- Да ладно тебе, - перебивает его Франк. - Вопрос как вопрос.
Закономерный и естественный, я бы сказал. Другое дело, что ответов на
этот вопрос великое множество. И я неуверен, что знаю ответ, который
тебя устроит. А ответ, который устраивает тебя самого, существует?
    - Ну, видишь ли, меня вообще все устраивает. Мне-то все равно.
    - Да, следовало ожидать, что ты так скажешь.
    - Но это не значит, что я не постараюсь тебе угодить. Тебе-то
действительно требуется все понимать или хотя бы иметь возможность
обещать себе, что когда-нибудь поймешь. Так уж ты устроен, а
переделывать тебя - не моя работа. И не факт, что это вообще нужно -
переделывать тебя, я имею в виду... Хочешь еще чаю?
    Судя по тому, что в кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь глухим
перестуком посуды и звонким журчанием льющейся воды, отказываться от
предложения гость не стал.
    - Я - возможность, - наконец говорит Франк. -Я - то, во что
теоретически может превратиться твой друг, если обуздает две непобедимые
стихии - время и себя. Но превратится он или нет, неведомо, а я уже
есть, потому что, согласись, глупо было бы с моей стороны сидеть на
месте и ждать, пока кто- нибудь в меня превратится... Не смотри на меня
так, я, разумеется, не Макс, чудесным образом заявившийся сюда из
какого-нибудь невообразимо далекого будущего. Никакого будущего, к слову
сказать, нет и быть не может, зато есть великое множество рек времени,
которые то текут параллельно друг другу, то вдруг сливаются в один
мощный поток; этот Город построен именно в таком месте, поэтому и только
поэтому тут возможно все, в том числе я - смутная, но многообещающая
возможность, которая реализовалась совершенно самостоятельно, сама по
себе, без какого-либо участия заинтересованной стороны. И имей в виду,
то, что ты услышал, - далеко не единственный верный ответ на твой
вопрос. Просто наиболее уместный в данных обстоятельствах.
    - Не хотелось бы тебя разочаровывать, но понятным твой ответ назвать
сложно.
    - Другие еще хуже, - смеется Франк. - Уж поверь.
    Потом они молча пьют чай, а Триша стоит открыв рот, потому что
теперь она тоже ничего не понимает - и это про Франка-то, который,
сколько она себя помнит, всегда где-нибудь рядом, так что до сих пор у
нее и вопросов никаких не было, кто н такой. Франк, он и есть Франк,
этого вполне достаточно. Хорошенькое дело, думает она, Франк и не Франк
вовсе, а какая-то «возможность». Ну а я тогда, интересно, кто? Еще одна
«возможность»? А все остальные? Ну ничего себе! Любопытство сгубило
кошку - так, скорее всего, сказал бы сейчас Франк, если бы узнал о ее
терзаниях, но он не знает, а если и знает, виду не подает, сидит себе на
кухне с гостем, чаю ему подливает. И правильно, потому что уже минуту
спустя Триша думает: а, ладно, какая разница, кто как себя называет и
что о себе рассказывает. Я - это я, а Франк - это Франк, ничего не
изменится, хоть тысячу непонятных слов произ- неси, а если вдруг
изменится, то уж точно не от слов. Зато со словами гораздо интереснее,
такого можно напридумывать, что - ой!
    - Знаешь, - тем временем говорит гость, - здесь, в этом Городе, на
твоей кухне, я, пожалуй, готов согласиться с чем угодно, в том числе с
вещами, которых не понимаю. Более того, даже с собственной
неспособностью что-то понять я вполне могу примириться. Я, конечно, все
равно стараюсь, но это скорее по привычке, а по большому счету мне все
равно. Но этот «большой счет»... Макс сейчас сказал бы, что он открыт на
мое имя только в местном банке, и больше нигде. Поразительное все-таки
место этот твой... ваш... наш Город.
    - Есть такое дело, - соглашается Франк. - Хорошее вышло местечко.
Сам иногда удивляюсь. Впрочем, я всегда был уверен, что сотворение
нового мира должно начинаться не с начала, а откуда-нибудь с середины и
продолжаться потом не только вперед, а во все стороны сразу. Так и
работа спорится веселей, и результат куда забавней, правда?
    - Все же забавными я обычно называю несколько иные вещи.
    - Неважно, что и как ты называешь. Важно, как ты себя чувствуешь.
    О да. Здесь я чувствую себя практически белым, листом. Человеком без
прошлого, почти новорожденным… Память, насколько я могу судить, мне не
отказывает, но пока я рассказывал о себе вчера, например, - чувствовал
себя лжецом. То есть все это, конечно, происходило, вопрос - с кем? И
ответ мне, имей в виду, совсем не нужен. Не со мной - и хорошо.
Наконец-то. Я, если можно так выразиться, не могу простить своему
прошлому тот факт, что оно у меня было. Не потому, что оно мне не
нравится, кое-что до сих пор очень нравится, а со всем прочим вполне
можно жить. Но все равно это довольно нелепо - иметь одно-единственное
прошлое. Лучше уж вовсе никакого. Вот Макс давеча мне пожаловался, что
по утрам его одолевают противоречивые воспоминания о вчерашнем дне,
словно несколько жизней одновременно проживать приходится. Говорил,
очень трудно с этим справляться. А я слушал и, знаешь, скорее завидовал,
чем сочувствовал. Поменялся бы не глядя, честно говоря.
    - О, это совсем не проблема. Даже меняться ни с кем не придется.
Прошлое, видишь ли, пластично и переменчиво, - говорит Франк. - Ты даже
вообразить не можешь насколько. Особенно здесь. Знаешь, в этом Городе
есть дома, пустые, но уютно обставленные; если в такой дом сунется из
любопытства сосед или случайный прохожий, дверь будет заперта, а вот
перед гостем, которому позарез необходимо стать кем-нибудь другим, она
сама распахнется. А там, внутри, такой уютный желтый свет и запах
ванили, слегка приправленный дымом, захочешь - не пройдешь мимо, потому
что сразу ясно: это твой дом. Войдя, обнаружишь, что чайник уже закипает
на плите, в камине трещат уголья, а домашние туфли непременно окажутся
впору, и теплый хлеб в духовке - в точности такой, как ты всегда любил.
Останешься, поужинаешь, заночуешь в этом доме, а поутру вспомнишь, как
провел здесь детство и юность, бегал за пряниками на Сладкий рынок и в
лавку на углу, смотреть книжки с живыми картинками, ходил в Подводную
школу, которую специально построили на дне озера, чтобы детям не
хотелось прогуливать уроки, а потом расчувствуешься, чего доброго,
сядешь писать письмо родителям, которые - ты будешь в этом совершенно
уверен - до сих пор живы-здоровы, просто переехали в другой город, надо
бы, кстати, как-нибудь выбраться их навестить. Понимаешь, да?