Эх, зря я начал жить, как ты просил,
Курил в вагоне и у старого подъезда,
Я много сочинял и очень много пил,
Но я считаю, это крайне бесполезно.
Я закрывал свои ослепшие глаза,
И в яркого героя воплощался,
Старался разомкнуть все голоса,
Мне кажется иль я перестарался?
Я так старательно стучал в мороз зубами,
Что скоро буду от жары стучать,
Не замечая разницы меж тьмой и сапогами
Я буду продолжать на вас ворчать,
И ненавидеть все пылинки и осколки
Хоть от гранат, хоть от пустых сердец,
Раскидывая книги все по полкам
Пролью ещё из глаз солёный я свинец.
Я так любил, ну то есть делал вид, что
Так любил, что пробирала дрожь,
И душу я чуть не отправил почтой
В руке сжимая канцелярский нож.
Ты скажешь я совсем сошёл с ума, но
Я не против быть немного не в себе,
Налью ещё, стакан тобою полон
Ведь пить в сто раз приятней о тебе.
Я столько раз выкидывал записки,
И рвал на части фотообразы твои
Что забывать для меня, стало быть, не низко,
А низко думать, что ты таешь, там, вдали.
Я не пойму никак о чём толкую,
Пытаясь сходу разобраться с головой,
Или повесить в себе шторку голубую
И любоваться сквозь неё голубизной,
Что впрочем не совсем уже чтоб небо,
Смотрю на солнце и не вижу ничего,
Я справа мёртв? Тогда взгляни налево,
Уж там я жив, мне даже там тепло.
Я слишком долго прожил в заточении
Среди людей, среди ехидных лиц,
Не знаю, как закончить обращение,
И сколько на конец нужно страниц,
И сколько нужно вкладывать тут пафоса,
Чтобы повисла точка над глазами
И каждый день, чуть горестно, чуть радостно
Щекоткой под твоими волосами
Давала памяти возможность оживления,
Моих к тебе чуть лживых в чём-то чувств,
Напоминала о минутном вдохновении
Для вечности внутри чужих искусств,
Но сотню раз зачёркнутая строчка,
Мне говорит, что верно не дано,
Поставить в этом мире свою точку,
Встряхнувшую твоё всё существо.