10.

Брайан (Фалько)

     Я всегда брал в очереди сторожить самое худое время, перед рассветом, не желая подвергать моих братьев опасности предательства. Самое страшное время, когда все погружается в глубокий сон, покрывая мир тяжелым черным покрывалом предрассветной тьмы. И в этот раз обходил тихо спящих в круге саней своих людей, беспокоил стражу снаружи периметра, чтобы тоже не засыпали. Все было спокойно, только с места, где вечером соорудили навес и меховое логовище для Иннара и Алекса, слышались то тихие всхлипы, то звуки поцелуев. Я побоялся подходить ближе, хотя про себя удивился силам инопланетника, вечером едва с коня сняли полумертвого, а теперь они, похоже, с Иннаром любятся, все-таки добился наш принц своего! Потом все стихло, я  рискнул подойти поближе, чтобы убедиться, что у них все хорошо. И усмехнулся, Алекс прижал Иннара к меховым одеялам, даже во сне продолжая крепко обнимать, у принца было измученное и блаженное выражение лица, хотя он был заплаканным. Набросанные сверху куртки и одеяла они благополучно сбросили на снег рядом, лежали в рубашках, мерзли, согревали друг друга. Я наклонился, собрал все в кучу, накинул на них сверху куртки, потом одеяла, Алекс зашевелился, на краткие мгновения повернул голову и открыл глаза, пытаясь понять, что происходит, потом увидел меня, успокоенно закрыл глаза, снова засыпая.

    Наверное, мне бы надо было ревновать, что его высочество избрал вместо Лейси чужака, но я не мог этого сделать. И не потому, что так быстро у них все произошло, а потому, что видел, как изменился наш принц за эти два месяца, словно возвращаясь в ту прежнюю жизнь, когда была жива наша королева, когда в его жизни был смысл, доброта и любовь. А это странный человек сумел одним своим  существованием напомнить ему об этом и заставил делать все, чтобы сохранить его в живых,  и заставить полюбить себя. И не его красота была тому причиной, хотя он был, несомненно, красив странной, чужой красотой, которая медленно возвращалась к нему после плена, тяжелой болезни. Впрочем, Иннар пленником его никогда и не считал, скорее другом, защитником.

    Улыбка раз за разом набегала на мои губы, словно это меня так славно любили ночью на морозе… Впрочем, для влюбленных   в момент исполнения их желаний вообще ничего не имеет значения, только бы возлюбленный ответил любовью на любовь.

   А утром все стало почему-то очень  плохо, Горностай вскочил с ложа, как ужаленный, бросил Алекса на руки слуг, сам с ором начал поднимать людей во внешнем периметре. Я подошел, чтобы отдать Алексу оружие по приказу принца, мы его зря оставили безоружным два дня назад, едва не погиб тогда. И уловил неживой взгляд чужака. Что-то опять они друг другу умудрились наговорить лишнего, ладно, Иннар всегда вспыхивал как головешка по любому поводу, но Алекс был очень спокойным в разговоре, даже степенным, пожалуй, что же их так отвратило друг от друга-то? Плохо дело, плохо. А нам ведь еще восемь суток ехать, деревня только завтра…

      Пытка  с ездой в седле на руках у братьев снова повторялась, сегодня Алекса  взял на руки рыженький Миро, рядом ехал Яромир, болтая без продыху. Похоже, молодые рыцари изо всех сил пытались развлечь чужака. А человеку более всего хотелось заснуть и не просыпаться больше никогда. Утром все вышло мерзостно и погано, не сумел скрыть свое напряжение от близости Иннара, да еще тот сорвался по неизвестной причине, и в итоге схлестнулись снова, как в самые первые дни на Зои, когда никто не хотел подчиниться.

    Поняв, что что-то с чужаком происходит не то, замолчал и Яро, просто тихо ехал рядом с братом, позвякивала сбруя коней, в лесную чащу солнечный свет почти не проникал, видны были только освещенные верхушки елей, на дороге царил мрачный лесной сумрак. Иннара не было видно, он был где-то в голове колонны. Слуги держались рядом, но особого внимания на них юные рыцари не обращали. Им был дан однозначный приказ, довезти живым Алекса до вечерней ночевки, если что, защищать до последнего, хоть и собственными жизнями. Фалько шутить не любил, и близнецы прекрасно все поняли.

