Настроение сейчас - Хорошее...

Что-то внезапно поняла, что Хидан ещё при прочтении манги меня порядком зацепил, вот, решила "поработать" с его образом, по своему трактуя его отношения с Какузо.) Не зря же казначей Акацки постоянно мило так предупреждал напарничка, что шаг влево-вправо, и можно и без головы остаться) Как говориться, на пустом месте ничего не возникает, так что, почему бы и не свести бессмертного с казначеем?;)

Название: Бессмертие на двоих
Фендом: Наруто
Пейринг: Какузо\Хидан
Рейтинг: боюсь опять не попасть в нужную категорию, а потому просто скажу: это - явно не G. Об остальном не зарекаюсь)
Саммари: Многострадальная парочка, состоящая из бессмертного Хидана и скупого Какузо, вновь отправляется "пахать" по приказу Лидера. Выполнив поставленную задачу (кто бы мне ещё сказал, в чём она заключалась...)) практически без осложнений, парочка сталкивается с небольшим разладом, перетекающим в изнасилование. Как сложатся дальнейшие отношения напарников?
От автора: хм... Ну, начну хотя бы с того, что моё понятие Хидана не заступоревается на определении "тот-кто-может-послать-далеко-и-надолго", а потому, слишком уж грязную ругань не использовала (ну, может где-нибудь всё же она и есть, но не так уж и много, так сказать. для поддержания образа...). Боюсь, что излишним интеллектуалом он тоже не вышел, но опять же, здесь персонаж не спешит поливать грязью всех вокруг. Во-от...

Бессмертие на двоих.
Часть 1.
Хидан задумчиво посмотрел на свою окровавленную руку и тихо фыркнул, услышав стон умирающего шиноби Песка, одного из тех глупцов, что попались ему во время очередного плохого настроения.
«Тупицы, надо было сразу же бежать, а не разыгрывать из себя героев», - бессмертный пепельноволосый раздражённо скривился и неспешно осел на землю. Тот факт, что раны, нанесённые его телу, заживают намного быстрее, если некоторое время просто безмятежно поспать, он принял ещё до своего вступления в Акацки.
-Идиот, - Какузо недовольно окинул бледное лицо напарника взглядом и брезгливо осмотрел горстку песчаников. Любитель наживы всё никак не мог смириться с тем, что, несмотря на довольно смазливую мордашку и детские задиристые замашки (многие из которых стояли случайным прохожим жизни), служитель Ясина мог с лёгкостью расправиться с опытными джонинами, да ещё и такими жестким методом. Именно из-за этого неприятия истины, если она всё же таковой являлась, Какузо частенько подумывал над тем, что либо облик Хидана подправлен каким-нибудь дзюцу, изменяющим истинную внешность, либо же сам пепельноволосый Акацки почему-то пытается постоянно свести мнение о себе на подчёркнуто сухое определение «опасного идиота». Впрочем, как бы там, в действительности, не было, любитель звонких монет довольно отрицательно относился к облику окровавленного напарника, лечащего свои смертельные раны путём целебного сна, а потому и сейчас испытывал непонятное раздражение, направленное непосредственно на религиозного фанатика.
«Жалкий мальчишка…» - Какузо задумчиво уселся рядом с напарником, опершись спиной на ту же стену теперь уже пустующего домика, что и Хидан, и с нескрываемым любопытством пробежался взглядом по расслабленному молодому лицу. Аккуратные тонкие губы были чуть приоткрыты, светлые ресницы беззащитно подрагивали, а из раненой груди то и дело вырывалось хриплое прерывистое дыхание. Молодой парень, возможно, действительно не плохой шиноби, но уж ни как не преступник класса S, - вот, что можно было бы подумать, глядя на спящего служителя Ясина. Впрочем, Какузо прекрасно понимал, что беззащитность и хрупкость тела, находящегося рядом, является всего лишь мимолётной иллюзией. Так же казначей Акацки понимал и то, что Хидан – не единственный из их организации, кто не вписывается в понятие «опасный шиноби». Так и Дейдару можно принять за привлекательную молодую девушку, которую, казалось бы, может обидеть каждый, правда, только до тех пор, пока чарующие губки лукаво не улыбнутся, в голубых глазах не мелькнёт дьявольская искра, а в воздухе не повиснет безжалостное «Кац!». Даже Сасори, самый опасный шиноби из Суны, выглядит как безобидный молодой рыжеволосый мальчик, который вряд ли может причинить кому-то из окружающих боль, не говоря уже о таком завораживающем глаголе, как «убить». Впрочем, иллюзия невинности мгновенно развеивается где-то вдалеке, стоит только кукольнику хладнокровно пустить в бой хотя бы одно из своих смертоносных творений или же воспользоваться своими ядами. Говорить об Учиха Итачи вообще даже не стоит. Этот молодой убийца своего клана внешне не тянет даже на самого скромного бойца, но стоит лишь заглянуть в его глаза, испытать на себе Цукиеми, и ты тут же пожалеешь, что стал судить о способностях молодого брюнета по его внешнему виду. Правда, скорее всего эти терзания, размышления о собственной глупости, станут уже последними моментами в жизни несчастного или несчастной, а потому, ничего особо не изменят.
