диктует государство обществу. Империя в этот период, в лице Исаврийцев, пытается подчинить себе не только монашество, но всю Церковь.
Церковная политика императоров этой династии есть воплощение тех отношений, которые доминировали с самого начала христианизации Империи. И не случайно победа иконопочитания становиться и победой монашества, которое стало главным защитником веры. Пережив этот период, вступило в пору обновления и нового рассвета. Смысл этой победы заключен в том, что Церкви удалось отстоять свою независимость от Империи и войти в новый поздневизантийский период, где она вступает в несколько иные отношения с государством.
Этот замысел лучше всего открывается в «Епанагоге» - своде законов написанных императором Василием I Македоняниным. Многие историки выводят из него окончание того процесса, который начал Юстиниан, т.е. слияние Церкви и государство в единое «тело». Но это не совсем так. Да, «Епанагога» действительно исходит из логики параллельности властей церковных и мирских - Царя и патриарха, а так же утверждает о слиянии Церкви и государства. На теоретическом уровне это выглядит действительно так, но на деле нет. Можно сказать, что она скорее преодолевает всю порочность «симфонии» Юстиниана. Прежде всего «Епанагога» есть закон о государстве, а не о Церкви. И если слияние действительно совершилось, то это не означает, что Церковь и государство представляют один «организм». Это указывает лишь на то, что внешние границы между ними совпадают и то, что все члены Церкви есть подданные Империи. И еще надо подчеркнуть, что в «византийском» понимании Церковь и государство связывают не юридические нормы, а Православие, т.е. вера и учение Церкви. И если Патриарх и получает место в государственных структурах, то он является как бы представителем Церкви в государстве. О месте и назначении Царя можно судить по чину венчания, который, начиная с 9 века, стал своего рода литургическим выражением византийской теократии. «Это дарование Церковью Императору особой «харизмы» на управление Империей, знаменующее не «огосударствливание» Церкви, а пускай и «символическое» - но все же воцерковление Империи».[1,стр261].
К этому времени происходит удивительная вещь, Империи удается преодолеть старые взгляды языческой теократии. Особенно это заметно в императорском искусстве. Сменяются формы древнего императорского культа, теперь вместо триумфального цикла - где император есть победитель и владыка, сменяется циклом – где уже благочестивый император предстоит перед Христом. Через «Торжество Православия» совершается внутреннее перерождение. Империя освящается верой, которую получило от Церкви, а Церковь, в свою очередь, сохраняя свою сакраментальность входит в Империю, которая ее не только ограждает и защищает, но даже во внешнем аспекте и устраивает.
Однако победу не стоит переоценивать, жизнь, как правило, сопровождается бесчисленными нарушениями и отступлениями. Оградив окончательно догматическое учение, и даже подчинив ему Империю, Церковь перестает как бы ощущать границу царской власти, которая в церковной жизни и в дальнейшем, время от времени, творит произвол, происходящий порой с попустительства церковной иерархии.
Трагическое продолжение этого мы видим в известном деле патриархов Фотия и Игнатия, в котором каждый из них по несколько раз снимаются царской властью с престола. И стоило бы отметить один существенный исторический факт. Если в 7 веке роль Патриарха начинает играть исключительную роль, то в дальнейшем она оставляет все меньший след в истории. И от имен таких патриархов как Герман, Никифор, Тарасий, Мефодий, далее Фотий, Игнатий, Николай Мистик, Михаил Керуларий которые ярки и заметны в истории Церкви их значение сходит постепенно на нет, и становится, отмечено лишь простым перечислением имен. Этот факт говорит лишь о том, что чаша весов склоняется в сторону императорской власти.
Однако же подводя итог можно сказать, что в истории Византии наступает момент, когда опыт прошлого в отношениях Церкви и государства, наконец, будет учтен. Он, наконец, становиться тем древним идеалом, уже не требующим доказательств, который возвращает к себе как к вечным и истинным ценностям.
