Как-то раз в далёком 2005 году, обслушавшись Раммштайн, я написал такую вот сказку.
Знаю, возможно она несколько... несколько мрачноватой. Не бейте тапочком по голове. Возможно - это новая концепция "Маленького принца", но в несколько иной вариации.

Что ж, приступим.

И так дорогие дети, послушайте меня внимательно. Я расскажу вам одну очень страшную сказку.
Это существо не имеет имени. У него нет ни семьи, ни родственников. Оно совсем одиноко и поэтому безумно страдает. Существо никогда не видело света, никогда не встречало рассвет. Оно приходит к нам ночью, когда все вокруг спят. Оно шныряет по подвалам, завывает в шахтах и выползает наружу, когда на улице полная луна. Долгими, мучительными годами обречено оно жить тенью ужаса среди людей, быть их проклятием и ночными кошмарами.
И вот, когда в полнолуние на небе появляется первая звезда, оно делает первый шаг из своего грозного убежища. Один шаг, и еще недавно освящённая дневным светом земля покрывается мраком. Тьма приходит с востока и плавно движется к западу, туда, где небо ещё хранит те священные солнечные лучи надежды, которыми жило человечество весь прошедший день.
Первыми впадают в безумие псы. Они словно чувствуют присутствие чего-то чужого, несущего беду, горе, несчастье. Псы всегда чувствовали смерть, оповещали об этом человека долгим воем, и от этого в безумство впадали все и везде. Они словно гонят с неба луну, словно хотят помешать ей взойти и осветить своим мертвенно бледным светом всё вокруг. Лунные лучи сводят с ума. Словно большое белое пятно на чёрном покрывале распласталась она на небе и нет никаких больше сил оторвать от нее свой взгляд. Из безумного вой псов становится восхищённым, полным безудержного восторга и покорения мёртвой королеве ночи. Словно по чьей-то команде успокаивается всё вокруг. Очарованные, загипнотизированные бледным сиянием Примадонны, никто не подвластен, вырваться из её холодных объятий.
И вот, когда его прекрасная хозяйка - луна так высоко, что видит всю округу, всех жертв своей холодной красоты, оно ступает к первым домам, заглядывает в первые окна. Земля под его ногами становится безжизненно чёрной, от прикосновения его руки умирает все вокруг, один взгляд и жизнь останавливается. Вот костлявая рука существа просовывается в форточку и оно словно залетает, нет, скорее заплывает в комнату к маленькому существу. Оно становится больше и больше, постепенно заполняет собой все пространство. Верхняя часть тела подпирает потолок и если лежа на кровати открыть глаза можно увидеть его разодранную в порыве безумства морду. У него никогда не было крови, только ужас, живущий в венах и чёрная плоть. И когда эти ужасы вырываются из его ран, скверна разносится по земле из дома в дом, от человека к человеку, от зверя к зверю.
Маленький человек открывает глаза. На лицо ему упали первые капли скверны. К этому времени существа стало так много в комнате, оно так заполнило собой пространство, что не осталось места даже для слабого луча света лампы. Ребёнок пытается закричать, но его голос звучит слабо, словно из под подушки. Слабый сдавленный крик постепенно перерастает в горестное всхлипывание, тело слабеет, в нём гаснет последняя жизнь, последние лучи солнца, умирает царство душевной благодати. Никто не догадывается даже, что минуту назад в одном из домов оборвалась тонкая нить жизни маленького человека.
Руки ребенка сжаты в кулачки, глаза открыты, но уже ничего не видят, он понимает уже язык смерти, он разговаривает на нём, он уже за чертой земной жизни. Ему никто не в силах помочь, никто не вдохнет в него новое дыхание жизни. И даже подкрадывающийся рассвет, о котором несколько минут оповестили петухи не в силах вернуть его к жизни.
Ужас уходит туманом. Он расстилается низко-низко по земле, просачивается в земные поры, рассеивается в её надра.
Вместе с восходом солнца приходит горе. Оно не приносит свет, оно не несёт очищение. Сгорает оболочка. Душа покрытая чёрными язвами страданий, вырванными с кусками мяса мучений, остаётся.