    Стрелы свистнули с обеих сторон, послышались крики людей, ржание лошадей, Миро, мгновенно сообразив,что  происходит, накрыл Алекса сверху своим телом, он был в доспехах, хоть какой-то шанс выжить. Ржание ужаленных стрелами коней напоминало уже людской крик, глухо лаяла стая гончих, бросившаяся на спрятавшихся по сторонам дороги стрелков, потом отчаянно завизжал один из псов, похоже, достали ножом. Близнецы крутились на месте, стараясь не попасть под прицел, нападавших не было видно, стрелы появлялись словно из воздуха. Потом отчаянные крики людей из леса, тишина. И внезапно близко выпущенная стрела ударила в нагрудник коня Миро, пробила его, конь рухнул на дорогу, погребая под собой и  Миро, и Алекса, человека пронизала такая боль, что он не сумел сдержать отчаянный крик…

Иннар

    Я знал, что нас в покое не оставят, выбирал самые запутанные и непроходимые дороги, но не ожидал  встретить хорошо подготовленную засаду на лесной дороге. Сомнений не оставалось, в отряде был осведомитель, который выдавал наш путь преследователям. Впрочем, на кону стояла огромная стоимость обоза на фоне голода. Я все это понимал, но когда на нас обрушилась туча стрел и раздались дикие крики людей и коней, стая моих гончих куда-то сорвалась  вглубь леса, чтобы найти и разорвать нападавших, я спрыгнул с коня, бросил поводья в руки кому-то из братьев.

- Фалько, Бран, Игорь, Иштван, Ивар, за мной! Конрад, бери бойцов и с другой стороны! Режьте их, прикончите их, иначе нам не уйти никому!..

   Фалько молча кивнул, обнажил меч, мы бросились на снег, взрытый копытами коней, и двинулись в сторону отчаянного лая и рева гончих, они первыми вступили в бой, защитники мои!

    Через недолгие мгновения все было кончено. Лучники сосредоточились на убийстве отряда, не поняв, что часть воинов выдвинулась им в тыл. Как всегда, все было, как всегда, перерезанные глотки, порубленные люди, окровавленный снег. Из года в год. Да будет проклят мой кровавый и ледяной дом!

    Мы уже возвращались, когда раздался человеческий крик на дороге, я понял, что это где-то в центре отряда, куда утром велел поставить близнецов и Алекса, и, не помня себя, бегом, проваливаясь в глубокий снег по колено и по пояс, рванулся обратно. Проклятая белая  гладь никак не хотела отпускать, я мог лишь медленно брести, едва переставляя ноги, за мной так же медленно шли братья. Я понимал, что каждое мгновение  оставляет все меньше шансов на мое счастье, я знал, что уже не найду его живым. Это было понятно с самого начала, я ничего не мог противопоставить силе свой несчастливой судьбы, терять тех, кого люблю…И все же шел. Просто чтобы увидеть мертвые глаза в очередной раз, свой крест и свою расплату за отобранные чужие жизни. Я знал, знал, знал… Его нет…

    Я тупо раскачивался с носков на пятки, когда поднимали убитого коня Мирослава, Яро кричал в голос, тяжеленный конь вдавил  в снег обоих, и Миро, и Алекса. Что там осталось от людей, было страшно подумать. Глубоко вбитый в снег, обнаружился окровавленный Миро, он кого-то прикрывал в последнем движении, Яромир уже просто выл, как раненый волк, когда осторожно поднимали тело его брата, всё в крови, Игорь  удерживал Яро изо всех сил, боялся, что вырвется и натворит дел.  Я молчал. Мне было все равно. Его нет. Его уже нет. Миро сделал все, что мог, но его нет…

    Алекса, глубоко вдавленного в снег телами сверху, выкапывали Фалько и  Бран, торопились вытащить его из белого плена, пока не задохнулся, он лежал вниз лицом. Мне уже было все равно. Его нет. Вытащенного Мирослава торопливо ощупывал плачущий навзрыд Яро, пытался заставить его сделать вдох, тряс за плечи, пачкаясь в крови.

    Фалько поднял беспомощно повисающее тело Алекса, торопливо вытер ему лицо, освобождая рот и нос от набившегося снега, тряхнул изо всех сил, заставляя сделать вздох. Зачем, ведь он уже мертв. Зачем мучить еще теплое тело. Его уже нет все равно.

    И внезапно услышал слабый стон и надрывный кашель. На непослушных ногах подошел, наклонился над Фалько и Алексом и поймал безумный взгляд ярко-зеленых глаз. Он был жив!

    И просто упал на колени и начал торопливо обцеловывать ледяное лицо в комочках снега, спекшегося кровавыми ошметками, согревая, слизывая застывший лед на его ресницах, стараясь удержать отчаянный нутряной вой, как у Яро, чтобы не перепугать возвращенного к жизни Алекса. А он только слабо дышал мне в щеку и пытался обнять ледяными непослушными руками.

     За спиной тихо засмеялся Яромир. Я застыл в ужасе: свихнулся от горя? И услышал слабый стон, непотребное ругательство, похоже, Миро пришел в себя.