Все они такие разные, казалось бы, не имеющие ничего общего, кроме как единого Лидера и сомнительной замашки на мировое господство, но всё же что-то невидимое уже успело связать их между собой. Что-то, что заставляет хотя бы одно из хладнокровных пяти сердец биться чуть быстрее, разгоняя кровь по венам и артериям. В конце концов, Итачи и Кисаме уже не так часто грызутся между собой, пытаясь выяснить, кто же всё-таки является ведущим, а кто - ведомым в их паре; Сасори практически уже не прерывается на разъярённые тирады о том, что же такое истинное искусство, в котором, якобы, ничего не понимает Дейдара, а Тоби, который хоть и не является полноправным членом Акацки, видимо, сумел найти общий язык с Зецу. Какузо невольно морщится, - отношения с его собственным напарником у него постоянно граничили между «холодным игнорированием» и «яростной чисткой пустой головы Хидана», а потому идиллия других пар его явно раздражала, если вообще не мгновенно выводила из себя. Не то, чтобы Хидан действительно слишком уж действовал ему на нервы, но казначей почему-то осознанно не спешил привязываться к бессмертному, всячески пытаясь свести общение на минимум, а отношения на подчёркнуто деловые. Впрочем… Какузо невольно улыбнулся: это милое создание, расположившееся неподалёку от него, невозможно было сравнивать с тем вспыльчивым и вздорным убийцей, которым был его напарник, ежедневно приносящий жертвы своему богу.
«Когда этот недоумок спит, его общество не кажется таким уж отталкивающим, потому, что он… Ксо, какого чёрта?!» - Акацки вздрогнул, когда веки бессметного чуть дрогнули, а фиалковые глаза сонно уставились на него, будто бы требуя объяснения, с чего это вдруг любитель бумажных купюр околачивается возле такой многозначительной персоны, как он, религиозный фанатик. Заметив недовольство Какузо, Хидан невольно усмехнулся и чуть приоткрыл губы, видимо, готовясь сказать какую-нибудь колкую фразу, весьма не льстящую самооценке обладателю пяти сердец.
-Что, решил разбудить меня трепетным поцелуем, а?
-Тупица! – «Какого чёрта он мелет?!» - Думаешь, мне может прийти в голову подобная глупость?!
-Удивляюсь, как это в твою башку вообще может что-то прийти, - фанатик насмешливо усмехнулся и требовательно посмотрел на напарника, видимо, желая получить от того право считать себя выигравшим в этой перепалке.
-Дурак! – яростно рванувшись вперёд, казначей резко притянул Хидана за светлые пряди волос и, небрежным жестом откинув в сторону маску, впился в бледные губы грубым поцелуем.
«Ксо… зачем я… но он же сам напросился! Чёртов Хидан и эти его вечные выходки!» - невольно поняв, что то, что сказал бессмертный на провокацию подобного отнюдь не тянуло, Акацки лишь сильнее притянул к себе поражённого поклонника Ясина. В голове крутилась лишь одна мысль: сбить с самоуверенного мальчишки спесь, заставить почувствовать себя проигравшим. Насильно проникнув в рот Хидана, язык Какузо осторожно прошёлся по нёбу, затем скользнул по ровным зубам, будто бы пытаясь запомнить каждый миллиметр чужого рта. Спустя мучительно долгое мгновение, Хидан, наконец-то очнувшийся от изумления, уверенно упёрся руками в грудь напарника, всеми силами пытаясь оттолкнуть его, но Акацки лишь крепче прижал упирающегося бессмертного к себе, не давая разорвать поцелуй. Затем, на прощание прикусив до крови мягкую нижнюю губку, казначей грубо отшвырнул пепельноволосого от себя, мысленно недоумевая, в какой именно момент ему в голову пришла идея поцеловать своенравного Хидана.
