«Нет, этот Гордеев явно надо мной издевается. То грозит отстранить от практики, то выставляет на посмешище всей группе. И в придачу подсунул мне такого больного… Какой он в баню больной, он еще простудится на моих похоронах!
Мучает он меня жутко. Издевается, как дембель над духом.
У нас, кстати, новенький появился. Толик. С благозвучной фамилией Смертин. Ничего так парень.
В общем, вызвал меня Толян от этого хрыча старого уколы делать. Так этот… Латухин и туда приперся. А тут вдруг заварушка какая-то в коридоре. Ну он с медсестрой из кабинета выбежал.
Ну я ампулы и поменял. Думал, проспится этот хмырь, может, поумнеет.
А на следующий день…
Фролов мне сказал, что ночью Латухин чуть на тот свет не отправился…
Меня словно поленом по голове ударили. Упав на гордеевский стол, я пытался собрать мысли в кучу. Но они разбегались, как крысы с тонущего корабля.
Я едва не стал убийцей…
Хоть укол ставил и не я, но все равно…
А потом в коридоре меня поймала ты…
Оказывается, вчера я где-то выронил эту проклятую ампулу. И ты ее нашла, проверила и все поняла…
Стоило мне увидеть ее у тебя в руках, мое сердце сделало сальто… Я попытался скрыть страх за обычной маской язвительности. Вроде получилось…
Хотя…
Вечером ты выловила меня у машины. Ты хочешь, чтобы я во всем признался…
А я не могу. Ведь из-за этого может пострадать и отец. Я-то ладно, но он же не виноват, что его сын такой кретин.
Ладно, как говорила героиня какой-то книжки – я подумаю об этом завтра…»

«Ой-ой-ой…
День не задался с утра. Сперва мне снова привязали Латухина. Я попытался от него откреститься, и Гордеев навязал его Толику. Тот тоже был не в восторге, и мы долго искали, кому его спихнуть. Кое-как всучили Машке Капустиной.
А потом ты…
Оказывается, медсестру, делавшую укол Латухину, уволили. И ты сказала, если я не признаюсь, это сделаешь ты…
Потом, когда я стоял у машины, я увидел эту самую медсестру.
И тут, возможно, я начал самую большую глупость своей жизни…
Я попросил ее сказать отцу, что во всем виноват я. А узнала она об этом якобы от тебя…
Она согласилась.
Я пошел к отцу. Рассказал ему всю эту историю, разумеется, перемешав ее с изрядной долей лжи. Он дико орал на меня. Потом ворвалась медсестра и все ему высказала.
Потом я все это рассказывал еще раз при Гордееве и завотделения. Получил строгий выговор в устной форме.
В общем, медсестру восстановили. Но на этом мои проблемы не кончились.
Потом я разговаривал с тобой. Похоже, ты не веришь мне ни на йоту.
И еще ты напомнила мне тот случай… Возле радио…
Я сорвался. Нахамил тебе. И ты ушла. Ты прекрасно понимаешь, что мне стыдно перед тобой за эту сцену.
Вечером я направился в клуб. Заливать свои раны. Встретил там друзей. И заодно увел у какого-то пьяного очкарика симпатичную девушку по имени Инна.
Весь вечер она на мне висла, как пальто на вешалке. А мне именно этого и нужно было. Не мог я забыть сегодняшний момент… Когда я положил руки тебе на плечи, а ты дернулась, словно от тока. «Руки убери!». Я убрал.
Инна так не говорила. Просто целовала.
А мне так хотелось любви и ласки…
Как любому человеку.
Она была не против. И машина была рядом. А в машине так здорово раскладываются сиденья…

Она была красива,
И я был не урод.
Она меня любила,
А я наоборот…

А думал я о тебе…»

«Все-таки я сволочь. Самая настоящая. Мразь. Тварь. Скотина.
Вот, короче, что вышло.
Мы со Смертиным решили приколоться над Валькой Шостко. Мы же кровь сдавали. Ну вот мы и поменяли пробирку с кровью Шостко на пробирку беременной Дедюшкиной.
На следующий день, ликвидировав у Капустиной случайно подвернувшийся магнитофон, я поставил его в кабинете у Ковалец. И он записал разговор Шостко и Ковалец. И Шостко сказала, что не может быть беременной, поскольку еще девушка.
И, как на грех, когда мы со Смертиным включили эту запись в раздевалке, Валька и вошла. Услышала, покраснела, убежала.
На Смертина Вика наорала. Толян тут же на меня с кулаками кинулся. А я и без того себя полной тварью чувствовал. Впору в петлю лезть.
Тут еще мать вечером пьяная пришла. Что-то там у нее на работе. Ты недавно дома не ночевала, и зачем-то решила взять историю болезни своего отца. Короче, сплошные непонятки.
В общем, решили мы перед Валькой извиниться. Смертин план разработал, как с Викой помириться. Наплел Вальке, что боится инъекций и хочет с этим бороться. А я на камеру снимал. Правда, план провалился. Вика Толика не простила. Зато Шостко больше не обижается.
А тут еще Гордеев. Позвал нас на операцию, а сам манекен приволок. Я плюнул на это дело и ушел с операционной.
Вечером все разошлись, кроме Дениски.
И я завалился к тебе в комнату.
Странно так…
Раньше по полчаса у дверей страдал, а сейчас…
И на столе у тебя обнаружил историю болезни твоего отца. Полистал ее и наткнулся на один факт.
Операцию-то делал мой отец…
Ой, Господи, да что вокруг творится? Непонятно…»

«А сегодня я начал очередную авантюру…
В коридоре я увидел тебя с Гордеевым. Вы о чем-то беседовали, ты улыбалась.
Совсем как в первые дни с Максом…
Но наблюдал за вами не я один. Миловидная женщина лет тридцати. Старкова Нина Алексеевна. Похоже, у них с Гордеевым был роман.
Но она не пожелала участвовать в моих авантюрах. Сказала, что ее отношения с Гордеевым – ее личное дело. Правда, потом сама пришла ко мне и попросила помощи.
И просекла она в момент, что движет мной не ненависть, как я пытался ее убедить, а ревность.
Она сказала, что Гордеев хочет взять тебя на операцию. Я моментально вспомнил про таблетки, которые видел у тебя. Это, правда, только транквилизатор, но кто об этом знает?..
Я пошел кружным путем. Сказал Новикову, что ты глотаешь колеса. На следующий день, когда Гордеев сказал, что хочет взять тебя на операцию, гениальный мозг Рудика не выдержал такой несправедливости. И он настучал Гордееву про антидепрессанты.
Гордеев тебя отстранил от занятий…
Потом, правда извинился и вернул тебя обратно.
Кстати, из истории болезни твоего отца я выдрал заключение патологоанатома. Мне дико не хочется, чтобы отец снова переживал всю эту историю. И так ему хреново…
А тут еще Нина рассказала, что у мамы могут быть большие проблемы…
Что-то навалилось все в последнее время…
Все, короче, буду разруливать проблемы по мере их поступления. И начну завтра.
А сегодня меня ждет в пустой квартире Инна…»