     Нам всем повезло в этом бою. Огромный боевой конь, погибнув, вдавил своих всадников в очень глубокий снег, в снеговую подушку, они едва не захлебнулись оба в снегу, но повреждений почти не получили, Мирослав был перемазан в крови своего коня, ушибся и потерял сознание от удара по голове, Алексу пришлось хуже, на него упали и конь, и всадник, но он оказался в глубине выбитой санями колеи, и вся тяжесть пришлась на ее края, а он оказался внутри, как в люльке.

    Алекса колотила дрожь в моих обьятиях, надо было останавливаться, разжигать костры, согреть всех, перевязать раненых. Но это было невозможно сейчас, смертельно опасно.

    Я встал с колен, поднимая его на руки, заматывая в свою собственную прорванную куртку, тихо отдал приказ:

- Уходим отсюда! Быстрее!!!

    Мы бежали, как проклятые, с места боя. Нам везло, раненые были, но все уцелели, и мои братья, и бойцы, и возницы. Больше всего пострадали кони, но это можно было решить, перепрячь, переложить часть поклажи на свободных лошадей, главное, что Алекс уцелел. На руках теперь вез его я. Уж если погибнуть суждено, то вместе; вместе, не порознь. Не смогу я уже теперь выжить без него, просто… Ну вот просто потому, что… не смогу.

Алекс

       Я даже не успел испугаться, когда рухнул конь, просто стало очень больно, я закричал. И потерял сознание от боли. Очнулся, когда Фалько затряс меня за плечи, а потом… Увидел глаза Иннара, полные муки и ужаса пережитой смерти, он, похоже, думал, что мы с Миро погибли. И почувствовал полные отчаяния его поцелуи, он просто обцеловывал меня, стирая свой страх, боль нашего непонимания, очередной дурацкой ссоры из-за ничего, после которой мы могли просто не успеть помириться, потому что кто-то из нас мог умереть первым.

- Ты больше так не делай!.. – Глаза Иннара были совсем рядом, синий и карий, смотрел он почти насмешливо. – Не оставляй меня одного, хорошо?

- И ты – тоже.

- Хорошо… Поедешь со мной. Больше не отпущу, ты все время попадаешь в какие-то смертельные истории.

- Кто бы говорил!

- Ну, в общем-то, да… - И совершенно внезапно прикоснулся к моим губам отчаянным и жестким поцелуем. – Обещаю, что не буду ввязываться без вашего разрешения, милорд…

- Обещание принято и скреплено печатью… - Откуда-то из глубин памяти всплыл текст Шекспира, старинный текст на старом языке.

   Внезапно Иннар выдал вовсе несусветное:

- Оtherefore, love, be of thyself so wary

 As I not for myself but for thee will,

 Bearing thy heart, which I will keep so chary

As tender nurse her babe from faring ill:

 Presume not on thy heart when mine is slain;

Thou gav'st me thine, not to give back again…

* И потому побереги себя

 Для сердца моего - и я ведь тоже

Твое ношу и берегу любя,

На преданную нянюшку похожий.

И если сердце вдруг умрет мое –

То не смогу я возвратить твое…*

   Черт! И это дикарь необразованный?!!

- Откуда ты…

- Вообще-то я в школе учился, даже грамоту осилил. Или ты совсем меня за тупицу держишь?

  Я счел нужным промолчать, не хотелось снова ссориться и устраивать шекспировские страсти на пустом месте. Другой вопрос, что червячок любопытства грыз меня очень сильно. Я как-то по-другому представлял их жизнь.

Иннар

    Чтобы увидеть в глазах Алекса то же самое выражение полнейшего недоумения и зажегшегося внезапно интереса, я был готов выдать ему наизусть хоть про принца Гамлета, хоть про Лавинию. Учили в школе меня действительно хорошо, с ежедневными порками, поэтому тексты классической поэзии буквально вбили в голову насмерть. Отъезд в Звездную школу избавил меня от поэзии, зато прибавил математики. А в итоге оказалось, чтобы выжить в нашем мире, требовалось безупречное владение холодным оружием.

    Не суть… Взяв Алекса к себе в седло, я должен был переложить часть решений на Фалько, в разведку я уж точно не годился. Зато Алекс вынужден был обнять меня за талию и прижиматься плотно к груди, чтобы не свалиться под копыта. Правда, он кусал губы от боли, потому что усидеть на коне, практически на коленях всадника, задача и для хорошего наездника непростая. Зато я полностью насладился ощущениями жениха на парадной встрече невесты, когда, по нашему обычаю, девушку пересаживали на коня будущего мужа. Надо сказать, ощущения были странные, мне нравились прикосновения горячего тела человека, с другой стороны, я видел, что с его способностями к верховой езде это превратилось просто в  мУку, да он еще и ушибся при падении. Другой вопрос, что сделать в данный момент я для облегчения его участи ничего не мог, припоминал почему-то путешествие Кэт в «Укрощении строптивой» и улыбался про себя. Мы оба были живы и помирились, все остальное становилось несущественным...

