Ох, измучалась я, пока кончила это продолжение. В четыре присеста писала. На днях муза заглянула, помогла два стихотворения дописать и маленький кусоче этой части. Потом она с успехом умчалась, оставив меня в гордом одиночестве. Другой кусок писала в состоянии шока после просмотра матча Дементьева - Сафина. Еще одну вообще не помню как. Ну а конец и того хлеще. после двухчасовой прогулки по жаре. Без понятия какая каша у меня получилась.

Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,
И молча жду, - тоскуя и любя.

Александр Блок

«Саша… Сашенька… - он поцелуями закрывал ей рот, мешая говорить, - Родной, что же ты со мной делаешь?.. – он не отвечал, а только сильнее прижимал ее к себе, да и ей самой становилось наплевать на все, только бы он был рядом, - Милый мой… Я жить без тебя не могу… Как же я соскучилась по тебе!... Любимый… САША!..» - Лера открыла глаза, и видение исчезло. Она села в кровати, все тело ныло, как ребенок, у которого отняли конфету. «Всего лишь сон… - с чувством, подозрительно похожим на досаду, подумала она, но тут же очнулась, - Ой! Что это я? Слава богу, что это мне только приснилось. Господи! – с испугом подумала девушка, - А где Митька? Хоть бы он не слышал моих стонов!» - она бросила взгляд на часы. Стрелки показывали ровно десять часов. У Валерии отлегло от сердца, значит, Митя давно уже ушел. Недавно он устроился на работу в один из театров. У них намечалась премьера очередного спектакля, и мужчина рисовал декорации. Работа его так захватила, что он днями и ночами пропадал в храме искусства. «На этот раз пронесло. – облегченно вздохнула Лера, - Но с этим что-то нужно делать. Слишком часто я стала думать о Гордееве. И что делать, если в следующий раз свидетелем этому станет Митя?»


- О! Александр Николаевич! Ну, как прошло? – поприветствовала Герасина вошедшего в ординаторскую Гордеева. Он только что завершил операцию Губанову, которая длилась три с половиной часа.
- Да так… - врач налил себе кофе, - Пациент скорее жив, чем мертв. – он сел за свой стол.
- Отсюда могу сделать вывод, что все прошло просто замечательно. Я права, Александр Николаевич? – женщина посмотрела на него с улыбкой тети Аси из рекламы.
- Ну-у… Жить во всяком случае будет. – уклончиво ответил Гордеев.
На самом деле операция прошла великолепно: ровно, легко, как по маслу. Но врач всегда даже в таких случаях оставался на стороже. «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь», - думал он…
- Александр Николаевич, не надо вести себя как невеста перед первой брачной ночью. Вам это не идет.
Застигнутый врасплох таким заявлением Гордеев вылил на себя кофе, который секунду назад спокойно собирался отпить из чашки.
- Таисия Валерьевна!.. – с его уст чуть не сорвалось неосторожное трехэтажное слово, - Что вы такое говорите?!
- Гордеев, успокойтесь, я, конечно же, пошутила, - она на секунду замолчала, а потом добавила невинно опустив глаза, - Насчет невесты, пошутила.
- Да ну Вас! – похоже, не слишком цензурные выражения по-прежнему крутились на языке врача, - Я из-за Ваших шуточек чуть кипятком не обварился, - он принялся вытирать с халата следы бодрящего напитка. От этого увлекательнейшего занятия его оторвал звонок телефона.
- Гордеев, слушает! – все еще раздраженный, крикнул мужчина в трубку, - Женя? – его голос чуть смягчился. Все-таки он понимал, в каком сейчас состоянии Евгения, и справедливо рассудил, что только его криков ей не хватает, - Не волнуйся все в порядке… Да, точно… Сегодня?.. Нет, не советовал бы. Лучше через пару деньков… Да, так будет лучше… Уверен. Не переживай ты так… До свидания, Жень, - он положил трубку.
На последних словах Александра Николаевича в ординаторскую влетел мужчина лет тридцати четырех в хирургическом костюме и белом халате. Это был его коллега, тоже нейрохирург, Родион Станишевский. Правда, друзья звали его «Раскольниковым».
