Больше всего, стоя посреди одной из бесчисленных комнат лаборатории Заэля, Нноитра мечтал не о грядущей битве с Кенпачи, не о мягких волосах Неллиел, за которые он все еще мечтал подвесить голову этой женщины на стене в своей комнате, и даже не о сладкой крови самозванного божества, что он жаждал испить прямиком из горла шинигами, чтобы ощущать, как жизненное тепло покидает тело того, кто осмелился навязывать свободным пустым свои правила и законы. Нет, мечты его занимал холодный и жесткий футон, на котором можно свернуться калачиком, подобно этому эмбриону, что недовыращивал Гранц, и отдать тело покою, а разум пустым, но таким приятным грезам. И когда Джируга намеревался сообщить о своем уходе, возмутиться и огрызнуться на предложение еще и мусор чужой вынести, надежды оказались развеяны, словно замки из облаков, прибытием не абы-кого, а самого ками-самы, личной персоной. Помяни черта... Как всегда этот взгляд, по сравнению с которым Одершванк глядит как отпетая хулиганка и кровожадная убийца. У основания черепа пробежал неприятный холодок от бархата голоса, что отдавал в свое время приказы по уничтожению тысяч и тысяч живых душ, приказы об уничтожении миров. Нноитра ничего не имел против бойни и разрушения, но почему-то он был уверен, что к оружию призывают громкими бравыми криками, а не томным змеиным шипением, когда кольца питона почти тебя задушили. Не зная куда деть себя и неказистую Санту Терезу, покоившуюся в лапе хозяина, пятый глянул на коллегу по заговору, который в самом своем зачатке уже летел в тартарары, словно надеясь на какую-то помощь от него, но тут же уставился на загнутый носок собственного сапога и как-то сжался, ссутулив плечи и склонив вперед голову. Как провинившийся десятилетний мальчишка перед строгим учителем.
-Ничего интересного, что вы бы не знали. Шинигами только много повыползало на поверхность, - пробубнил Джируга, хмуря бровь и пытаясь прдумать, как бы выкрутиться, чтобы уйти с наименьшим вредом. Слишком мало времени прошло с момента напоминания о тяжести божественой рейацу, и квинте ой как не хотелось повторять этот неприятный опыт в ближайшие дни. Тело хоть и пылало энергией, словно внутри его щедро полили нефтью, но не удержалось бы от второй кары повелителя пустых. Ноги обещались подломиться.
Сейчас он здесь... совсем один... без оружия... Без оружия ли? Как сильный лев рядом с двумя гиеновыми собаками. Огромные клыки, толстая грива, что защитит надежней любой брони. Это уже не хищник и даже не падальщик. Даже мы, канибалы, невинны рядом с ним, какие-то жалкие мальки под боком огромной акулы. Одно телодвижение - и оба трупы. Ха-ха. А я, идиот, столько понаобещать успел. Нет прощенья мне от Зараки, если я загнусь под ногтем этой гадины. А если и сдохну, то хоть палец отгрызу, все равно попью твоей кровушки. Как комар. Малярийный. Побегаешь потом без врача. Да и что ты будешь делать с нами, а, бог? Каким зверским наказаниям придашь тех, у кого наглости хватило окрысится на руку дающую? Убьешь? Задушишь под рейацу? Жалко помирать, как последней псине, но кроме жизней, у нас нет ничего, что принадлежало бы нам, и что можно было бы отнять. Не знаю как Заэль, что он там думать может по этому поводу, как к этому относиться, но мне жизнь не ценна. Унизить, причинить физические мучения - все это в твоей власти. Да только если не забьешь сам свое творение, я смою позор своей же кровью. Благо есть еще в этом чертовом мире те, кто может помочь в этом. Нноитра кусал себя за нижнюю губу, и взгляд его пылал почти праведным гневом и яростью, как если бы непростительно оскорбили его отношение к этому миру, вытряхнули все самые глубокие и страшные тайны его перепачканой кровью души и показали их всему миру и самому квинте, кто до самоувечений боялся собственных слабостей. Он злился, готовый рычать и бросаться голыми руками на врага и повелителя, но ласковый взгляд бездонных ореховых глаз лишал воли двигаться и сопротивляться. Умудреный опытом коллекционер приколол к белому картону еще одну высушеную бабочку.