-В следующий раз следи за тем, что говоришь, идиот, а то мне придётся ещё раз насильно заткнуть тебя, - мрачно фыркнул Какузо, всё более и более раздражаясь оттого, что его губы всё ещё чувствовали вкус губ напарника. «Просто нужно было заставить его замолчать… просто заткнуть мальчишку, но… но ведь он ничего такого особенного не сказал, а этот идиотский вопрос – не более, чем очередная попытка вывести меня из себя! Ксо, но этот разъярённый взгляд, эти губы…»
-Какого Ясина ты себе позволяешь?! – Хидан мгновенно вскочил на ноги, задержавшись на холодной земле не более чем на секунду, и, не обращая внимания на начавшееся кровотечение в ещё не совсем зажившей груди, мгновенно схватился за отточенную косу с тремя лезвиями. – Чё, шлюху себе нашёл, что ли?! Ты вообще какого…
-Что, за живое задел? – брюнет злорадно рассмеялся. – Никто раньше не решался прикоснуться к пай-мальчику Ясина?
-Ты… Кто позволил тебе произносить имя Ясина, ты, грязный… - договорить Хидан не успел, потому, как загорелые руки любителя наживы внезапно прижали его к стене опустошённого дома. – Ублюдок! Отпусти сейчас же!
-Думаешь, я стану слушать, после того, как ты посмел наорать на меня? – Какузо надменно улыбнулся, не смея отвести взгляда от дрожащих от негодования губ напарника. «Он мой, никакой Ясин над ним подобной власти не имеет, только я один…» - Как же, наверное, твой божок жалеет, что у него нет тела, и он не может как следует отыметь тебя…
-Что?! – пепельноволосый побагровел от злости и яростно рванулся прочь, но руки, продолжавшие сковывать его движения, не пожелали ослабить хватку. – А ну-ка повтори, что ты сказал, уродливый засранец!
-Зря, - резким движением стукнув слишком уж многословного напарника головой об стену, Какузо заворожено придвинулся ближе, прижимая Хидана к холодным кирпичам здания. – Вычудишь ещё что-нибудь в том же духе и я как следует проучу тебя, понял меня, Хидан?
-Ублюдок… - хрипло прошипел бессмертный, из последних сил стараясь высвободиться из хватки напарника. – Руки убери…
-Дурак… - осторожно проведя по нижней губке Хидана языком, казначей медленно приблизился к точёному ушку и срывающимся шёпотом пробормотал: - Как думаешь, твой божок тебя ко мне ревновать не будет, если я немножко воспользуюсь его рьяным фанатиком? Всё-таки он сам не может заставить тебя стонать и извиваться под собой, верно? А оставлять такое великолепное тело без внимание было бы так не хорошо…
-Ты свихнулся?! – Какузо довольно улыбнулся: наконец-то ему в кои-то веки удалось настолько удивить напарника, что в его фиалковых глазах хотя бы на одно мгновение появился страх. Впрочем, мгновение торжества казначея долгим не было: губки бессмертного изящно изогнулись в саркастической усмешке, а в воздухе тут же повисли насмешливые слова: - Что, ни одна девица на твою рожу не клюнула, так решил перейти на более доступных коллег?
-Значит, ты свою доступность не отрицаешь, а, шлюха Ясина? – вполне обоснованно ожидая нового приступа ярости, Какузо ещё крепче прижал напарника к стене и, дождавшись, как только Хидан в очередной раз соберётся исторгнуть из себя поток ругательств, с наслаждением смял его губы грубым поцелуем. «Хм… интересно, насколько далеко я способен во всём этом зайти? Не могу же я действительно изнасиловать этого ублюдка? Хотя… его задница смотрится вполне аппетитно, раз уж на то пошло…» - Ну так что, действительно считаешь себя доступным? – с неохотой отстранившись от задыхающегося пепельноволосого, мужчина задумчиво провёл языком по побледневшей щеке, неотрывно наблюдая за горящими от злости глазами фанатика.
-Убери свои поганые руки и засунь куда подальше свой паршивый язык, иначе я прямо зубами так разукрашу твою рожу, что тобой уже стопроцентно ни одна стерва не заинтересуется! – фанатик чуть прикрыл глаза, но так и не позволил себе расслабиться в руках мужчины, даже не смотря на явную слабость из-за недавно нанесённой раны.
