Yami no Matsuei



Название: Ведь мы - проклятие друг друга
АВТОР: Gin-no heishi
Бета: Wakamizu
Фендом: Yami no Matsuei
Пейринг: Мураки/Тсузуки/Хисока
Рейтинг: мы спорили: я – за R, бета – за NC17
Жанр: нечто, драматично ангстящее
Размер: мини
Дисклеймер: Персонажи, естественно, принадлежат создателю манги.
Предупреждения: насилие (над личностью и частично над телом), слэш
Комментарии: Вольная яойная интерпретация событий моей фантазией.


Хисока очнулся в темном помещении, привязанный к вертикально поднятой кровати. Обвитые вокруг тела тонкие нити жадно впивались в кожу, оставляя на ней тонкие красные полосы. Раны горели и ныли, причиняя боль при каждом, даже незначительном, движении. И совсем не было сил вырваться. Еле различимые в сумраке контуры комнаты плыли перед глазами, вызывая тошноту. В дальнем углу блуждающий взгляд заметил движение, и тут же, цепляясь за него, Хисока пристальнее всмотрелся в темноту. Когда глаза привыкли к такому освещению, он различил очертания мужской фигуры, которые невозможно было не узнать.
- Мураки, - юноша не узнал свой голос. - Мураки, ублюдок.
Приглушенный смех достиг его слуха. Силуэт колыхнулся – мужчина отошел от стены и шагнул вперед. Из темноты к шинигами медленно приближался человек, которого он меньше всего хотел бы сейчас видеть.
- Тише, тише, мой мальчик, не напрягайся так, а то будет больно.
Он подошел почти вплотную, заглядывая в широко распахнутые глаза своей жертвы. Мужчина поднес руку к лицу юноши, проводя холодными пальцами по подбородку, обводя линию губ. Все его движения были плавными, мягкими… нежными. Хисока дернулся, вжимаясь в кровать, от мерзкого ощущения на коже, и тут же вновь потревоженные раны заставили тихо застонать. Проклятое клеймо вспыхнуло, волной обжигая тело.
- Ты, кажется, не рад мне? – Мураки явно наслаждался моментом.
- Даже не представляешь, насколько противно видеть твою рожу.
- Как ты груб, - ученый обошел вокруг кровати, словно проверяя, крепко ли связана паутина. - Неужели Тсузуки стал настолько неразборчив, что выбирает себе в напарники таких грубиянов? Кстати, как он?
- Не твое дело. Что тебе нужно от меня на этот раз? – слабый голос шинигами срывался на хрип.
- Как, это же очевидно, – интонация почти подкупала своей искренностью, если бы не насмешка, явно звучавшая в каждом слове, - мне нужен ты, и только ты, Хисока.
Юноша сдавленно усмехнулся.
- Ты мне не веришь? Что я должен сделать, чтобы доказать тебе свою любовь?
- Уже доказал, - сердце Куросаки сжалось при одном воспоминании о кошмарной ночи, перевернувшей всю жизнь.
Сколько ни пытался Хисока подавить в себе это страх, забыть случившееся, он раз за разом вырывался наружу, стоило Мураки лишь поманить пальцем. Животный, не поддающийся контролю ужас сковывал его. И пламя татуировки,еще холодной, одними мыслями о ней причиняло боль. В эти моменты лучше бы он умер.
- Делай со мной что хочешь, если это поможет заглушить твою ненасытную жажду убийства хоть ненадолго.
Хисока держался изо всех сил, пытаясь унять бьющую его дрожь. Страх все сильнее обволакивал липким холодом, замораживая мысли, но не чувства. На глазах выступили предательские слезы. Единственное, что приносило облегчение – надежда на то, что, может быть, в темноте Мураки не видит всей его слабости.
Внезапно знакомые пальцы коснулись уголков глаз, растирая влагу по лицу.