     Лесные тени сгущались все сильнее, верхушки елей перестали золотиться под солнечными лучами, мрак наступал на лес. Пришлось останавливаться на ночлег в незнакомом месте, выбранном разведкой братьев. Снова опушка, чтобы увидеть приближающихся при нападении, снова круг из саней, весьма призрачная защита, как показал обстрел днем. Их либо почему-то щадили и гнали целенаправленно к какому-то специально выбранному месту, чтобы окончательно уничтожить ослабевший отряд, либо им два дня просто невероятно везло. Иннар так не думал. В обозе был шпион. Вряд ли это был кто-то из братьев, не первый раз они передвигались между Северным замком и королевским, но были бойцы отряда, были возницы, были слуги. Как-то путь неизменно оказывался известен заранее, чтобы успеть подготовить засаду. И что будет в деревне по пути, которую нельзя обойти просто потому, что путь на таком морозе без отдыха не выдержат ни люди, ни кони. И если люди еще потерпят, то потеря коней будет весьма чувствительна.

    Бояться принц не боялся, ему было понятно, что еще одного боя избежать нельзя, он боялся только за Алекса, изо всех он был наиболее уязвим, даже его навыки звездного бойца вряд ли пригодятся. Инопланетники всегда больше полагались на свое оружие, а не на силу. Да и какая сила, его с коня едва сняли, пришлось слугам срочно сооружать меховое лежбище, чтобы его  уложить, дать отдых спине и возможность принцу осмотреть ушибы человека.

   При ближайшем рассмотрении ничего серьезного при падении с Алексом действительно не произошло, спина и плечи были покрыты синяками, на скуле зацветал уже след от удара его величества, прикасаться к инопланетнику, не рискуя причинить ему сильную боль, было невозможно. Зато Алекс второй день, не капризничая, торопливо глотал горячую похлебку и не кривил губы при виде кусочков сушеного мяса, которыми пришлось еще принцу и человеку делиться с ободранными и окровавленными гончими, честно исполнившими свой долг перед отрядом. Навалившиеся на их головы приключения сделали человека более покладистым, что Иннара не могло не радовать.

   Ночь была тихой и морозной, суета и круговерть осмотров раненых, перевязок, перегрузок с одних саней на другие, осмотра и лечения коней закончилась. До самой поздней ночи ор Иннара раздавался одновременно едва ли не со всех концов лагеря, с Алексом тихо сидели слуги, видимо, охраняли… В конце концов блудное дитя вернулось обратно в их меховое логовище, погнало слуг прочь.

- Я вот, зимние ягоды нашел. Тут обычно не растут, слишком холодное лето, а эти вот…

   На грязной ладони Иннар протянул несколько больших мерзлых ягод, Алекс хмуро усмехнулся:

- Маленькому потешиться принёс?

- Почему, и себе тоже…

   Ягоды были найдены на двухметровой высоте, совершенно случайно, на дерево загнали Конрада-Куницу, досталось всем братьям  понемногу, Иннар, пользуясь правом сильного, взял на себя и на Алекса.

- Тогда делимся поровну…

- Ладно.

   Принц честно пересчитал ягоды и отсыпал полную горсть человеку, спрятав себе всего одну, так, забава для детишек, а Алексу они нужны были для возвращения сил, он за эти дни совсем  дошел, на руках стал невесомым, хотя не голодал.

- Хочу сказку и поцелуй на ночь…

- И чего-нибудь нежного?... – Голос Алекса внезапно зазвучал как-то непривычно.

   Иннар растерялся, напряженно всмотрелся в зеленые глаза: что еще задумал-то? По голове, что ли, сильно прилетело, что пошли такие нежности с его стороны?

- Спину и ногу лечить надо, повязку поменять. Ты ведь сегодня опять на вылазку ходил, так?

- Надо ли? Завтра уже вечером в деревне будем, сутки можно будет отоспаться и нормально пожить в доме, а не в лесу.

- Надо. В лесу, не в лесу, давай-ка, по частям как-нибудь, но раздевайся. Холодно, конечно.

- Ну вот и согрел бы…

- Ага, сейчас обожгу горячим поцелуем… Давай, не тяни, все-таки мороз, а я тоже сижу не в палатке.

  Тихо ворча, Иннар начал стягивать куртку, услышал тяжкий вздох Алекса, ну да, опять все ссадины кровоточили, и рубашка прилипла к спине и плечам. А как можно поберечь спину, если сначала ползком, потом бегом, потом помахать мечом и кинжалом, а потом еще и едва не кончиться, поняв, что Алекс погиб?..