Станишевский был во всех отношениях успешным мужчиной. Великолепный специалист, красивый, в общем-то, еще молодой, человек он пользовался успехом у женщин. За ним прочно утвердилась слава ловеласа, похитителя дамских сердец. Родион не пропускал не только ни одной юбки, но и ни одной пары брюк в которые были спрятаны очаровательные женские ножки. За это он получил еще одно прозвище, «прямоходящий мартовский кот».
С Гордеевым у него были приятельские отношения. Правда, человеку впервые оказавшемуся в их обществе могло показаться, что все совсем наоборот. У мужчин был специфический способ общения. Ни один из них не упускал случая подколоть другого, покапать ему на мозги. Вот и сейчас «Раскольников» с порога бросился в атаку.
- Ба! А кто это у нас Женя? Новая пассия? А как же Ульяна? – вопросы из него вылетали как из пулемета, - Гордеев, что молчишь? Отвечай боевому товарищу.
- Двухлитровая клизма тебе товарищ. – не обрадовали подколы коллеги Александра.
- Фу, Гордеев, что так грубо? – сморщился тот.
- Того… Родь, за каким тебе это надо?
- Ну мало ли… А может я в нее влюбился с первого взгляда.
- Ага. Это вполне может быть, если учесть, что ты ее никогда не видел. – с сарказмом произнес Александр Николаевич.
- Так познакомь нас, и я пойму влюбился или нет. – поставить в тупик Станишевского было не так-то просто.
- Успокойся, половой агрессор, - Гордеев рассмеялся, - Этот фарватер уже занят.
- Так я оказался прав! Очередная подружка? – «Раскольников» хитро посмотрел на Александра.
- Скорее первая нелюбовь… Родя, ау! У нее муж есть!
- «Муж объелся груш». Народная мудрость, между прочим. Тоже мне помеха. Для настоящей любви нет преград, - с пафосом произнес Родион, - А тем более какой-то там муж. Вот кто он у нас?
- Не знаю, кто там у вас муж, а у Евгении – Губанов Тимур Олегович.
- А… Это тот… Ну тогда действительно я там лишний – его веселость испарилась, но не на долго, - Что ж. Тогда дойду-ка я до приемной Никиты Павловича.
- Что-то Вы, Родион Григорьевич зачастили в места находящиеся в непосредственной близости от кабинета главврача, – подала голос Герасина, до этого со стороны наблюдавшая за словесными боями мужчин, - не секретаршу ли его навещаете?
- Ну, уж точно не по Курочкину скучаю. И вообще у меня очень развито чувство прекрасного, и что делать, если Настенька является таковым? Естественно меня тянет к ней, чтобы глядя на нее утолить свои эстетические потребности. – с совершенно серьезным лицом заявил Станишевский.
- А может еще какие-то? – расхохотался Гордеев.
- Саш, не надо опускаться до пошлостей, тем более, что здесь дама, - Родион расшаркался перед Герасиной, - К тому же, откуда ты знаешь, может у меня это серьезно. А вдруг я ее люблю?
- Ага. Так же как и Женю. – прыснул Гордеев.
- Да, я влюбчивый человек, но я этого не отрицаю. Я ищу ту единственную и верю, что однажды встречу. Может быть, прямо сейчас сюда войдет она.
И действительно в этот момент кто-то резко распахнул дверь. Три пары глаз, как по команде посмотрели на вошедшего человека. И тут же Гордеев зашелся в приступе хохота.
- Ну, вот и твоя принцесса, Родя. Прими мои искренние поздравления. Или соболезнования. Выбирай сам. – сквозь смех произнес Александр Николаевич.
- Да, иди ты в баню, Санечка.
- А что здесь происходит? – спросил пожилой мужчина, только что вошедший в ординаторскую.
- Ничего, Даниил Кириллович. Просто мы Родиону Григорьевичу невесту подыскиваем. – Гордеев снова не выдержал и расхохотался, а «Раскольников» еще больше надулся.
Герасина обратилась к вновь вошедшему:
- Не обращайте на них внимания, Даниил Кириллович. Ведут себя как мальчишки. Я уже привыкла.
- А… Понятно… что ничего не понятно. Но впрочем, теперь мне и не придется разбираться.
