" - Я всегда был один. Всю сознательную жизнь, всю несознательную жизнь. Все, кто кругом, кого я каждый день вижу в этой каменной дыре, перед кем склоняю голову, кому разгрызаю горло - все чужие, все не такие. Слава полумесяцу, что у них есть свои дела и свои заморочки, что кроме внешней оболочки никого из них ничто не интересует. Да, внешняя оболочка, защитная броня, в ней хорошо лелеять свое одиночество. Еще бы дикий ветер в ушах и убийцу на пути - больше не нужно ничего. Разве не это прекрасно: существовать одному, чтобы в последние мнгновенья, уже дыша гнилью смерти, обрести то, чего никогда у тебя не было?Каждой клеточкой тела, до самого мозга костей ощутить колкое удовольствие от приобретения и лишиться всего, пока оно не успело даже самую малость приесться. Уйти счастливым и опустошенным. Всегда один. До такой степени, что слышишь как дышит твой зампакто, кусок стали. Ровно, медленно. Мне иногда кажется, что у него есть крылья и нелепые круглые глаза. Если смотреть при луне и очень долго. Один. Слишком неповторимый. Слишком непохожий. Этот мир никогда не сможет породить что-либо подобное."
Нноитра утешал себя как только был способен. Ему не нравились последние двадцать четыре часа его существования, он ощущал глухую беспричинную тревогу, злился и не находил себе места. Охота и тренировки шли из рук вон плохо: то и дело мешкался, задевал алебардой стены и колонны, не мог сосредоточиться на поставленой цели, шумел, спотыкался. И нигде не было Неллиел, чьи нравоучительные монологи Джируга готов был принять за манну небесную, если они отвлекут его разум. Он пытался найти причины своего бесполезного состояния, но безуспешно. Арранкару от безысходности едва ли не мерещилось, что он болен клаустрофобией.
А началось все немногим более двух суток назад при встрече с Ичимару, которой Нноитра, совсем молодой и глупый, не предал особого значение, посчитав, что серебрянный лис фантазирует и придумывает небылицы, чтобы проверить доверчивость и наивность Эспады и повеселиться самому. Еще октава на то время был уверен, что ошибаться в своем мнении он не может, а ведь ошибался, как никогда в жизни. Ах, если бы он мог предвидеть, если бы мог знать заранее, что к меду речей Гина прислушиваться хоть иногда стоит и мотать на ус, запоминать, брать на вооружение. Новый фраксьон, говорил тогда Ичимару, в помощь бедному крошечному Тесле, страдающему от тяжелого характера совего господина. Он обещал, что фраксьон будет особенным, что фраксьон только для Джируги и никому больше не подойдет. Восьмой не верил и не слушал. А теперь испытывал тихий, робкий и непростительно постыдный страх, не позволявший уже несколько часов вернуться в эспадовские покои. Дважды он хотел зайти на территорию, всецело принадлежащую только ему, на территорию, где он безраздельный хозяин. Хотел, но не мог. Из-за тяжелой каменной двери тонко, мягко пахло им, Нноитрой Джиругой, но запах был вместе с тем чужим.
" - И я, и не я." Арранкар боялся невозможного, что навязчиво и крепко засело в его голове, боялся, что открыв дверь обнаружит в комнате второго себя. А это невыносимо, это слишком для него, немыслимо пережить. Он же один такой, единственный, втрой не имеет права на существование. Только убить себя собственоручно сил не хватит, Святая Тереза не поднимется.
" - Слабак. Размазня. Жалкий бесхребетный трус. Давай же, это ведь всего лишь какая-то дверь. Ты уничтожал и стирал с лица пустыни жутких противников, едва мог двигаться, но выживал. Тебе ли чего-то бояться? Оставь в покое свое чертово воображение, оно врет не хуже наглой лисы. Второго такого не может быть, не дури. И в комнате будет как обычно пусто и темно. Открывай."
Толкнул плечом, едва не лишившись дыхания от волнения, убеждая себя, в глупости своих страхов. Дверь поддалась легко, бесшумно и плавно. Но выдоха облегчения не последовало: в личных покоях Нноитры слабо горел свет, и присутствовал некто. Женщина. Девчонка, тоненькая и хрупкая, но одного взгляда на нее было достаточно, чтобы по спине октавы побежали ледяные мурашки. Взглянуть грозно и страшно, как же это тяжело. Собрать всю волю в кулак, это он здесь хозяин, а она всго лишь незванная гостья. Арранкар заговорил хрипло:
- Ты еще кто такая? И какого дьявола здесь забыла? - нет, даже собственный голос не добавляет уверенности, а пальцы холодеют. Эта девчонка - ужаснейшее исчадие ада, это именно ее запах неотличим и совершенно различен с запахом Джируги.