Вторая часть. Потихоньку подвожу вас к взрыву. Если, конечно, захотите *хитро улыбается* Кстати, вот, собственно, текст песни, вдохновивший меня на сию работку. Надо было выложить эпиграфом к первой части, как-то не додумалась, но лучше поздно, чем никогда. P.S. Прошу прощение за банальное место действия и отсутствие знаков препинания в словах песни (с нета скачано). Разумеется, жду вашего мнения.

Она сама по себе, она со всеми, и ни с кем
она нужна всем и не нужна никому
в ее зеленых глазах легко можно прочесть
что она принадлежать никогда не сможет одному
она всегда молчит, быть может, просто нет слов
но, а может, считает, что нет смысла отвечать
но в отличие от всех, она хотя бы не врет
и если ты так захочешь, то она сейчас опять уйдет
еще один день, еще одна ночь, еще один год,
ты так надеешься, что у нее это пройдет,
и, кажется, что ждать осталось совсем немножко,
но она всего лишь кошка...
что ей сниться
когда слезы на ее ресницах
когда в эту ночь опять не спится
и так больно курить
одну за одной
ты ей все простишь утром,
когда услышишь в свою дверь звонок,
она опять улыбнется и уснет у твоих ног
и что-то внутри вдруг что-то встанет на место.
так далеки друг от друга,
но все же кажется что вместе
сейчас она с тобой
после с кем-то еще,
она тебя понять не может
ей просто все равно
она всего лишь любит развлеченья и вино
и каждая ночь с ней каждый раз за одно
она вернется опять
и снова будет молчать
и ты ее не вини
если совсем не хочешь потерять
помолчи с ней немного
попробуй просто понять
она всего лишь кошка,
и хочет спать
что ей сниться
когда слезы на ее ресницах
когда в эту ночь опять не спится
и так больно курить
одну за одной...

Все места на земле чем-то схожи. Если сильно захотеть, можно найти кучу сходств и у консерватории с футбольным полем. Но это место – слишком особое. Это место, в котором скрыто больше тайн, чем во всей Вселенной. Дом боли. Кладбище. По сути, десяток холмиков с булыжниками сверху. Но ведь вместе с телами похоронены мечты, мысли, чувства, воспоминания. Тайны. То, что было или так и не сбылось. Не зря с незапамятных времён русские (самые душевные люди на Земле) стали хоронить ушедших навсегда в лесах. Только здесь достаточно тихо. Но главное - это когда пришедший на могилу к близкому человеку поднимает взгляд с надгробия и смотрит по сторонам– на прекрасное, светлое, бесконечное небо, зелёные деревья, каждый листик которых не похож на другой, имеет своё место и свой орнамент, слышит всегда такое разное пение птиц, чувствует на себе освежающее касание свежего, свободного ветра и понимает, что все эти люди больше никогда этого не увидят и не почувствуют. Как же после этого хочется жить! Евсаков задумчиво шёл по тропинке, обходя человеческие судьбы, она шла сзади. Её шаги – первое, что он услышал, она шла по коридору своего нового рабочего места. Когда распахнулась дверь – она вошла, вся такая уверенная в себе, стильная, бесстрашная. Её совершенно не волновало то, что сегодня – первый рабочий день, причём на испытательном сроке, что подумают о ней новые коллеги, о чём будут шептаться местные девицы за чаем с печеньками во время обеденного перерыва. Покорила, чего скрывать, сразила сразу же. Но тут Дмитрий прервал свои размышления – он достиг конечного пункта своего путешествия и грустно прошептал:
-Здравствуй, мама.

Тут все его мысли перешли на Ларису Александровну Евсакову (а для кого-то – просто Лариску) – учительницу немецкого, умную и душевную женщину, ту единственную, которая понимала Дмитрия. А та, что не хотела его понимать, стояла чуть в стороне. Молча. Через пятнадцать минут они двинулись в обратный путь. Тут «железная леди» всё-таки нарушила тишину и предприняла неловкую попытку как-то приободрить подавленного Дмитрия.

-Слушай, вот смотрю – на фотографиях все такие старые... Я даже если умру глубокой развалиной, попрошу, чтобы я там была молодая. Чтобы те, кто случайно прошли мимо, видели меня такой, какой меня запомнили близкие...

Какие такие близкие? Что за лабиринты она строит? Она мне никогда ничего не рассказывала. Обмолвилась однажды, что родилась не здесь, не в Ярославле, и всё. Кстати, и родителям при мне никогда не звонила. Да, ничего-то я про неё не знаю, а ведь сам стольким поделился, всю душу открыл, всё, что лежало на сердце, прямо как на исповеди. И всё – не взаимно. Без ответа. Но ничего, она ведь произнесла такую долгую фразу – прогресс. Какое благородство с её стороны! А интересную вещь сказала, мудрую, а ты – всё только придираться.

- А смотри, - Дмитрий решил далее размышлять вслух, - и правда (решил выразить ей одобрение – как всегда, ноль реакции), какие все могилы разные. И загородки, и решётки, и памятники, и надгробия – где-то просто глыба отполированная, где-то крест. У некоторых приписано внизу, кто от чего умер, кем был, какие награды есть – правильно! А то у многих – только портрет, ФИО да дата рождения-смерти. А что был за человек – непонятно.

Потом он несколько минут шёл молча, думая, что напишут на его памятнике. Я не муж (была нелепая попытка предложения полгода назад – отказ был бурным), не отец (она сразу сказала, что не может иметь детей), да и не уверен, что хороший человек... Кому я нужен? Кто-нибудь будет приходить ко мне, плакать? Уж явно не она. Как же можно жить такой бесчувственной, или чувствовать, но всё держать в таком строжайшем секрете. Чего она боится? Ну зачем я никак с ней не разойдусь? Ведь я ей не нужен! Уж лучше одному, чем так! Но одному – совсем пусто. И страшно. Они уже почти дошли до автомобиля, когда он, привыкший делиться мыслями, бросил фразу, не подозревая, что она станет роковой.