- То есть? – удивленно посмотрели на него все те же три пары глаз.
- А вот так. Друзья мои, я пришел сообщить вам, что ваш покорный слуга уходит на пенсию.
- Даниил Кириллович, как же так? Что мы будем без вас делать? Вы же просто замечательный врач. – с грустью в голосе произнесла заведующая, - Может, Вы передумаете? Нам втроем здесь будет тяжеловато.
- Нет, нет, милая Таисия Валерьевна. Я много лет посвятил врачебному делу. Теперь пора и пожить для себя. У меня как раз внуки пошли, буду с ними на старости лет нянчится. А насчет того, что Вы остаетесь втроем, так это ненадолго. Вроде бы Никита Павлович уже нашел какого-то молодого специалиста на мое место.
После этих слов заметно оживился Станишевский:
- Интересно кого?
- Я, к сожалению, знаю только фамилию: Шабельник.
«Раскольников» снова поник.
- Жаль, еще один мужик. Ну почему Курочкин не мог нанять на работу какого-нибудь очаровательного молодого специалиста женского пола. – с грустью спросил он.
- В которого бы ты тоже влюбился с первого взгляда. – не смог сдержаться Гордеев, - Придется тебе по-прежнему бегать к Настасье, чтобы удовлетворить свои эстетические потребности.
- Спасибо за совет. Именно так я сейчас и поступлю… Даниил Кириллович, было приятно с Вами работать. Надеюсь, что нас не забудете, и иногда будете навещать.
- С удовольствием, друг мой. А теперь господа, мне, пожалуй, пора идти…
Следующие пять минут длилась сцена прощания. Все трое по очереди подошли к своему коллеге, уходящему на пенсию, пожелали ему всего самого лучшего, попросили навещать и все в таком роде. Наконец, когда все было сказано, Даниил Кириллович вместе с «Раскольниковым» покинул помещение…
После того как дверь за мужчинами закрылась, в ординаторской на несколько минут воцарилась тишина. Наконец ее нарушила Герасина:
- Ну, вот и наши ряды редеют. Хотя видимо это ненадолго. Как Вы думаете, что за фрукт этот Шабельник.
- Не знаю, а вот голова у него скорее всего, как кокос. Такая же пустая. – с раздражением ответил Гордеев. Почему-то, когда Даниил Кириллович сказал про молодого специалиста, в его душу закралась надежда, что это Лера. Но нет. Какой-то Шабельник. Гордеев его уже заранее ненавидел. «Хватит! Опять мои мысли возвращаются к ней. Лера, Лера, Лера… Что я как заведенный. Все нужно что-то делать с этим», - решил он и обратился к заведующей:
- Кстати, о потерях в рядах нейрохирургов. Как насчет еще одной?
- Это Вы о чем, Александр Николаевич?
- Это я о том, что хочу взять отпуск. – он посмотрел на женщину. Выражение лица у нее было удивленное. Но ее легко было понять Слышать от Гордеева: «Я хочу в отпуск», все равно, что увидеть Баскова поющим в подземном переходе с табличкой: «Памагите инвалиду. Три дня ничаво ни ел. Атстал ат поеста посли таво как упал с третява итажа внис галавой».
- Александр Николаевич, Вы и в отпуск? Не верю своим ушам. Неужели решили отдохнуть?
- Что-то вроде того. Ну, так как?
- Две недели.
- Три.
- Две.
- Три.
- Две.
- Три.
- Александр Николаевич, Вы же и двух недель не пробудете в отпуске, вернетесь в больницу. Я же Вас знаю.
- Интересно. Где-то я это уже слышал, - улыбнулся Гордеев, вспоминая Ковалец, - А Вы дайте три недели, и убедитесь, что я пробуду там весь срок.
- Две.
- Три.
- Две.
- Три.
- Две.
- Три.
- Хорошо. Давайте так. Я даю Вам три недели, но если Вы возвращаетесь раньше, то моете полы в моем кабинете.
- Только не это! Ну почему нет никакой оригинальности. Может лучше дежурство? – Александр с мольбой в глазах посмотрел на Герасину.
