«Голоса певчих то широко разливаются, то замирают, и в такт пению – покачивание кадил, в такт пению – мерная людская поступь.

Verbum caro, panem verum,
Verbo carnem efficit;
Sitque sanguis Christi merum...

Кровь, всюду кровь! Ковер – точно красная река, розы на камнях – точно пятна разбрызганной крови!.. Боже милосердный! Неужто небо твое и твоя земля залиты кровью? Но что тебе до этого – тебя, чьи губы обагрены ею!

Tantum ergo Sacramentum,
Veneremur cernui.

Он взглянул на причастие за хрустальной стенкой ковчега. Что это стекает с облатки между золотыми лучами и медленно каплет на его белое облачение? Вот так же капало с приподнятой руки… он видел сам.
Трава на крепостном дворе была помятая и красная… вся красная… так много было крови. Она стекала с лица, капала из простреленной правой руки, хлестала горячим потоком из раны в боку. Даже прядь волос была смочена кровью… да, волосы лежали на лбу мокрые и спутанные… Это предсмертный пот выступил от невыносимой боли.
Торжественное пение разливалось волной:
.
Торжественное пение разливалось волной:
Genitori, genitoque,
Laus et jubilation,
Salus, honor, virtus quoque,
Sit et benedictio!

Нет сил это вынести! Боже! Ты взираешь с небес на земные мучения и улыбаешься окровавленными губами. Неужели тебе этого мало? Зачем еще издевательские славословия и хвалы! Тело Христово, преданное во спасение людей, кровь Христова, пролитая для искупления их грехов! И этого мало?
«Громче зовите! Может быть, он спит!»
Ты спишь, возлюбленный сын мой, и больше не проснешься. Неужели могила так ревниво охраняет свою добычу? Неужели черная яма под деревом не отпустит тебя хоть ненадолго, радость сердца моего?..»
[700x525]