-Что, тебе настолько не понравилось или же тебе просто не с чем сравнивать? – «Ксо, даже не думал, что эти светлые чуть подрагивающие ресницы и эти губы будут так меня возбуждать! Хидан, а вообще знаешь ли ты, что ты вполне способен своей мордашкой свести с ума любого?» - Хотя, признаюсь, звучит это как-то неуместно, не находишь? Девственная шлюха, разве может быть что-нибудь глупее?
-Может, - так и не открыв окончательно глаза, прошипел Хидан, закусив губу. – На мой взгляд, уродливый ублюдок, почему-то уверенный в своей неотразимости, тоже звучит нелепо...
-Ах ты, сучка!.. – Какузо и сам не успел понять, когда он несколькими резкими движениями смог избавить напарника от одежды, почти, что полностью заляпанной его кровью, и раздеться сам, каким образом, развернув Хидана носом к стене, прижался к его нежной коже, и когда успел в первый раз войти в хрупкое тело, таящее где-то внутри практически непобедимую силу. Он не слышал ни тихого шипения напарника, ни своих удовлетворённых вздохов, не чувствовал, как тело служителя Ясина извивается, пытаясь найти менее болезненный угол проникновения, не думал о том, что, по сути, говоря, ни в чём не виноватый мальчишка потом не сможет какое-то время нормально ходить из-за его внезапно возникшей похоти. В голове стучала лишь одно яростное намерение: заставить кричать, извиваться, просить о пощаде, но казначей знал, что крики боли из груди Хидана сможет выбыть далеко не каждый. Шиноби, навечно заклейменный бессмертием, уже давно привык к боли и, хоть и не любил её, умел терпеть её неприятное присутствие, практически не произнося ни звука. «Кричи, я хочу, чтобы ты кричал!» - казначей в очередной раз резко вошёл в тело парня, но тот лишь крепче сжал зубы и даже не застонал, хотя Какузо был уверен: внутренностям бессмертного не поздоровилось. – Ну же, сучка, давай, кричи! Зови на помощь своего божка, если так по нему сохнешь!
-Иди ты в… - но закончить указание маршрута Хидану не дала очередная порция накатившей боли: казначей, практически доведённый до белого каления подобным началом ответа, чуть ли не насквозь прокусил напарнику плечо и, в добавок, резко дёрнул того на себя, чувствуя близкую разрядку. – Прекрати… - слабый шёпот, который мог бы принадлежать скорее замученному юноше, чем опасному преступнику, одному из Акацки, и вот светловолосый бессмертный вновь небрежно откинут в сторону.
-Получил своё, да, ублюдок? – Какузо тяжело дышит, пытаясь твёрдо стоять на подкашивающихся от длительного оргазма ногах, но тело настолько ослабло, что, казначей практически тут же сам опускается рядом с напарником, потерявшим сознание от удара головой об землю. – Дурак, ну кто тебя просил так злить меня? – осторожно откинув светлую прядку в сторону, чтобы лицо напарника было полностью открыто, владелец пяти сердец улыбается краешком губ. И вновь лицо Хидана приобретает какую-то нереальную невинность, почти, что вызывающую трепет в груди любителя денег, опять эти ресницы пушистым водопадом склоняются к светлой коже, а тонкие губы не сжаты в тонкую ниточку, а расслабленны и чуть приоткрыты. – Почему ты выглядишь именно таким, когда спишь? Это твоё истинное лицо, да? – тихий шёпот не может вернуть напарнику сознание, а потому Какузо неуверенно, сам удивляясь своему порыву, касается губами влажного от пота лба пепельноволосого и, дождавшись, когда тело более-менее сможет подчиняться ему, резко встаёт на ноги и решительным шагом удаляется от места, где остался Хидан. Слишком многое в нём перевернулось за эти несколько минут, слишком много порывов стоит понять, слишком многое нужно осмыслить, да и к тому же казначею было почему-то неприятно думать о том, что когда Хидан очнётся, то он может сгоряча вновь подтолкнуть его, пусть неосознанно, к ещё каким-нибудь пошлым действиям. Впрочем, казначей задумчиво усмехнулся, напарник вполне не плох в качестве любовника, а потому…