- Значит, все-таки знаете, что вернетесь раньше срока? А еще зачем-то выпрашиваете лишнюю неделю. И к тому же дежурство это для вас не наказание, а вот выдраить кабинет… Признайте, Александр Николаевич, что Вы не продержитесь и двух недель, и мы разойдемся с миром.
- Ну, уж нет, Таисия Валерьевна, - «На этот раз я не проиграю», - подумал Гордеев, - Я принимаю Ваши условия. Через несколько дней Вы подпишите мое заявление на отпуск и не увидите меня три недели. – сказал он вставая со своего места.
- Меньше двух, Александр Николаевич.
- Три. – уверенно сказал Гордеев, а в голове пронеслась мысль: «Надеюсь, за шесть лет я не разучился драить пол в кабинете зав. отделения».


- Лерка! Ты дома? – услышала Валерия.
- Митька! – она выбежала в коридор. Там действительно стоял художник, а у него за спиной, смущено опустив взгляд в пол, пряталась рыжеволосая девушка лет двадцати, - А кто это с тобой? – Лера кивнула в сторону незнакомки.
- А это, - Дмитрий подтолкнул перепуганную девушку вперед, - это восьмое чудо света. Лер, знакомься. Это Нонна, моя, можно сказать, ученица, хотя чему можно научить такой талант, я даже не представляю. Мы вместе трудимся над декорациями к спектаклю. И во многом благодаря Нонночке и ее таланту, через пару дней наша работа будет завершена.
- Дмитрий Георгиевич, ну что Вы такое говорите. – покраснела девушка, - Мне до Вас еще далеко. Я сейчас могу только мечтать о том, чтобы когда-нибудь буду писать такие же великолепные картины. На самом деле это Дмитрий Георгиевич почти все делает, - сказала Нонна, обращаясь к Лере, - а я только чуть-чуть помогаю. Я ему и в подметки не гожусь.
- Нонна, не переживайте так. Если Дмитрий говорит, что у Вас талант, значит это действительно так. Уж поверьте мне. Найдется не так много людей, которые могут назвать себя учениками Дмитрия Хотулева. Он хронически не переносит дилетантов. А Вам несказанно повезло. Кстати, меня зовут Валерия.
- Очень приятно. А как по отчеству.
- Нонна, не обижайте меня. Неужели я такая старая, что меня уже нельзя называть просто по имени?
- Ой, нет, конечно. Что Вы! Вы еще очень молоды.
- Ну вот и разобрались. – довольным голосом произнес Дмитрий, - Лер, Нонна собственно зачем пришла. Я ей пообещал дать книгу с репродукциями картин голландских художников. Ты не могла бы принести?
- Эсть, шеф!, - шутливо козырнула Валерия и направилась к книжной полке, которая была вся уставлена книгами по живописи и медицине. Через пару минут нужное издание было найдено.
- Вот, Нонночка, держите. – Лера протянула девушке увесистый том.
- Спасибо. Дмитрий Георгиевич, я пойду. – она посмотрела на своего наставника огромными синими глазами.
- Да, конечно. Только позвольте я провожу Вас до выхода из подъезда, а то у нас здесь такие хорошие ступеньки, что мы регулярно обеспечиваем прибавление в хирургии. – художник повернулся к Валерии, - Лер, я сейчас вернусь.
- Иди. – кивнула она, а сама вновь погрузилась в тяжелые раздумья мучавшие ее весь день. Она думала о Гордееве. Точнее о том, что она о нем думает. «Что же это такое? Неужели его призрак будет преследовать меня всю жизнь. У меня же сейчас все просто замечательно. Любимый мужчина, наконец-то появилась не менее любимая работа. Все идеально… Почти… И тут вновь Гордеев. Нужно как-то отвлечься, отдохнуть. Отдохнуть! Точно! Нужно отправиться куда-нибудь вместе Митькой. Он же сам предлагал мне поехать в какой-нибудь подмосковный пансион. Тогда Гордеев вылетит у меня из головы!» - обрадовалась Лера, но тут как обычно вмешался внутренний голос. «А ты в этом уверена?», - вкрадчиво спросило второе я. Но девушка не стала отвечать ему и ввязываться в спор, так как понимала, что проиграет его.

P.S. Вы как хотите: чтобы Пинцет в конце опять к Шостко прибился. Или пусть по одиночке кукуют?