- Ты все такой же милый. И совсем не изменился с нашей последней встречи. – Мужчина улыбался. - Какое эгоистичное чувство самосохранения – умереть, чтобы не мучиться. Или это все-таки самопожертвование себя человечеству? Может быть, твое желание защитить близких гораздо больше ужаса, что ты испытываешь, когда я рядом? А я-то знаю, насколько он сильный. Кожей чувствую, как у тебя внутри все сжимается при одном моем прикосновении. Как сейчас.
Губы Мураки оказались слишком близко, так что они едва не касались щеки Куросаки, а мягкий шепот, достигая слуха, причинял почти физически ощутимую боль.
- Хисо…ка, - мужчина выдохнул имя в полуоткрытый рот юноши, - не бойся так сильно, я не хочу убивать тебя. Ты – одна из моих любимых игрушек.
Мураки чуть отстранился и крепко схватил безвольно свисающую руку шинигами за запястье, поднимая ладонь к лицу.
- Да и не сможешь ты утолить мою жажду живой крови ни на секунду.
Ученый с наслаждением обхватил губами пальцы Хисоки, слизывая с них текущую кровь. Шинигами мог лишь смотреть, словно завороженный, в обращенные к нему глаза Мураки, не в силах даже пошевелиться или отнять руку. Как беспомощный зверек, попавший под гипноз ядовитой змеи, он не отрывал взгляда от глаз: одного - серебряного, чистого, словно вода в ручье, и обоих – совершенно неживых. Было в них что-то, что каждого заставляло пристально вглядываться в непроницаемую зеркальную поверхность. Лишь однажды попав под воздействие этого наваждения, уже невозможно было не думать об их обладателе.
Мураки облизал окрашенные кровью губы.
- Кажется, ты уже успел заскучать в моем обществе. Я приготовил для тебя кое-что интересное. Вам понравится.
- Что значит «Вам»?
Хисока в недоумении вскинул голову, но Мураки уже исчез из поля зрения. Вместе с этим схлынула и давящая неподвижность, наполнявшая тело. Что-то подсказывало, что для светловолосого безумца «веселье» только начинается, и разыгранная сцена – лишь прелюдия к основному действию.
Он вдруг появился в нескольких метрах впереди с пистолетом, наставленным прямо на шинигами. Алчная улыбка кривила губы. Мураки сделал несколько шагов, приближаясь к цели. Движения хищника, звериный оскал, аура, пропитанная кровью – убийца, вышедший на охоту.
- Твоя игрушка?
Хисока не мог ответить из-за спазма, перехватившего горло. Безотчетный страх новым приступом сковывал и холодил тело. Да, он никогда не убьет его просто так, никогда не отпустит от себя… даже после смерти!
- Не слишком взрослая для тебя? Ей можно пораниться, - Мураки прицелился, - например, вот так.
Последние слова потонули в оглушительном выстреле. Пуля вошла рядом с виском в матрац. Хисока ощутил, как сердце пропустило несколько ударов. При всем случившемся, он не хотел умирать. Только не теперь, не сейчас и не так. Когда у него появился смысл жизни, он не мог потерять его. И даже сказав раньше, что готов на все, лишь бы Мураки оставил в покое его друзей, он не осознавал в полной мере, что значит умереть именно сейчас. Не понимал и того, как отчаянно хочет цепляться за жизнь, раздирая руки в кровь. И поэтому, когда вторая пуля прошила ткань с другой стороны от головы, Хисока в отчаянии сжал зубы, прокусив до крови губу. Он должен был выдержать … все ради того, чтобы жить.
Мураки был уже совсем близко, наставив дуло прямо в лоб юноши.
- Не хочешь умирать? – Казутаки словно читал каждую его мысль, - Я же сказал, что не убью тебя.
- Чего стоят твои обещания? – Хисока с трудом выдавливал из себя каждое слово.