-Глупости, что может быть между тобой и ним? – Акацки невесело хмыкнул. Дейдару и Сасори связывал трепет к искусству, пусть и к разным его разновидностям, Итачи и Кисаме могли найти общий язык благодаря тому, что в них всегда в первую очередь видели лишь оружие, способ похвалиться силой перед знакомыми, ну а они с Хиданом? Что могло быть общего у него, любителя заработать и этого мрачного с виду служителя Ясина? Разве не сам Хидан множество раз так презрительно отзывался о деньгах, как о чём-то совершенно бессмысленном и глупом? Разве не Какузо постоянно твердил, что только законченный идиот мог поклоняться какому-то тупому идолу? Казначей удовлетворённо улыбнулся: между ними не может быть ничего общего. Они – две крайности одной прямой, соединяющей деньги и вседозволенность, но, находясь на разных концах грани, встретится им не суждено. Похоть – вот единственное объяснение его внезапно проявившемуся интересу к напарнику. Определённо, только похоть. По-другому же это никак не объяснить?.. Акацки устало прикрыл глаза и облокотился об одно из расположившихся рядом деревьев, вдруг поняв, что нечто общее у него и Хидана всё же есть: вечность. Но вечность – это не общие интересы, не причина попытаться понять друг друга. Вечность – это просто срок, который им придётся прожить бок о бок, разве что только если этот Ясин не лишит Хидана бессмертия или же самому Какузо не надоест жить…
-Глупости, - снова негромко повторил казначей, и, прогоняя непрошенные мысли, упрямо требовавшие к себе пристального внимания, тряхнул головой. Подувший ветерок чуть взбодрил мужчину, окончательно оправившегося от первого недоумения, вызванного своими же собственными эмоциями, и, пройдясь по коже лица… - Что за?.. – резко вскинув руку вверх и дотронувшись до своей загорелой кожи возле губ, любитель звонких монет тихо чертыхнулся сквозь зубы: уже привычной маски на лице не было. Вырвавшийся вслед за этой руганью неконтролируемый истерический смех, порядком встревожил обладателя пяти сердец, но остановиться Какузо уже не смог.
«Это надо же! Вздорный мальчишка заставил меня забыть о том, что мне нужно скрывать шрамы на лице! Это как же он меня так зацепил, раз я…» - додумать мужчине не дали приглушённые голоса, раздававшиеся оттуда, где остался валяться без сознания бессмертный, и наводившие на весьма досадные мысли, вроде той, что Хидан вряд ли в теперешнем состоянии способен сражаться, не говоря уже о том, что он вообще мог не заметить приближающихся враждебных шиноби.
-Чёрт, - брюнету понадобилась всего какая-то жалкая минута, чтобы вновь оказаться на прежнем месте, но напарника он уже не обнаружил. Насколько он смог определить по следам, оставшимся на земле, около десятка шиноби, случайно наткнувшись на Хидана, видимо, так и не успевшего прийти в себя, унесли бессмертного в неизвестном направлении.

Хидан не любил темноты, но так же не был в восторге от яркого солнечного цвета, не переносил излишне насыщенных цветов, но и блёклый колорит его не устраивал. Хидан уже давно ненавидел своего тупого (по его мнению) напарника, а за одно и деньги, потому, как Какузо, судя по всему, замкнуло именно на них. Недолюбливал крикливого Дейдару, который постоянно своими воплями привлекал излишнее внимание, испытывал неприязнь к Итачи, возможно потому, что не особо уважал тех людей, которые, якобы, стали сильнейшими лишь благодаря своим исключительным врождённым способностям. Хидан уже не помнил, когда он в последний раз был в хорошем настроении, исключая те случаи, когда перед этим он убивал парочку надоевших шиноби каких-либо скрытых деревень. Бессмертный не любил практически ничего, а раздражаться мог совершенно по любому поводу, но было кое-что, что не зависело от обстоятельств или его настроения. Было одно чувство, а если точнее, то страх, который он испытывал постоянно, просто иногда он почти что проходил, а в другое время чувствовался особо остро. Единственным страхом, тем чего на самом деле боялся Хидан, была смерть. Умиравший сотни раз, испытавший столько боли, что, казалось бы, пора бы уже просто сойти с ума, Хидан испытывал дикий, неконтролируемый страх перед путешествием «в конец туннеля», до конца которого он так ни разу не смог дойти. Служитель Ясина никогда не заикался о том, что же происходит с ним в те краткие секунды, когда, казалось бы, его сердце в очередной раз остановилось, а бессмертие ещё не успело вновь проявить себя. Никогда ему даже в голову не пришло бы рассказать ни напарнику, ни кому-либо ещё о том, с каким суеверным ужасом он каждый раз проходит, казалось бы, бесконечный путь во тьме, пока этот мир вновь не принимает его. О том, какой ужас охватывает его, когда он снова понимает, что смерть в очередной раз не пожелала окончательно забрать его с собой, а бог, давший ему проклятое бессмертие, до сих пор не отказался от него. О том, как мучительно больно всматриваться в едва виднеющиеся в далёкой дымке знакомые черты людей, которые когда-то были ему близки, ещё тогда, когда он был обычным человеком. О том, каково это: возвращаться обратно, чувствуя на себе их печальные, полные жалости взгляды.