 Человек торопливо дыханием грел аэрозоль. На такие условия лекарства инопланетников не были рассчитаны.

- А на какие? Что вы находите в Поиске, какие планеты?

- Отвертеться от лечения тебе не удастся, а вообще, в Поиске все-таки больше ищут  планеты с теплым климатом, сейчас уже нет такой необходимости, чтобы заселять любые, лишь бы была кислородная жизнь. Раньше, несколько столетий назад, да. Сейчас лишь то, что не требует больших усилий по заселению. Давай, ногу посмотрю…

- Всему раздеваться, догола?.. – Иннар кусал губы от боли и злился непонятно из-за чего…

- Догола завтра разденешься, в тепле, сейчас меня интересует только состояние ожога.

- Обещаешь?..

- Что именно? Не вертись ты, пожалуйста…

- Нуу, например, совместное омовение, там можно будет нагреть воду и выкупаться…

- Иннар, ты о чем, вообще-то, думаешь? Омовение ему… Как бы… - Алекс внезапно замолчал, лицо покривилось. Хорошо, что не продолжил фразу про кровавую баню, как бы не выкупаться в крови. И так уже по горло в ней стоим, уже много лет так. В кипящей кровью реке Флегетон, все те, кто убивал. И никто не спросит причин: по глупой случайности, на войне, спасая свою и чужую жизнь, ради развлечения, - равны все...

   Юноша, словно прочитав его мысли, тихо сказал:

- Я надеюсь все-таки хоть немного отмыть сегодняшнюю кровь.

- Я тоже на это надеюсь уже много лет. Не получается.

- А ты-то откуда?..

- Во внешнем мире была большая война, да и до этого, и после тоже случалось. Не только же Поиски были… Ладно, зарастает хорошо. Завтра еще посмотрю получше, если будет где раздеться.

- Сказку расскажешь? Я хочу про Орленка.

- Хорошо. Император не любил свою вторую жену, которая родила ему сына. Но он хотел дать новую династию и повелел отдать ему в жены молодую прекрасную принцессу древнего королевского рода. И ее просто отдали как выкуп, как гарантию того, что Император не нападет на ее страну и не поработит ее, как другие, и правящая династия уцелеет. Принцесса смирилась со своей участью, да и стать женой Императора было большой честью. По истечении года брака родился мальчик, он с рождения носил самые высокие титулы в Империи, великие художники писали его портреты. Орленок не был похож на родителей, они были оба смуглые и темноволосые, а Орленок был сероглазый, со светлыми вьющимися волосами. Император любил его, Орленок был единственным его ребенком, появившимся, когда он уже и надеяться не мог на что-либо. Когда Орленку исполнилось три года, Император проиграл битву и был пленен Союзом трех королевств, который и решал судьбу его сына и жены. Они очень боялись малого ребенка, предлагали даже убить его, но вступился его дед, бывший одним из членов  Союза. И было решено заставить забыть людей и мальчика, чьим сыном он является в действительности. Его мать не особо возражала против подобного решения, через полгода она бросила сына на попечение нянек и уехала далеко на Север, вступив в повторный брак с простым полковником, изувеченным в боях с Империей. Сменила высокое на самое низкое, что могло быть, императорский дворец на простую казарму или квартиру в небольшом городке. Она хотела простой жизни, забыть все, что было ранее, в том числе и собственного сына. И забыла.

    Орленок рос при дворе деда, его заставили забыть родной язык, переделали имя на чужеземный лад. Но в семь лет ему взяли учителя, который восхищался Императором, и тот ужаснулся, поняв, что из памяти сына самого великого Императора в Старом Свете вытравили все воспоминания, научили ненавидеть отца, вырастив его как врага собственной страны. Он начал учить Орленка  языку, рассказывать об отце, пронес даже его портрет, хотя изображения Императора были запрещены, мальчик верил и не верил ему, и по детской наивности совершил невольное предательство, задал вопрос своему венценосному деду об отце и судьбе собственной матери. Учитель был арестован, осужден и казнен очень быстро. Орленку было всего восемь лет, но он умолял деда сохранить жизнь человеку, который его искренне любил и восхищался его отцом, но дед не внял просьбам и мольбам ребенка. После этого принц замкнулся и перестал доверять людям. А дед засыпал его дорогими подарками, дарил породистых коней, редких зверей, в десять лет дал ему в подчинение батальон солдат и капитанское звание. А Орленок раз за разом просил деда отпустить его в страну отца, чтобы увидеть ее, вспомнить язык. Он обладал благородным и вспыльчивым нравом, всегда заступался за простых людей, что по тем временам было редкостью. А его боялись и продолжали бояться, как и его отца, все короли Старого Света. И он был надеждой тех, кто помнил его отца и оставался верен ему. В пятнадцать лет он был произведен в звание полковника и принял полк горных егерей, часть из которых выросла из его детского потешного батальона, беззаветно ему преданных, такою же была гвардия его отца. И вот тогда члены Совета Трех Королевств испугались смертельно, слишком мало прошло времени со времен покойного Императора, чтобы повторно ощутить смертельную хватку когтей орла на горле их династий. Орленок умер внезапно, в шестнадцать лет, просто не проснулся утром. Ходили слухи, что его отравили. Через десять лет его тело перенесли в Пантеон, где был похоронен Император… А теперь спи, горностаюшка…

  И уже привычно склонился над принцем, касаясь губами сухих холодных губ. Иннар покорно потянулся навстречу, обнял человека за плечи.

