Ложись спать. Закрой глаза. Как в детстве. И увидишь перевернутый мир. Подвижный мир, в котором малое превращается в большее и снова и снова и наоборот. Где губы, растекаясь, образуют километр и руки рассыпаются манной крупой.Движение сосет само себя и стены упадают в колодец, возвышаясь так высоко, что глаза валятся в точку.
Субстанция, определить которую невозможно, является и тобой и им и кем-то многим. Тебя заворачивает до рвоты и одиночество налипает как грязь, как глина. Уворачивайся. Становись кем-то другим, им, многим.
Открой глаза. Открываю. Страшно, как страшно. Закрой и больше не. По кругу водоворотом, бездной, колесом.
Тебя нет. Только сыпется манная крупа. Руки разносит ветром. Губы накрывают видимый свет. Будет боль.
Кто-нибудь может объяснить смерть мандаринового дерева на краю неба? И преломление глаза в последней точке дна?
Уходит. Уходит. Ушла. Вернулся.
Засыпай, забывай себя. Становись им, многим. Губы не сокращаются. Руки не возвращаются.
И приходит долгий, сладкий, липучий сон. После пробуждения памяти нет. Зеркало справа, зеркало слева соберут тебя, его, многих. И ты, увидев свое отражение, придумаешь смерть мандаринового дерева деревянную смерть и край неба и преломление глаза.
Потому что утро. Потому что ты жив.
Продолжение следует.