Боль питает служителей Ясина. Когда другие сходят от неё с ума, члены культа Ясина набираются силы. Когда боль сковывает разум, когда обычный человек теряется, растворяется в боли, любой бессмертный ощущает лишь ясность ума и полную готовность действовать. Хидан ненавидел боль и в тоже время не мог существовать без неё, ведь она – залог того, что Ясин не придумает для него более изощрённую пытку, чем вечная жизнь. Существование его, ведь жизнью это он назвать не осмелился бы, было построено из несовместимых качеств, расположившихся на внешней и внутренней сторонах его естества. Внешне чёрствый, грубый и раскованный, Хидан часто ощущал себя забитым и бессмысленным, от безысходности хотелось выть на луну, рвать в клочья всех, кто попадался под руку, но ни то, ни другое надолго успокоения не приносило. Именно тогда, когда Хидан почувствовал, насколько же он устал существовать, он стал тихо ненавидеть того, кому прилюдно ежедневно приносил жертвы. Неделю назад, особо обозлившись на своего «обожаемого» бога, бессмертный разбил его статую и практически полностью изуродовал алтарь в своей комнате, чем изначально привёл в ступор Какузо, уже привыкшего к тому, что его напарник скорее перегрызёт любому горло, чем позволит осквернить свою святыню. Впрочем, пара резких фраз о том, что во время ритуала он слегка разошёлся, и казначей тут же забыл про расспросы и лишь сухо заявил, что новый «живой уголок» пепельноволосый получит лишь тогда, когда сам заработает на него деньги…
Хидан много чего не любил, легко распалялся, но долго приходил в себя после вспышек гнева. Так же Хидан не особо любил приходить в себя после того, как «отключился» он не совсем самостоятельно, а, потому, осознав, что он пришёл в сознание, Хидан мрачно хмыкнул про себя и тут же пожелал Какузо, так нещадно приложившего его об землю, благополучно загнуться под первым же живописным кустом.
«Чёрт, голова болит так, как будто бы меня как минимум бетонной стеной треснули, хотя бывало и хуже…» - бессмертный недовольно поморщился и неохотно приоткрыл фиалковые глаза, к своему удивлению, обнаружив, что напротив него самоуверенно уселся незнакомый шиноби, терпеливо дожидавшийся, когда же бессмертный окончательно соизволит очнуться. Резко открыв глаза и пристально вглядевшись в незнакомца, Хидан, вновь вспомнив о Какузо, пообещал при первой же возможности истыкать напарничка, видимо, бросившего его на произвол судьбы, своей косой, которой, к его сожалению, прямо сейчас рядом обнаружено не было. Смуглый, относительно молодой (лет тридцати пяти), шиноби, имевший короткие каштановые волосы, торчащие под самыми разнообразными углами, и большие зелёные глаза, слишком уж опасным ему не показался, впрочем, дела всё равно обстояли весьма неважно. Сам Хидан сидел на неудобном деревянном стуле, связанный по рукам и ногам врезавшимися в кожу верёвками, а, следовательно, даже такой хлюпик, как сидящий напротив ниндзя, представлял для него довольно ощутимую опасность. Впрочем, губы бессмертного тронула презрительная усмешка, навредить ему вряд ли смогут, разве что в очередной раз заставят прогуляться на тот свет и вновь вернуться обратно, а потому паниковать он не собирался, а даже наоборот. Поразвлечься ему удавалось крайне редко, а здесь, глядишь, и что-нибудь интересное выгорит…
-Ты наконец-то пришёл в себя, - наконец-то заговорил незнакомец, самодовольно откинувшись в мягкое кресло и внимательно наблюдая за выражением лица религиозного фанатика. Поняв, что его явно берут на понт, пепельноволосый снисходительно фыркнул и предоставил незнакомцу возможность вдоволь наиграться в «жертву и хозяина положения». – Забавно, что у тебя сразу же так поднялось настроение, хм… Казалось бы, с твоими-то ранами, стоило заранее позаботиться о том, чтобы ближайшие родственники были как можно ближе в тебе, а то ведь и забросать тебя землёй некому будет, а ты, как я вижу, вполне полон жизни…
-Я вообще живучий, - фиалковые глаза насмешливо сверкнули в полутьме практически пустого помещения, а враждебный шиноби лишь кивнул головой.