- Не оскорбляй меня так, малыш, - Мураки взял двумя пальцами за подбородок, поднимая верх лицо шинигами. - Хотя кто знает, чего вскоре ты захочешь больше.
Мужчина резко повернулся спиной к юноше.
- Мне известно, что ты владеешь даром эмпата. И я хочу, чтобы ты продемонстрировал свои способности… для меня, - Мураки полуобернулся. - Только я их несколько изменю.
Хисока не сразу понял смысл сказанного. Сознание было на пределе возможностей.
- Зачем?
Ученый не ответил. Он отбросил пистолет в сторону, быстро подошел к шинигами и, обхватив ладонями его лицо, впился взглядом. Серые глаза изменили выражение: напряженный, жадный блеск, переплетенный с чем-то похожим на беспокойство. Сосредоточенное ожидание без намека на забаву. Мураки был предельно серьезен.
- Он ведь слышал нас все это время?
- Кто? – говорить было трудно. Только близость живой опасности не давала забыться, провалившись в черную бездну, где не было всего этого ада.
- Асато, он видит все, что здесь происходит? Так?
Хисока вдруг понял настоящую причину своего пребывания в этом месте. Тсузуки – вот кто был нужен ему на самом деле. А он - лишь приманка. Глупый, надеялся, что Мураки удовольствуется только им. Забыл свое место игрушки в его руках. Но одно лишь упоминание о Тсузуки электрическим разрядом прошило сознание, хоть и не полностью, но возвращая юноше силы бороться, а не только терпеть.
- Я не позволю! – его голос больше напоминал рычание загнанного зверя. - Я не дам тебе причинить ему вред. Не дам больше использовать меня!
- Наивный, - Мураки отмахнулся от его слов, сильнее впиваясь взглядом, проникая внутрь против желания. - Тсузуки, слышишь меня?
Хисока дернулся что было сил, стараясь разорвать контакт, освободиться. Он зажмурился, лишь бы не позволить этому демоническому взгляду достичь глубин его сознания, где уже давно, непонятно как, оказалось и сознание Тсузуки. Только лишь почувствовав это, шинигами пытался вытеснить его усилием воли, но все попытки заканчивались неудачей – Асато сопротивлялся, почему-то требуя остаться.
Мураки закрыл глаза и прижался лбом ко лбу. Его губы двигались, шепча заклинание. Проклятое клеймо пронзило невыносимой болью. И стоило шепоту стихнуть, как судорога волной прошла по телу шинигами, глаза закатились, и юноша безвольной куклой повис на острых нитях. Татуировка исчезла.
- Тсузуки, - чуть слышно позвал ученый. - Тсузуки, любимый, посмотри на меня.
Длинные ресницы дрогнули, затем последовал глубокий вдох. Мураки все еще держал его лицо в ладонях, а в блуждающем взгляде читалось нетерпение и волнение.
Наконец юноша медленно открыл глаза.
- Тсузуки, - в очередной раз позвал мужчина.
- Мураки, - его голос едва можно было разобрать, но даже так нельзя было не услышать его изменившийся тембр, - что ты сделал?
- Я же сказал, что не оставлю тебя, - губы шептали почти у самого уха.
- Мураки!
Ученый отстранился. Рот, алый от крови, рубиновые серьги в ушах и бледная кожа в сочетании с серебряными волосами и горящим безумством взглядом – он не был похож на человека. Скорее на падшего, ступившего из огня преисподней на землю. Тсузуки не мог оторвать от него взгляда.
- Ты – демон.
- Да, я стал демоном, потому что люблю тебя. А чтобы обладать тобой, если потребуется, я стану самим дьяволом.
Мураки щелкнул пальцами, и опутывающие шинигами нити упали к ногам. Потерявшее опору тело тут же подхватили сильные руки и бережно опустили на холодный пол.
- Прости, что пришлось пойти на такие меры, но иначе бы ты не пришел.
Тсузуки закашлялся.