- Почему у тебя все сказки печальные?

- Не знаю. Я и сам не очень веселый... Скучно тебе со мной?

   Иннар внезапно засмеялся:

- Вот уж чего нет, того нет! Ты уже два месяца покоя мне не даешь, такое творишь!

- Ладно, еще неизвестно, кто и кому покоя не дает! Все, хватит, давай-ка спать!

Алекс.

  Иннар уже спокойно спал на животе, вольно расположившись у меня  поперек груди, обняв рукой, положив голову на плечо. Как-то сразу расположился, заснув, по-хозяйски, словно имея на это право. Впрочем, да, право на подобное он завоевывал каждый наш с ним день в этом кроваво-ледяном безумии планеты Зои…

  Они нуждались в помощи, все они, люди королевства, его безумный жестокий Король, мои и Иннара братья. Никто не может в нашем мире жить так; там, за гранью мира Зои, тоже были война и мир, противоречия между Системами и Крыльями Галактики, привычные дрязги внутри Содружества, но за простой кусок еды не убивали целенаправленно, так жестоко и буднично. А я не мог ничем помочь, Содружество просто игнорировало их, этих людей, равных нам по крови. Считало недоразвитыми, недостойными  вступить в мир благополучия. Я вспоминал суд над председателем Комитета Прогресса пять лет назад, тогда я считал его справедливым и подпись под смертным приговором поставил без колебаний, но сейчас… Я вспоминал искаженное  отчаянием белое-белое лицо еще совсем молодого мужчины, его очень короткие светлые волосы, казавшиеся седыми, а может, и действительно седые, безумный его крик во время последнего слова, перед вынесением приговора. Он кричал, что мы совершаем страшную ошибку, что мы предаем самые основы нашего общества, роняем нашу честь и достоинство в кровь и грязь. У него были странные и страшные глаза, глаза фанатика, глаза химеры, двойственного существа, радужка была наполовину синей, наполовину черной. Но то, что делали сами сотрудники Комитета, в рамки обычной человеческой морали не укладывалось, это было не менее кровавое безумие, чем то, которое  мы переживали сейчас на Зои. Комитет был одержим идеей дать обществу закрытых планет владык, которые смогли бы преодолеть блокаду непонимания и технического отставания любой ценой и ворваться обратно в Содружество. И блокада планет раз за разом прорывалась Комитетом без согласования с Советом Содружества Планет, для того, чтобы внедрить такого владыку в жизнь закрытой планеты. Проводились несанкционированные психологические обработки целых областей для внедрения подготовленного владыки в жизнь планеты. Чаще всего это были планеты с уже централизованным феодальным строем, иногда внедрение проводилось при децентрализованной системе правления, и тогда на планете прогрессор проводил обьединение и подчинение всех властителей единому центру, и это было пострашнее нашествия Тамерлана или войн Императора, Боящегося свинца. Потому что владыка получал еще и вооружение нашего мира в помощь. И воевал против луков и стрел, арбалетов и примитивных пушек полноценным лазерным и парализующим оружием, в том числе и корабельного калибра. Что думали сами прогрессоры по поводу способов их работы, я и читал в отчетах, и слышал по время допросов. Их долго готовили к этой миссии, вытравливая практически все человеческое из  душ, готовя принимать кровь и муки и свои, и окружающих как неизбежное зло, необходимое для дальнейшей счастливой жизни всех на избранной ими планете. Слабаками эти ребята не были, они гибли и гибли ради безумной идеи, губили своих союзников, убивали, убивали и убивали без счета. И проигрывали в каждом случае. Содружество не приняло подобных методов прогресса и ни одна планета не вернулась обратно. Комитет Прогресса был уничтожен пять лет назад, председателю и его заместителям были вынесены смертные приговоры, они были казнены, была казнена часть прогрессоров, которые погрузились в потоки крови уже по макушку, остальные были отправлены в дальние части системы, на рудники, часть людей, не запятнавших себя прямым насилием, были изгнаны на свои родные планеты, где за ними велся пожизненный постоянный контроль. Некоторые из  действовавших  прогрессоров, поняв, что совершили, после оправдания  кончали с собой, не умея продолжить свою жизнь в нашем мире. Часть осталась в изгнании на своих планетах, разделяя судьбу их народа. Это был страшный эксперимент и не менее страшный итог всего.