Тут никогда не зарывали в землю, никогда не клали в могилу памятные человеку предметы. Огонь поглощал все. Оставался лишь пепел и прах, который подхватывал ветер у берегов моря и уносил прочь. Только моряки, проплывающие у этих берегов часто видели лица всех тех, кто когда-то жил в этих краях. Лица в отражениях морских волн, словно из стихов Гейне, звали за собой, в морскую пучину.
Но в этот раз всё было совсем не так.
К вечеру собрались на небе тучи. По крыше церкви, по асфальту, по домам, по машинам забарабанили крупные капли дождя. Дождь лил на крышку гроба, выбивая причудливые мотивы. В конце этой симфонии ударила молния, дирижер поднял палочку и через мгновение новая мелодия выбивалась по крышке. Рядом в сувенирную лавку забежала совсем мокрая от лавины симфонии оркестра природы молодая особа и в воздухе прозвучал голос дешёвых китайских колокольчиков. Буйство природы продолжалось до самой ночи. Дороги размыло. Несколько раз носильщики поскальзывались на земной жиже, падали на колени, словно отдавали дань дивному музыканту, придумавшему эту жуткую мелодию одной смерти. Потоки грязи заливали яму на кладбище и гроб с маленьким телом скорей не лежал, а плыл по размытой почве. Кто-то первый кинул грязную лепёшку на крышку гроба, затем полетела ещё и ещё одна. Мгновение и могила превратилась в огромное болото. Ещё пол часа и всё вокруг опустело, только гром и молния, и немного дождя навестили его в первый день смерти.
Он открыл глаза и осмотрел все вокруг. Темнота. Но страх отсутствовал. Одиночество. Он попытался приподнять крышку, но тщетно, её плотно прижала земля. Маленькие ручки забарабанили изнутри. На них проступила влага, но он продолжал столь же упорно барабанить, как барабанил еще несколько дней назад дождь, только с обратной стороны. Теперь казалось, что дождь идёт в самой могиле.
Через несколько дней, он подружился с червями, научился извлекать из них пользу. Они приносили ему новости сверху, говорили о погоде, о животных, о людях и за это он разрешал им жить внутри себя. И так продолжалось несколько лет. За все это время могильные черви были его лучшими друзьями и соратниками. Некоторое время он не чувствовал себя одиноким и ненужным.
Но как-то ночью кто-то постучал в его маленький гробик. Малыш обрадовался незнакомцу и насторожился. Существо чёрной дымкой просочилось внутрь, сжалось в комочек над лицом маленького человека. Черви внутри замерли, прекратили шнырять из стороны в сторону, словно окаменели. Комочек облетел весь гробик, всё тесное жилище ребёнка и приземлился у изголовья. Откуда-то из середины комочка дымки донеслось шипение, свист, бульканье из которого малыш разобрал лишь вопрос:
"Кто ты такой?"
"Я тот, кого ты убил."
Комочек ещё раз облетел могилу и вновь зашипел, забулькал:
"Да, теперь припоминаю".
"Как тебя зовут? Кто ты? Зачем ты меня убил?"
"Я не знаю кто я. Но моё предназначение состоит именно в этом - отбирать жизни. У каждого своё предназначение. А разве ты не помнишь, как сам желал одиночества, как хотел узнать, что такое смерть? Время от времени наши желания имеют обычай сбываться. Ты меня звал, ты меня хотел, вот я тебя нашел. Как тебе тут? Не одиноко?"
"Нет. У меня есть друзья - черви. Мне хорошо с ними. Они приносят мне новости, а я разрешаю им жить внутри себя".
"Да. Но что будет, когда от твоей плоти не останется ни кусочка. Где будут твои друзья?"
Маленький человек загрустил, а чёрный комочек растаял. Ребёнок почувствовал себя так одиноко, как никогда. Неужели, когда от него останутся лишь белые кости он останется один? Совсем один. Могильная братия внутри него вновь зашевелились. Он не хотел их отпускать, с ними ему было хорошо и комфортно. Не лежать же одному внутри холодной тюрьмы, не гнить столетиями. С другой стороны, очень скоро он останется один совсем один. Лишь редкий гость проведает его в царстве тьмы и безмолвия. И он принял решение, вновь дождаться визита своего нового знакомого. И ждать пришлось не долго.
Оно пришло дня через три, просочилось сквозь доски в крышке гроба и вновь упало к изголовью ребёнка.
"Я принёс тебе часы" - зашипел комочек, - "Теперь ты будешь знать, когда наступает ночь".
"Спасибо, - обрадовался малыш, - Но мне нечего дать тебе взамен... Можно я дам тебе имя?"
"Это интересный обмен, попробуй".
"Я назову тебя Войлун. Ты приходишь и приносишь смерти, когда собаки воют на луну. Я долго думал над твоими словами про друзей. Ты прав, у меня, их не было никогда. Но неужели Ты совсем не одинок?".
"У меня нет ни матери, ни отца, ни друзей, ни знакомых. Ты первый. Всех моих жертв сжигали, а прах развеивали над морем, где они и покоятся по сей день. Каждый шестой день недели в полнолуние что-то завёт меня к людям. В их мертвенно бледном отражении луны я вижу себя".
"А где ты живёшь?"
"В земельных шахтах, копях, в земле, везде, где нет солнечного света и тепла".
"Давай жить вместе. Мой скромный гроб как ничто подойдёт для тебя!"
"А когда на небе взойдёт моя хозяйка и позовёт к себе, я вспомню о тебе, укутаю тебя своей чёрной дымкой и холодом тьмы".
И сердце ребёнка согрелось, черные язвы скверны зажили. Одиночество дало осознание настоящего счастья. Даже умирая человек, может быть счастлив, если он кому-то нужен, если кто-то нужен ему. Никто не должен быть одинок. В одиночестве нет философии, только зло, зависть, ненависть и сплошные мучения.

Почернела земля на могиле у маленького человека, не растут там ни цветы, ни деревья, ни трава. Холодом и ужасом веет ветер из земли. Птицы не летают, оградка проржавела, о могиле забыли люди, старожилы обходят её стороной. А в полночь, в шестой день недели слышится детское пение, сквозь мёртвую, леденящую кожу тишину.