- Почему именно таким образом, используя его? Разве нельзя было решить вопрос только между нами?
- А разве мне удавалось поговорить с тобой спокойно, без свидетелей? Имел ли я хоть малейший шанс получить тебя? – Мураки бережно, кончиками пальцев поглаживал лицо шинигами.
- Я не вещь, чтобы можно было меня просто взять, - в голосе Тсузуки звучало смирение и грусть.
Вдруг юноша изогнулся в новом приступе судорог, из груди вырвался крик, сменившийся стонами, в которых все отчетливее звучал голос Хисоки.
- Мураки! – его сознание прорывалось сквозь наложенное заклинание. - Оставь его!
Глаза ученого яростно сверкнули. Он резко прижал шинигами к полу за плечи, ставя еще один барьер. Через минуту юноша снова затих. Тсузуки вновь возвращался в свою временную оболочку.
Мураки обвил его руками, прижимая к себе.
- Ты будешь моим даже в чужом теле. Меня ничто не остановит, - его дыхание обжигало кожу, - ты мой, Тсузуки.
- Так не должно быть! – слеза скатилась между прижатых друг к другу щек. - Я не хочу…
- И, тем не менее, я знаю, что ты тоже любишь меня. Почему ты не хочешь признаться в этом самому себе? Мы же так похожи.
- Это не так.
- Разве? А не ты ли из нас настоящий демон?
Асато плотно сжал веки - пытка становилась невыносимой. И не столько важны были сейчас собственные переживания, сколько страдания Хисоки, угодившего в ловушку, расставленную прихотью сумасшедшего ученого. Но Тсузуки не знал другого выхода, как появиться здесь самому и хоть как-то попытаться спасти напарника. Мураки ведь никогда бы не оставил его просто так.
- Тогда хотя бы отпусти его. Хисока ведь и так достаточно страдал по твоей вине! Не мучай больше его. Я сам приду к тебе.
Ученый неожиданно оттолкнул Асато от себя, а его взгляд загорелся яростью.
- Хватит! Как же вы все стремитесь спасти друг друга! Умереть, лишь бы жил другой! Хватит! Я не хочу больше ждать!
И его руки резко подхватили ослабленное тело, разрывая одежду на груди…
Мураки еще помнил, какой невесомой тяжестью ложится эта оболочка: тонкая, гибкая, податливая. Однако сейчас в ней был другой – тот, кого он хотел еще больше, до дрожи во всем теле. Тсузуки стал его навязчивой идеей, и заглушить полыхающий огонь можно было только получив его. Неважно как.
- Остановись, Мураки! Мальчик здесь ни при чем! Прошу тебя!
В голосе шинигами звучали слезы, но ответом была лишь усмешка, когда светловолосый демон приникал губами к тонкой шее. Чужое тело передавало все: боль, ласку, тепло, холод – так, словно и не покидал своего, только чуть тесно было груди.
Тсузуки пытался сопротивляться, собирая оставшиеся силы, решив защищаться до конца. Однако его мучитель был сильнее.
Освобождая от одежды себя и лежащего под ним шинигами, Мураки приподнялся, потянувшись рукой к бедрам, и уже неторопливо снимая оставшееся. Асато попытался оттолкнуть его, но запястья оказались крепко сжаты одной рукой ученого – слабый мальчишка не мог сопротивляться крепкому мужчине – и заведены за голову.
Холод от пола, на котором лежал Тсузуки, встретился с обжигающим теплом тела, придавившего сверху, и этот контраст лишь усиливал ощущения.
Когда жадные губы накрыли его рот, в сознании отчаянно билась мысль: «Бороться!». Но, кажется, Мураки и вправду был наполовину демоном, окутывая своими ласками, подавляя все «лишние» сейчас чувства. Его поцелуй был нежным, глубоким, чувственным. Асато подумал, что первый раз ему все-таки удалось коснуться его губ.