-Что же, тогда, давай сразу же перейдём к делу. Итак, и где же твой напарник? – шиноби едва заметно наклонился вперёд, чтобы лучше следить за реакцией Хидана, и неспешно продолжил, заметив, как тонкая светлая бровь фанатика недоумённо взметнулась вверх. – Ты – член организации под названием Акацуки, - ниндзя лениво указал на тёмный плащ с красными облаками, одетый на бессмертном. - Вами уже предпринималась попытка нападения на скрытые деревни, благодаря чему новость о том, что вы работаете парами, разошлась довольно быстро. Итак, я повторяю свой вопрос: где твой напарник? Ах да, и ещё, не думай, что ты слишком уж нужен нам живым, так, что хорошенько подумай над тем, что ты скажешь, прежде чем ответить.
-Хм… - «Самоуверенный ублюдок, думаешь, я настолько тупой, что вот так вот тебе сейчас всё и расскажу?» - Ну, раз уж слухи о нас дошли даже до этой дыры, то где же благоговейный трепет, где ковровые дорожки? Или может быть, тебе не известно, что каждый из нашей организации – преступник класса S?
-Любой шиноби, пребывающий на грани смерти – достаточно безобидный шиноби, а потому, угрозы здесь не уместны. Итак, где твой напарник, мальчишка?
«Мальчишка? Да я старше тебя раз в десять, бесполезная тварь!» - Хидан лишь издевательски зевнул и с интересом посмотрел на потолок, видимо, найдя его более достойным объектом своего внимания, чем зелёноглазый шиноби.
-Значит, по-хорошему у нас не получится? – раздражённо поинтересовался ниндзя, доставая из складок грязного плаща небольшой кунай. – Хорошо, тогда перейдём к менее приятной для тебя части…
«Банально, может быть, что-нибудь новенькое придумает специально для меня?» - отрешённо подумал Хидан, но тут же мысленно скривился – отточенный кунай резко вошёл ему в плечо, безжалостно разрывая плоть и разбрызгивая алую живительную жидкость по сторонам.
-Итак, может быть, ты расскажешь мне, какого чёрта ваша организация здесь шаталась? – вырвав лезвие из служителя Ясина, шиноби холодно вгляделся в свежую рану и тут же вновь резко резанул Хидана по шее, чудом не задев артерии. – Какую цель вы преследовали, когда добирались сюда? Ну?
-А время на раздумье мне полагается? – криво усмехнулся бессмертный, отмечая про себя, что новых ран он практически не ощущает – тело его и так было в неважной форме, так, что парочка новых ранений ему особо мешать не будут.
-Идиот, какого ты тут из себя строишь? – мужчина досадливо поморщился и опустился на колени, оказавшись практически на уровне лица сидящего Хидана. – Хочешь лишиться своей жалкой жизни за тех ублюдков, которые, скорее всего, уже и не помнят о тебе? Думаешь, твой напарничек, который куда-то удрал, оставив тебя нам, захочет вернуться за тобой?
-Он не вернётся, - холодно ответил бессмертный, испытывая лёгкое раздражение оттого, что слова этого самоуверенного придурка отнюдь не лишены смысла. Какого чёрта он, Хидан, должен отдуваться за то, что Лидера почему-то потянуло на обретение всех джинчурики? С чего это он должен прикрывать тупоголового Какузо, который, трахнув его как последнюю шлюху, даже не соизволил предупредить его об опасности? «Ксо…»
-Умный мальчик, - удовлетворённо прошептал шиноби, любовно глядя на чуть блестящее в полутьме лезвие, беспорядочно гулявшее по нежной коже служителя Ясина, оставляя за собой кровавые полоски. – Может быть, мы всё же сможем найти общий язык?
-Сомневаюсь.
-Тогда мне придётся тебя убить, мальчик мой, но, если говорить честно, мне будет очень жаль уродовать такое прекрасное тело… Разве что, сначала я немного поиграюсь с тобой, ну а потом уж всё остальное… - в последний раз оставив особо глубокий порез на плече Хидана, мужчина небрежно отбросил в сторону кунай и заглянул в фиалковые глаза, налившиеся яростью. – Тише-тише, ты, как я вижу, против?
-Только попробуй хотя бы дотронуться до меня, и, как только я смогу освободиться, я заставлю тебя сожрать свой собственный член, ты понял?! – «Не может же быть, чтобы целых два раза за день!.. Какузо, сволочь, это всё из-за тебя и твоей грязной похоти!»
