Роман "Я, ГРЕК ЗОРБА" - в полной инет версии предоставляется вашему чтению и скачиванию из рунета!
Книга достаточно длинная - для прочтения запаситесь временем, но, если дочитаете до конца - не пожалеете!
Отрывок из последних её страниц:
...Долгие дни вкус смерти оставался на моих губах, но на сердце у меня полегчало. Смерть вошла в мою жизнь со знакомым и любимым лицом, так приходят за нами друзья и терпеливо ожидают в углу, пока мы не окончим работу.
Однако тень Зорбы продолжала ревниво бродить вокруг меня. Однажды ночью я находился один в своем доме у моря на острове Эгина. Я был счастлив; окно выходящее к морю, было открыто настежь. Светила луна, море, тоже счастливое, вздыхало; мое тело, наслаждавшееся усталостью после долгого купания, спало глубоким сном.
И вот в тиши такого блаженства, перед утром в моих снах появился Зорба. Не помню ни того, что он говорил, ни причины его появления. Но проснувшись, я почувствовал, что сердце мое готово разорваться; не знаю почему, глаза мои наполнились слезами. Мной тотчас овладело непреодолимое желание восстановить в памяти жизнь, которую мы вели вдвоем на критском берегу, вспомнить, собрать воедино все слова, крики, жесты, смех, слезы, танцы Зорбы, чтобы спасти его.
Желание это было настолько сильным, что мне стало страшно видеть в нем знак того, что в эту минуту где-то на земле Зорба агонизировал. Его душа была настолько связана с моей, что мне казалось невозможным, если один из нас умрет, то другой не содрогнется и не закричит от боли.
Какое-то время я не решался собрать все воспоминания, оставленные Зорбой, и облечь их в слова. Мной овладел какой-то детский страх. Я говорил себе: «Если я это сделаю, значит, Зорба действительно находится в смертельной опасности. Нужно сопротивляться силам, которые меня подталкивают».
Я противился два дня, три дня, целую неделю. Погрузился в другие записи, совершал экскурсии, много читал. С помощью такой хитрости я пытался отделаться от невидимого присутствия. Но мой мозг в тягостном беспокойстве полностью сконцентрировался на Зорбе.
Однажды я сидел на террасе своего дома над морем. Был полдень, пекло солнце, я смотрел на голые изящные склоны Саламина, лежащие передо мной. Вдруг, словно меня толкнула чья-то невидимая рука, я взял бумагу, растянулся на горячих плитах террасы и начал описывать события в жизни Зорбы.
Охваченный порывом, я вновь торопливо переживал прошлое, пытаясь вспомнить и полностью восстановить все, связанное с Зорбой, как будто боясь, что если он исчезнет, я буду за это в ответе; поэтому я работал день и ночь, чтобы точно зафиксировать его облик.
Я работал, как колдуны диких племен Африки, рисовавшие на стенах гротов своих предков, которых они видели в сновидениях, пытаясь изображать их как можно вернее, чтобы души предков могли узнать свои тела и войти в них.
Через несколько недель красивая легенда о Зорбе была окончена.
В конце того дня я еще сидел на террасе и смотрел на море. На коленях у меня лежала оконченная рукопись. Я испытывал радость и облегчение, как будто меня освободили от тяжелого груза. Я был похож на только что родившую женщину, которая держит на руках своего младенца. Ярко-красное солнце садилось за Пелопонесские горы. На террасу поднялась Сула, маленькая крестьянка, которая обычно приносила мне из города почту. Она протянула письмо и поспешно убежала. Я понял. По крайней мере, мне так показалось, ибо едва распечатав письмо, я не вскрикнул и не пришел в ужас. Я был уверен. Мне было известно, что в ту самую минуту, когда я держал на коленях законченную рукопись и смотрел на заходящее солнце, я получу это письмо.
Я прочел его спокойно, неторопливо. Оно пришло из одной деревни около Скопье в Сербии и было кое-как написано по-немецки.
Я его перевел.
«Я деревенский учитель и пишу, чтобы сообщить вам печальную новость. Алексис Зорба, который владел здесь мраморным карьером, умер в прошлое воскресенье в шесть часов вечера. Умирая, он позвал меня. „Подойди ко мне, учитель, - сказал он мне, - у меня есть друг, его зовут так-то, он в Греции. Когда я умру, напиши ему, что до самой последней минуты все мои мысли и думы были о нем и что я не сожалею о содеянном мною в жизни, пусть он будет здоров, настало время стать ему благоразумным.
Слушай дальше. Если какой-нибудь поп придет меня исповедовать и причащать, скажи ему, чтоб убирался и побыстрее и пусть он проклянет меня! Я наделал кучу вещей в своей жизни, но считаю, что этого еще недостаточно. Такие люди, как я, должны жить тысячу лет. Доброй ночи!"
Это были его последние слова. Сразу после этого он приподнялся на своей подушке, сбросил простыни и хотел встать. Мы подбежали, чтобы его удержать, Люба, его жена, я и несколько соседей с крепкими руками. Но он резко оттолкнул нас, спрыгнул с постели и дошел до окна. Там он ухватился за наличник, посмотрел вдаль, в сторону гор, расширил глаза и расхохотался, потом заржал, как лошадь. Вот так, стоя, впившись ногтями в раму, он умер.
Жена его, Люба, поручила написать вам письмо, она передает вам привет, умерший часто говорил ей о вас и приказал после своей смерти отдать вам на память сантури.
Вдова просит вас, если случится оказия, заехать в нашу деревню, оказать ей честь и переночевать у нее, а утром вы смогли бы взять с собой сантури».