    А вот теперь я воочию увидел то, что привело людей Комитета к их кровавому и неправомочному решению… Людям с Зои нужна была помощь. Я не мог ничем помочь, совершенно ясно осознавая свое бессилие…

   Иннар зашевелился, застонал во сне. Я тихо обнял его за плечи, коснулся губами спутанных волос:

- Спи, соболюшка, спи, дай покой себе и мне… Спи…

   Мальчишка снова успокоенно засопел.

   Ночь была лунной,  луна светила с черного ночного неба как яркая серебряная пуговица, равнодушная к нашим слабостям и страстям, зло поблескивали незнакомые звезды неба Зои. Можно было бы припомнить строение их звездного неба и вспомнить названия их созвездий, но зачем? Не подняться никогда и не увидеть их из космоса. Видимо, всё и навсегда. Третий месяц идет. Меня не ищут…

    Совершенно неожиданно вспомнилось мое удивление, когда Иннар вдруг слету выдал мне:

- Presume not on thy heart when mine is slain;

Thou gav'st me thine, not to give back again…

*И если сердце вдруг умрет мое –

То не смогу я возвратить твое…*

   Как же там, начало 22 сонета Шекса?.. Ах, да…

 «My glass shall not persuade me I am old,

So long as youth and thou are of one date,

But when in thee time's furrows I behold,

Then look I death my days should expiate:

For all that beauty that doth cover thee

Is but the seemly raiment of my heart,

Which in thy breast doth live, as thine in me.

How can I then be elder than thou art?

O therefore, love, be of thyself so wary

As I not for myself but for thee will,

Bearing thy heart, which I will keep so chary

As tender nurse her babe from faring ill:

Presume not on thy heart when mine is slain;

Thou gav'st me thine, not to give back again.»

* Не верю зеркалам, что я старик,

Пока ты сверстник с юностью живою.

Когда лета избороздят твой лик,

Скажу и я, что смерть придет за мною.

Твоя краса - покров души моей,

Сплетенный навсегда с душой твоею.

Твоя в моей, моя в груди твоей -

Так как же буду я тебя старее?!

И потому побереги себя

Для сердца моего - и я ведь тоже

Твое ношу и берегу любя,

На преданную нянюшку похожий.

И если сердце вдруг умрет мое -

То не смогу я возвратить твое. *

   Смешно, никогда бы не подумал, что через столько веков и так точно все это повторится вновь…

   Ну вот, мой дорогой друг Алекс, степень твоего безумия достигла небес Зои, и ты начал вспоминать то, что с трудом и в Звездной школе-то давалось. И что дальше будет, интересно? Сам начнешь стихи писать? Для капризного принца планеты Зои? Может, еще на лютне научишься играть или что у них там есть?.. Да нам бы хотя бы благополучно добраться до его Северного замка, а не мечтать еще о чем-нибудь несбыточном. Я тихо засмеялся про себя.

   Иннар приподнял голову у меня с груди и недовольно проворчал:

- Ты будешь спать или нет? То твое сердце колотится, как бешеное, стучит-стучит, словно ты куда-то бежишь, потом бормочешь какие-то стихи, теперь смеешься. Поимей уважение, дай мне спать и сам угомонись!..

- Не подслушивай, краса моя!.. Спи!

- Не могу… У тебя, что, любовная лихорадка приключилась, что ли? Или лунная бессонница?

- И то, и другое… И хорошо сегодня получил по голове, видимо, мозги на место встали или свихнулись окончательно, как кому угодно.

   Принц сердито проворчал что-то и повернулся ко мне спиной, оставив меня своим вниманием. Я все так же не мог заснуть, лежал, закинув руки за голову, смотрел в небо и улыбался, наслаждаясь серебряным лунным светом, чувством глубокого успокоения и выполненной большой работы. Мне было очень хорошо.

    Черная тень внезапно закрыла серебряное свечение, туча, что ли? Очень тихое сдавленное дыхание, тень приближается и начинает увеличиваться… В чужие сущности я никогда не верил, значит, это тень принадлежит человеку. Лагерь давным-давно спит, бодрствует только охранение, но это не они, солдаты Иннара близко к нашему ложу не подходят, не хотят беспокоить его высочество. Кому же мы понадобились? И мое оружие где-то в стороне, я никогда не клал кинжал под подушку, доверяя охране принца. Похоже, зря? По чью душу пришли, суки? А?..