-При таком-то кукольном личике иметь такой грязный язычок, - тихо рассмеялся шиноби, уверенными движениями срывая с себя штаны и требовательно впиваясь в шею бессмертного поцелуем.
-Сука, я тебя предупредил… - «Да что они все, сговорились, что ли?!» - У тебя ещё есть шанс остановиться…
-Думаю, я им не воспользуюсь, - несколько поспешно сделанных печатей и какое-то тихое бормотание, и вот Хидан уже практически не ощущает своего тела, недоумённо наблюдая за тем, как его отвязывают от стула. – Вот видишь, если ты не сможешь сопротивляться, то, возможно, тебе будет даже приятно… Ты же не девственник, да? О, да… – мимолётный взгляд на обнажённую задницу Хидана, поставленного раком, и насмешливый шёпот возле уха: - И кто же тебя так порвал, мальчик мой? Уж не напарник ли?
-Пидарас хренов, а ну-ка быстро прекратил весь этот цирк! – «Чёрт, а ведь он явно не шутит! Долбанный Какузо!!!»
-Не нервничай, - холодная усмешка и грубое вторжение в неподготовленное тело. – М… Сладкий мальчик…
-Ублюдок… - «Больно, больно…. Чёрт, если он не кончит в первую же минуту этого ужаса, то потом, когда я всё же более-менее приду в себя, он будет умирать медленно и мучительно… ах да, скорее всего, лишившись нескольких весьма важных деталей…» - Кастрирую суку…
-Уверен, что сможешь? – движения всё набирают скорость, а незнакомый шиноби явно не заботиться о комфорте бессмертного, яростно стиснувшего зубы. – Сладкая сучка… и как тебя только в преступники S класса взяли… Ты же просто безобидная маленькая шлюшка, которая только и умеет, что огрызаться…
-А кто тебе сказал, что он – самый опасный из нас? – Хидан удивлённо распахивает глаза, даже на мгновение, отвлёкшись от рвущей на куски боли, услышав разъярённый голос своего напарника, а когда насилующий его шиноби вдруг безвольно опускается на него, уже перестав дышать, бессмертный недоверчиво оборачивается назад и… - Ни на минуту нельзя тебя одного оставить… - настолько разъярённого Какузо Хидан ещё не видел никогда, но в тоже время есть в его взгляде что-то такое, чего совсем не хочется бояться.
«Думаешь, я уже всё тебе простил, ублюдок?!»
-Пидарас долбанный… - слабая попытка подняться на ноги, предварительно скинув с себя проткнутый сотнями нитей труп злополучного шиноби, так и не удалась Хидану, и он, поняв, насколько глупо смотрится его скорчившаяся на полу тушка, лишь обессилено закрыл глаза, не желая вглядываться в насмешливые искорки в зелёных глазах казначея. – Что, решил ещё парочку раз меня трахнуть для полного счастья?
-Идиот, ты слишком переоцениваешь себя, - сильные руки вдруг неожиданно подхватывают обессилившего служителя Ясина, но Хидан даже не открывает глаза, а лишь слабо ухмыляется, тихо шепча:
-Да ну, а мне казалось, что ты меня действительно хочешь… Какого чёрта ты вернулся?
-За тобой, зачем же ещё? – мрачно фыркает Какузо, осторожно прижимая чуть дрожащего напарника к себе и, бережно закутывая истерзанное тело в тёмный плащ с красными облаками. - Теперь можешь немного поспать, я смогу передвигаться и с тобой на руках…
-Вот ещё! - фиалковые глаза тут же распахиваются и недовольно смотрят в глаза казначея. – Да что бы я в твоём присутствии сознание терял? Ну, знаешь ли, для меня это не совсем безопасно! Мне моя задница ещё дорога как память!
-Придурок, я же сказал: спи! – осторожно надавив на сонную артерию бессмертного, Какузо задумчиво посмотрел на отключившегося Хидана. В груди что-то радостно замерло, когда его взгляд скользнул по ангельским чертам напарника, отчего казначей не смог сдержать снисходительного смешка. – У нас впереди целая вечность, ты ещё научишься мне доверять…
Вечность – это не общие интересы, не причина попытаться понять друг друга. Вечность – это просто срок, который им придётся прожить бок о бок, разве что только если Ясин не лишит Хидана бессмертия или же самому Какузо не надоест жить… Но это уже не их случай, ведь теперь их бессмертие разделено между ними двумя, а вечность – лишь неопределённый срок, за который они смогут найти общий язык…