Стоит отметить еще несколько вопросов, которые коренятся в сфере церковно-государственных отношений. Первое – это разговор о разделении Церквей. Изначально «римская идея» являлась общей для всей Империи. Но так получилось, что Запад и Восток начинают развиваться с падения старого Рима в различных исторических плоскостях. Так что и теократическая концепция мироустроения приобретет в каждой из них различные формы. На Западе она в дальнейшем выльется в возвышение значения римского первосвященника и приведет к возрастанию папизма. Но надо отметить, что на Западе действительно будет лучше разработан вопрос о церковном устройстве. На Востоке же – это будет идеология церковно – государственных отношений, которая состоит в органичном союзе Церкви и государства. Это предопределило иной тип отношений, где Империя виделась как опора и устроительница Церкви. То есть в разных частях некогда единой Империи был выработан различный взгляд на церковное устройство. И каждый раз, когда римскими церковными властями поднимался вопрос о примате Рима, Восточная церковь не реагировала на это с церковной точки зрения, а рассматривала их претензии как желание административного первенства и властолюбия. Постепенно в результате «огосударствления» церковного сознания на Востоке, а через это и непонимание всей глубины расхождений, через претензии со стороны Рима, расхождение в догматических вопросах все это приведет к размежеваниям, а в дальнейшем и к полному разрыву. Т.е. за разобщением государственным и экономическим, последует и церковное.
В правление патриарха Фотия начался достаточно продолжительный период отчуждения, а уже в 1054 году происходит окончательный разрыв. Это была одна из самых трагичных страниц в истории христианства.
Следующий вопрос затрагивает проблему о значении славянского фактора в истории Православной Церкви на начальном этапе своего развития. Нашествие славянских народов началось давно, но постепенно усиливалось и стало приобретать самостоятельное значение. В первую очередь этот вопрос получает широкую известность и связан с миссионерской деятельностью братьев Кирилла и Мефодия, которые осуществляли ее сначала в Моравии, далее она получает распространение и в других областях славянского мира.
«Болгария – первое большое славянское государство, первая сознательная попытка создать Империю, повторить – в славянстве – византийский опыт».[1,стр305]. Первым христианским правителем ее становиться Борис, который пытается использовать христианство как орудие для возвышения своего государства, то есть старается перенести на славянскую почву византийскую теократию. Он через крещение искал упрочения своей независимости, которое должно послужить тем твердым фундаментом государственности. Византийская модель мироустройства становиться вожделенной мечтой и нового славянского государства. Но в поисках независимости, где играл значение и латинский фактор, правители молодого болгарского царства вступают в открытую борьбу с Империей. Это было первое большое междоусобное противостояние в православном мире. Одна из неприятных страниц истории двух государств, где всплывает все таже страшная ложь византийской теократии, всего константиновского периода. Но все-таки в истории Болгарии есть и светлые страницы. Время правления первой династии связан с рассветом славянско - христианской культуры, и считается золотым веком славянской письменности. Само же Болгарское государство переживает периоды упадка и подъема вплоть до турецкого нашествия.
«История возникновения Сербского Царства в эти же века во многом повторяет болгарский опыт».[1,стр314]. Через соприкосновение с Империей она принимает христианство. Далее все развивается по обычной схеме. Где есть сложнейшие отношения с Римом, поднимается все тот же вопрос о политической унии, смена покровителей – то с греками, то против них. И, наконец, все то же желание, как и у болгар славянская «смена» Византии. Но, увы, близился крах всех Империй, приближались годы турецкого ига.

Необходимо подвести итоги византийского периода в истории Православия. Начиная с отчуждения между Востоком и Западом, он кончается полным их разделением. Стена пролегает между двумя частями некогда единой Империи. С этого времени Православие окончательно становиться восточным. Появившиеся на исторической сцене славянские государства воспринимают от Византии все тоже религиозно – политическое мировоззрение. В котором, с одной стороны раскрывается духовная жизнеспособность Византийского Православия, с другой его ограниченность. Во вражде, которая вспыхнула между православными государствами лежит грех византийского теократического наследия. Но византийское Православие, его неподражаемый и неповторимый стиль ничем не был нарушен, и воспринятое славянами христианство осталось, прежде всего, точным повторением и отображением христианства византийского. Становление которого произошло именно в этот поздне – византийский период истории с 8 по 15 век.