    Просверк стали в лунном луче, ночное светило стало нашим неожиданным союзником. Ну, ребята, сколько вас?.. Похоже, двое. Ладно, а теперь поиграем немного в охоту. Зря вы… Очень зря… Через мгновение уже включилось волчье зрение, я начал различать в темноте серые силуэты, да, двое, из оружия кинжалы и у одного меч в ножнах. Ну, до меча-то дело не дойдет.

    Тени уже были очень близко, еще немного, и наклонятся над сдвинувшимся чуть в сторону Иннаром. Хорошо, что он в стороне, не хотелось бы показывать свою сущность ему в полной мере. Ладно, оружие к бою. И в этом бою оружием будет мое собственное тело, давай, звездный боец, докажи, что ты еще не стал грязью под ногами мрази и ночных убийц! Вперед!

Иннар

     Алекс никак не мог успокоиться этой ночью, его грудь ходила ходуном, сердце сильно билось, потом он внезапно начал бормотать что-то ритмичное, потом сдавленно засмеялся. Я сердито забурчал, отодвинулся от него и снова провалился в глубокий сон. И проснулся только, когда услышал жуткий хрип у меня над головой, через минуту ярко вспыхнул костер перед нашим логовищем, ко мне уже бежал Яромир, он дежурил, бежала стража, поднимались с саней разбуженные братья. Надо мной на коленях стоял Алекс, практически накрывая меня своим телом, левая рука замотана в изрезанную куртку, лицо было невменяемое. И два трупа валялись рядом, с вывернутыми неестественно шеями, сжимая в скрюченных пальцах оружие. Черт, что это?

    Алекса трясло, как в лихорадке, он продолжал накрывать меня собой, видимо, не совсем еще понимая, что уже справился со своими противниками. Жутко взвыли мои гончие и мгновенно замолкли, услышав странное рычание, исходящее из губ человека. Вечно Сущий, он берсерк, что ли? Я читал в хрониках о боевом безумии северных народов, но он-то был не из нашего мира! Яро с ужасом смотрел в искаженное лицо инопланетника, голыми руками справившегося с двумя вооруженными противниками. Братья стояли рядом, было очень тихо, слышно было только судорожное дыхание человека. Они боялись его, боялись больше, чем тех, кто покушался на меня.

   Алекс глубоко вздохнул, словно просыпаясь после кошмара.

- Как ты, не ранен? – Взгляд его, обращенный ко мне, был совершенно спокойным, лишь чуть тревоги в голосе.

- Не ранен. Что произошло?..

- Решили поохотиться на нас, а я поохотился на них… - Он криво усмехнулся. – Что, напугал?.. Извини… Я же звездный, а нас учат и такому. Не думал, что пригодится…

   Подошедший Фалько спокойно отдал приказание, бойцы перевернули  мертвецов вверх лицами, они были искажены диким смертным ужасом перед  убийцей, но узнать было можно. Незнакомые лица, похоже, из возниц. Я ничего не понимал, они же три дня рисковали так же, как и мы все, попадали под обстрел, могли погибнуть при нападении в лесу рано утром. Видимо, это были разные попытки покушения, желавших прикончить меня было значительно больше, чем я предполагал.

   Алекс внезапно утешающе сказал:

- Если они и были шпионами, то теперь передвижение отряда не будет так легко определяться.

- Ага… - Мне только сейчас стало страшно. И в то же время мучило любопытство, что за технику боя применил звездный? А ведь он был очень измучен.

   Братья молча продолжали стоять и смотреть на нас. Алекс, видимо, почувствовав их страх, очень спокойно сказал:

- Пожалуйста, переведи им, я не берсерк, в меня не вселился злой дух, это просто одна из техник боя звездных, даже не запрещенная для передачи другим. Приедем в твой замок, я их научу, как ей пользоваться. Простое уподобление выбранному  зверю, не более того… Бой без оружия…

- Хорошо. Только слезь с меня, пожалуйста, я не могу повернуться или встать, мое тело зажато между твоими бедрами…

- Черт! – Алекс с досадой выругался, неловко сдвинулся в сторону, тихо простонал от боли. – Извини, я не хотел. Так получилось…

- Когда ты перестанешь извиняться за глупости и мое спасение, когда ты хоть что-то, наконец, поймешь, а?!!

- Да все, я все понимаю, не кричи, пожалуйста, ладно?

   Я обернулся к братьям:

- Бояться его нечего, это обычная техника боя. Идите уже все, трупы пусть унесут, дайте нам побыть одним, прошу вас!..

   Фалько заглянул мне в глаза, взгляд был печальным и понимающим. Ради Вечно Сущего, уберите мертвецов и сами уберитесь отсюда. Дайте мне хоть минуту побыть с ним наедине, просто поговорить, просто успокоиться самому и успокоить его. Дайте мне одну ночь!.. Дайте мне дышать и жить не только для вас, но и для него!..