И странное дело - казалось, что чужое тело узнает эти прикосновения, постепенно, шаг за шагом все сильнее отвечая на них с каким-то болезненным наслаждением, даже отчаянием. Тсузуки все еще сопротивлялся, когда горячие губы скользили по груди, захватывая нежный сосок, обводя его языком, а затем едва ощутимо сжимая. Но Хисока словно сам подталкивал на ответные чувства ,не в силах больше противостоять, сломавшись под волей Мураки.
И стоило только губам коснуться крайней плоти, как сдавленный стон показал победу демона - хотя бы над физической оболочкой. Асато прикусил губу, все еще пытаясь сдерживаться, хотя было понятно, что попытки бесполезны. Голова пылала, а тело изгибалось под нарастающими волнами наслаждения.
- Скажи, что любишь меня, - Мураки вдруг отстранился, когда шинигами был почти на пределе.
Почувствовав исчезновение ласкающих губ и рук, Тсузуки разочарованно застонал. Вдруг шепот раздался над самым ухом.
- Ну же, я хочу услышать это.
- Я ненавижу тебя, - голос Асато срывался на хрип.
Мураки оставил его уже слишком возбужденным, почти теряющим контроль над собой. И слабые руки сами потянулись к паху в желании продлить удовольствие, но снова были сжаты в запястьях. Теперь уже почти до боли.
- Но ты же ведь хочешь меня…
Тсузуки снова застонал, когда чужое колено, раздвигая ноги, потерлось о напряженный ствол. Усмешка в подтверждение, и их тела вновь соединились. Мураки лег сверху, приподнимая его за бедра к себе и входя внутрь. Асато сжался, вскрикнув, услышал приглушенное рычание – больно было обоим. И, несмотря на это, чужая плоть заполняла его, погружаясь с каждым толчком глубже. Нетерпеливо, неосторожно.
Тсузуки царапал плечи любовника, цепляясь за него в напряжении, и не мог допустить мысли, что даже боль сейчас была… приятной… потому что он сам хотел этого. Хотел принять, ощутить в себе, почувствовать нарастающий ритм желания.
Асато стонал, не сдерживаясь, когда их бедра соприкасались в очередном движении навстречу.
- Я … я не могу… больше, - слишком тяжело сейчас было говорить.
Мураки изогнулся. Казалось, произнесенные слова довели его до пика.
- Хорошо, – его голос сейчас больше напоминал рычание.
Ладонь накрыла ствол, обхватывая всеми пальцами и чуть сдавливая вверху большим. Мураки закрыл глаза, приподнимаясь. Войдя глубоко, он застонал, изливаясь внутрь. Тсузуки выгнулся, задыхаясь. Из груди вырвался полукрик, когда по телу прошли судороги нашедшего выход наслаждения.
В темноте слышалось шумное и тяжелое дыхание. Все закончилось, оставив после себя приятное опустошение. Не было сил двигаться. Они так и остались лежать на полу – Мураки придавив собой, Асато – раскинув руки и закрыв глаза.
- Скажи, что любишь меня, - эти слова почти нельзя было расслышать.
Ответа не последовало. Тсузуки не двигался, только дыхание его стало постепенно ровнее и спокойнее. Мураки поднял голову и, повернув к себе его лицо, провел пальцем по закрытым векам – юноша спал. Демон усмехнулся своим мыслям.
Оставив шинигами лежать, он поднялся и оделся. А затем еще долго стоял, рассматривая его сверху. Татуировка уже полностью исчезла с кожи, и чувствовалось, что Тсузуки тоже покинул эту оболочку. Мураки поднял глаза и вздохнул. Даже после того, как он получил то, что хотел, не наступило привычного удовлетворения - а значит, и жажда обладания не была удовлетворена. Легкая усмешка тронула тонкие губы – значит, он попытается еще. И в следующий раз Тсузуки сам захочет принадлежать ему…