Константинополь был взят войсками Магомета II 29 мая 1453 года. В битве с турками погибнет последний византийский император Константин XI. Священный город с этого времени становится столицей Оттоманской Империи. В конечном же итоге и весь православный Восток, кроме России, будет захвачен и на четыре века окажется под турецким игом. Для Православия это есть время великого затмения, которое неразрывно связано с глубоким кризисом всего восточного церковного сознания и его тяжелейшими последствиями. Что же представляло собой «иго», и какими стали отношения между властями завоевателей и христианами. Прежде всего, Магомет II выдает «фирман» - высочайшую грамоту Султана и тем самым определяет легальный статус христиан в Империи. Все христиане обязаны платить ежегодную подать в государственную казну, за исключением лиц духовного звания, которые были освобождены от повинности. Патриарх получает полную свободу в управлении Церковью. Церковные каноны сохраняют свою силу, и турецкие власти не нарушают церковного управления. То есть за христианами признается свобода открытого исповедования культа. Но кроме этого, была еще одна существенная проблема. Гражданская структура магометанского общества: его законы, суд и т.д. определялась Исламом и соответственно распространялась только на магометан. Для христиан это имело некоторую неопределенность, которая будет разрешена. Они получат статус национального меньшинства в государстве. При этом патриарх помимо власти церковной, становиться «милет – башой», т.е. главой народа или этнархом. Церковная иерархия теперь облечена правом гражданского управления над христианским населением. В среде церковного народа действуют греческие законы и это не препятствуется турецкими властями. «Теоретически Церковь делалась как бы государством в государстве»[1,стр320]. Но на самом деле это была лишь формальная сторона положения Церкви, а разговор о «праве», по сути, заключался в милости самого Султана.
В реальности положение Церкви и всего церковного народа представлялись ужасными, и невозможно описать не унижений, ни страданий, ни тех кровавых гонений, которые в действительности сопровождали христиан все эти годы. Но кроме проблем внешних церковная история в эпоху турецкого ига отмечена и внутренними. Это, прежде всего, время необычайного обострения религиозного национализма. Корни его уходят в саму сущность римского универсального сознания, где главенствовала идея «священного государства», но не национальная. Однако исторические реалии вносили изменения в официальную государственную идеологию. Империя рушилась, по началу это было разделение между Западом и Востоком, в дальнейшем она становилась все меньше и меньше и, по сути, стала занимать области расселения греческого этноса. С этого времени идеология наполняется идеями национально – греческими, т.е. происходит эллинизация сознания. «Эллинизм» греками все больше воспринимается как некая самостоятельная «самоценность», а через это и весь греческий народ становиться «самоценностью», как истинный носитель эллинской культуры.
За этим следует удивительный парадокс, сохраняя «универсальный» имперский характер, где отрицается деление единого государства и не возможна самостоятельность и автокефалия, Византия проводя миссионерскую деятельность в славянских областях на практике навязывает «огречивание». Что неизбежно приведет к ненависти и вражде славян к грекам. Национализация сознания Империи, а через это и соответственная политика сделала свое дело, что привело к распаду практически всего православного мира. По началу казалось, что турецкое завоевание, которое стало причиной гибели Империи, должно было окончательно разрушить и византийский христианский универсализм. Но вышло как раз наоборот. Сами же захватчики восстановили его и самым удивительным образом. «Эллинизм» не только не был уничтожен турками, но обретает свое новое становление. В турецком плену Вселенский Патриарх получает просто небывалую власть, поскольку он как бы становиться помимо обладателя церковной власти и обладателем власти царской. Как прежде в византийском сознании произошло слияние Церкви и Государства, так и сейчас в образ того соединения в лице Патриарха сливались носители обоих властей. «Патриарх Нового Рима есть как бы томящийся в неволе византийский Император, лишенный свободы, но не власти».[1,стр326].
Политика византийских патриархов, в столь тяжелое время, проводилась в стиле страстного национализма. И казалось, что они пытаются окончательно утвердить торжество греков над славянскими «автокефалиями». То есть не только подчинить себе славянские церкви, но и «огречить». Примеров тому много. Так после завоевания Болгарии Тырковская патриархия была уничтожена турками, а Константинополь в 1394 году утверждает ее простой рядовой епархией. Охридская «автокефалия» правда, просуществовала дольше, до 1776 года. Годом раньше была «ликвидирована» Печская Патриархия в Сербии. Таже политика проводится и в других местах, в частности на востоке – в патриархатах Иерусалимском, Антиохийском и Александрийском, где насильственное объединение осуществляется над православными арабами. Все это далеко находилось от понимания единства Христовой Церкви. Последствия этой политики будут заметны, когда турецкое иго станет ослабевать. Самое страшное, что сама Церковь лежала разбитая на маленькие миры, которые не нуждались друг в друге, и которые были поражены недоверием и враждой. «Став сначала «восточным», Православие теперь станет и до конца «национальным». Это было время глубокого духовного кризиса, который сопровождался угасанием сознания вселенской миссии Православия, национальной враждой, падением уровня просвещения и богословской мысли. Но не за горами был час национального возрождения славянских народов.